Гилиана, рассекая море подданных, как величественная каравелла, стремительно приблизилась к сидящей Нике и тройке сыновей, окруживших ее живой стеной.
— Что с ногой? — заботливо справилась Ана.
— Подвернула, — виновато призналась Ника.
Гилиана недоверчиво прищурилась, и девушка, чувствуя себя так, будто ее в подвальчик папаши Мюллера под яркую лампочку притащили, почти радостно (ничего выдумывать не пришлось!) подтвердила:
— Честное слово, оступилась. На зал засмотрелась и забыла про ступеньки. Вот и подвернула. Я нечаянно! Посижу немножко, и все пройдет, со мной такое бывает!
— Мы позаботимся о Нике, мама, не беспокойтесь, — галантно пообещал Глеану, приложив кончики пальцев к груди, и сопроводил слова коротким поклоном.
Инзор и Эльсор подтвердили позицию брата энергичными кивками. Взгляд Аны стал еще более подозрительным и насмешливым:
— Если б не знала вас лучше, решила бы, нарочно столкнули, чтобы ни с кем не делить.
— Мама! — слаженно и почти не фальшиво возмутилось трио.
— Я же сказала, «если», — подчеркнула Гилиана и тихо пожаловалась: — Сговорились, изверги, а мне за вас всех отдуваться? Самой что ли кресло подвинуть и рядом сесть?
— Принести? — предупредительно уточнил Эльсор.
Ана только рукой махнула на саботажников и, круто развернувшись на каблучках, обратилась к подданным. Голос ее был звучен, властен и удивительно красив. При всем при этом Владычица не пользовалась никакими чарами: ни усиления громкости, ни шарма. Гилиана просто была той, кем была: полноправной повелительницей и покровительницей государства, всевластной в его пределах.
— Приветствую вас, возлюбленные подданные! Нынче вас известили о радости присоединения к моей семье альсораны Вероники. Высокие душевные качества и редкостный талант Видящей мира нашего оказались таковы, что иного желания, кроме как назвать девушку родственницей, дабы защищать и покровительствовать, я и не мыслила! Ныне представляю я вам названную дочь мою, пришедшую в Альрахан из иного мира и прошу разделить мою радость, в честь которой сей бал открываю! Увы, альсорана Ника имела неосторожность повредить ногу, потому веселиться на празднике будет сидя. Но пусть внимание ваше и участие не обойдут ее стороной! Развлекайтесь, высокородные лоаны, покажите весь блеск и красоту нашей великой страны!
Конец речи Владычицы потонул в одобрительном гуле голосов и щелканье пальцев. Этот жест, вспомнила Ника, заменял в Альрахане аплодисменты. Правда, девушка не догадывалась, насколько громко могут звучать эти самые щелчки. Ничуть не слабее хлопков в ладоши.
Простолюдины еще «хлопали» пятками, быстро сводя и разводя их.
Овация грубой обувью была мощной, а уж если перед тем, как идти на праздник задники подбивали металлическими пластинками помассивнее, то и вовсе оглушительной. Высшее общество — носители туфель и туфелек из тонкой кожи предпочитали щелчки, а простецкий ножной шум полагали вульгарным. Правда, в дни маскарадов, когда стирались рамки сословных различий, те же самые аристократы щеголяли самыми громкими набойками в городе, да еще и гордились интенсивностью производимого шума.
Понимая, что ответную речь она задвинуть не в силах, все равно на фоне Гилианы прозвучит бледно, как стопка, разбавленная литром минералки, Ника напрягла голосовые связки и выкрикнула лишь одно слово: «Спасибо!». А потом изо всех сил защелкала пальцами. Наработанного навыка не было, однако девушка очень старалась и даже раз пять щелкнула достаточно громко. Шотар задумчиво вздохнула, поудобнее устраиваясь на коленях шумной хозяйки, и прикрыла умные глазищи. Оставила лишь щелочку, чтобы подглядывать за происходящим.
А посмотреть было на что! Шумен и ярок плескался в зале океан высокородных гостей. Каждому из них было интересно, кого это так расхваливала Владычица, кого именовала Видящей. Взгляды скрестились на девушке. Самые разные: насмешливые, доброжелательные, испытующие, оценивающие, язвительные, ревнивые, чисто любопытствующие, даже (вот странно!) исполненные откровенного благоговения, симпатии, восхищения и восторга.
Альсоры, привычные к общественному вниманию, едва закончилась официальная часть мероприятия, совершенно игнорируя артобстрел публики, ринулись лечить Нику. Ее взяли в оборот стремительно. Девушка даже пикнуть не успела, как Лед чуть театральным жестом, вызвавшим волну трепета в женских массах, уже сдернул с шеи элегантно повязанный белый шарф с золотым шитьем и высыпал в него одним махом чашу мелкого фигурного льда. Этот самый лед Инзор позаимствовал с подноса официанта, разносящего напитки. В получившийся охлаждающий компресс была сноровисто запелената припухшая щиколотка, освобожденной из туфельки ножки.
А Эльсор почему-то нарочито медленно и ласково одергивал и поправлял подол великолепного платья, пальцы его горячие, как угольки костра, поглаживали пострадавшую конечность девушки. При всем при этом, сохраняя непроницаемо вежливое выражение лица с должной долей участия к горькой судьбинушке Ники, сероглазый альсор успевал украдкой сообщить брату все, что думает по поводу его блестящей идеи со свернутой конечностью. Глеану хватило ума промолчать и не ответить изящной остротой. То ли чувствовал за собой малую толику вины, как если бы он напророчил Нике травму, то ли просто не хотел прямо на балу препираться с братом, у которого по поводу и без оного опасные крылья прорезаются.
Тем временем, после краткого музыкального проигрыша, вместо ожидаемых Вероникой танцев и загадочного гаэрона, на который жуть до чего хотелось поглазеть, наступила очередная театральная пауза и гости один за другим потянулись к уголку свежепредставленной альсораны.
Поначалу Ника вздрогнула, и только теплая рука Глеану на правом, горячая Эльсора на левом и, самое главное, запакованная в компресс левая нога не дали сбежать. Люди двигались так целеустремленно и массово, что смыться подальше или спрятаться за чью-нибудь спину понадежнее захотелось инстинктивно.
— Что им нужно? — одними губами спросила девушка.
Пепел услыхал и ответил:
— Алигири. Ритуал представления. Символическими дарами приглашенные на праздник подтверждают свое согласие с волей Владычицы, представившей нового члена семьи, и приветствуют тебя.
— Дарами? — бешеными тарашками заметались в голове мысли. Что за дары, как их принимать, что говорить и чем отдариваться в ответ — были лишь первыми и основными в перечне атакующих Нику вопросов.
— Ты улыбаешься, киваешь, рассматриваешь дар, можешь ничего не говорить, и кладешь его на столик рядом, — сжалился над бедняжкой и дал четкую инструкцию Инзор, подвигая вышеназванный предмет мебели поближе к креслу девушки. — Понятно?