Заговор по устранению военного правительства бакуфу был составлен еще раньше, в 1324 г. Называлось это «Обществом свободных и непринужденных» («Бурэй ко»). Его участники и впрямь вели себя свободно — собрания казались вполне светскими пирушками с вином и изысканными кушаньями. Но конспираторы обсуждали весьма серьезные вещи, связанные со свержением диктаторов, которых считали теперь «северными варварами». Го-Дайго почти наверняка был посвящен в эти планы.
Но собственных сил у императора не имелось. Он попробовал найти поддержку в монастырях горы Хиэй и у некоторых кланов самураев. И попытки оказались удачными.
В 1331 г. начались открытые боевые действия, как и почти век назад. Но никто не догадывался, сколь долгой окажется война.
Не числом, а умением
Го-Дайго, не забыв прихватить императорские символы, укрылся в монастыре около Нары, когда его планы оказались раскрыты. О его местонахождении известно не было (видимо, заговорщики и в самом деле проявили верность), и войска ставки атаковали монастыри на горе Хиэй. Настоятель монастыря Энрякудзи, сын Го-Дайго, бежал в крепость Авата.
Вот тут и появляется Масасигэ Кусуиоки — человек, который прославлен не меньше, чем Ёсицунэ. Наконец-то и у императора появились свои самураи, не менее верные, чем те, что служили кланам в войне Гэмпэй.
Поскольку без мистики не обходилась ни одна средневековая война в Японии, придется рассказать и о сне императора. Ему привиделось, что снова находится во дворике столичного дворца. Там росло огромное дерево, ветви которого были обращены к югу. Под деревом расположились высшие сановники, но на самом высоком месте, обращенном опять же к югу, никто не сидел. А затем явились некие дети, просившие его занять трон.
Сон расшифровывался так. Если расположить рядом иероглифы «юг» и «дерево», можно получить родовую фамилию «Кусуноки». А дети — это наверняка посланники бодисатв, давшие добрый знак. После этого монах из храма Касаги сообщил императору о доблестном самурае Масасигэ Кусуноки. Оказалось, что тот готов горячо откликнуться на призыв, переданный императорским гонцом.
Масасигэ заявил императору: «За последнее время восточные варвары навлекли на себя осуждение неба своей непокорностью. Теперь пришло время воспользоваться их слабостью и обрушить на них кару небес. Это не будет трудной задачей. Все же, дабы привести пределы к покорности Вашему Величеству, потребуется и искусство, и военная сила… Если наши битвы будут умело рассчитаны, восточных варваров станет легко обмануть, и нам будет нечего бояться, ибо их сила заключается лишь в умении скрещивать острые клинки и разбивать крепкие доспехи. В войне мы никогда не можем предсказать исход любой битвы, Вашему Величеству не следует придавать большого значения каждому действию. Однако покуда вы будете знать, что Масасигэ жив, будьте уверены в том, что ваше священное дело одержит верх!»
Конечно, А. Моррис в своей книге «Благородство поражения» передает не реальные слова, а часть легенды — совещание императора Го-Данго и Масасигэ было тайным. Но ясно одно: в момент, когда монарх считал свое дело проигранным, появился герой, который сумел поддержать и его, и дело роялистов.
Масасигэ Кусуноки защищал крепость Авата. Все 500 воинов гарнизона готовились встретить противника. При этом 300 из них скрывались в засаде в соседнем лесу.
Солдаты бакуфу предположили, что взять крепость окажется довольно просто, но первый штурм отбили — и тогда засадный отряд ударил им с тыла. Быстро выяснилось, что крепость Авата слишком хорошо защищена, хоть и не имеет рва. На головы нападавшим лился кипяток и летели камни. Так что пришлось отступать под неожиданным натиском, при этом путь отступления был усеян брошенными доспехами и оружием.
Теперь пришлось начать долгую осаду, надеясь взять непокорных измором.
В крепости и в самом деле осталось продовольствия только на пять дней. Масасигэ пришлось оставить ее и пробиться через окружившие цитадель неприятельские войска. Он придумал наиболее изобретательный и безопасный путь.
Защитники Аваты соорудили погребальный костер, куда положили тела погибших. А затем под покровом ночи самураи, верные императору, небольшими группками покинули крепость. Последний воин разжег костер.
Неприятель, увидев огонь, ринулся к крепости — и моментально овладел ею. Самурай, заливаясь слезами, сообщил о том, что некогда великий клан Кусуноки совершил групповое самоубийство. Все оказалось настолько близко к реальности, что и этому воину позволили уйти беспрепятственно.
А Масасигэ Кусуноки перешел в контрнаступление и захватил еще одну крепость. Правда, оттуда его вскоре выжили, но уйти от армии бакуфу вновь удалось.
Нужно заметить, что силы роялистов но время начала кампании оказались крайне невелики. А войска бакуфу действовали не умением, а числом. Конечно, сложно поверить в сообщение о двухсот- и даже трехсоттысячной армии, штурмовавшей крепость Авата. Но тысячи или десятки тысяч солдат у бакуфу могли оказаться.
Тем временем войска ставки выполнили основную миссию поймали беглого императора Го-Дайго. В 1332 г., как водится в таких случаях, его отправили в ссылку на отдаленный остров. Но государь был не из тех, кто может легко смириться с поражением. Он упорно отказывался принять монашеский сан. Уже через год император бежал из плена на дне рыбацкой лодки, укрытый кучей водорослей. (Страшно даже подумать, каково это было для человека, который всю жизнь провел при утонченном и аристократическом дворе). Го-Дайго проявил невиданное доселе упорство.
К этому моменту вся юго-западная Япония (та самая, что когда-то была вотчиной Тайра) восстала против властей Камакуры и нового императора Когона из старшей линии наследования (его нет в перечне). Масасигэ Кусуноки взял хорошо укрепленную цитадель Тихая, связав руки значительной части армии ставки. Сторонников императора становилось все больше, и новая гражданская война набирала обороты. Считается, что Масасигэ, как и Ёсицунэ, старался сберечь жизни и собственность мирного населения. Поэтому симпатии к нему росли.
Пока император находился в плену, Масасигэ продолжал борьбу один. Следующей важнейшей позицией стала крепость Тихая. За ее штурм ставка заплатила слишком дорогую цену, и исход этого сражения определил и первый этап войны. Силы атакующих еще более увеличились. Согласно «Хронике Великого Спокойствия», режимом Камакуры было задействовано около миллиона солдат. Конечно, такого быть не могло, цифру можно смело делить на десять, но и оставшиеся силы окажутся громадными. Два месяца продолжалась осада, и за это время оборонявшиеся сильно проредили войска бакуфу. А ведь у Масасигэ было всего около тысячи воинов. Но «после первого же приступа восемь писцов в течение трех дней составляли списки убитых», — отмечает С. Тёрнбулл.
Среди всех прочих военных хитростей осажденные роялисты использовали и уловку с куклами. Вот как говорится об этом в хрониках: «Давайте сыграем с противником шутку, — сказал Масасигэ, — и заставим их проснуться!» Он приказал своим людям сделать из грязи пару десятков человеческих фигур в натуральную величину, обрядить их в доспехи и шлемы, вставить в руки оружие и, под покровом ночи выставить у внешних степ замка, прикрыв щитами. Неподалеку он укрыл пятьсот своих отборных воинов, которые, как только стал рассеиваться утренний туман, издали громовой крик.
«Ага! — закричали осаждавшие, услышав крик. — Итак, они [наконец-то] вышли из замка! Удача повернулась к ним спиной, и они впали в отчаяние». Затем они бросились вперед, каждый стараясь повести наступление. Как и было условлено, вперед выступили [лучники Масасигэ] и выпустили тучу стрел; затем, когда густая толпа [вражеских воинов] приблизилась, все они скрылись в замке, оставив кукол под ветвями деревьев. Думая, что это настоящие воины, атакующие бросились на них.
Масасигэ, видя, что противник завлечен к замку, как и предполагалось, приказал своим людям бросать одновременно десятки огромных камней. Камни упали, когда они собрались вокруг кукол, убив наповал более трех сотен солдат и серьезно ранив более пяти сотен.
Когда бой был окончен, атаковавшие увидели к своему негодованию, что то, что они приняли за сильных, бесстрашных воинов, было просто куклами. Какую славу могли стяжать те, кого покалечило или раздавило до смерти, когда они пытались напасть на эти фигуры? И каким позором покрылись те, кто испугался напасть на такого противника!»
В войсках бакуфу моральный дух постепенно стремился к нулю. Не помогли и меры, принятые тогдашними «замполитами»: ни поэтические собрания для самураев, ни чайные церемонии, ни соревнования по го. И началось дезертирство.