— Да где же ты был? Ты напугал меня.
И тогда я распахиваю куртку на груди. Как спинакер, который раскрывается от порыва ветра в открытом море. И тут же ее аромат наполняет машину. Дикая орхидея. Она появилась у меня в руках, скорее, как в руках фокусника, а не мелкого воришки.
— Это тебе. Один цветок — другому. Прямо из Ботанического сада.
Джин нюхает цветок, погружает лицо в самый центр орхидеи, чтобы впитать в себя все ее запахи. Она смотрит на меня сквозь большие лепестки. Она напоминает мне какой-то мультик. Бэмби, да, вот именно — Бэмби. Такие же огромные сияющие глаза, глядящие из-за тонких лепестков цветка. Испуганно и неуверенно смотрят в будущее. В самое ближайшее будущее.
Первая передача, вторая, третья — мы едем дальше. Несколько поворотов и дорога снова уходит вверх. Я паркуюсь. Капитолий.
— Иди сюда!
Я помогаю Джин выйти из машины, и она идет за мной как завороженная.
— А знаешь, что…
— Ш-ш-ш! Говори тише. Здесь люди живут.
— Да, хорошо. Я хотела сказать тебе… знаешь, что вечером здесь нет свадеб. И потом — мы еще об этом не говорили. А я хочу сказку, я тебе уже говорила.
— То есть?
— Белое платье, с небольшим вырезом, букетик цветов и красивая церковь, окруженная лесом. Нет, лучше на берегу моря.
Она смеется.
— Видишь, ты еще сама не решила!
— Что?
— В лесу или на море.
— A-а, я думала, ты имеешь в виду — выходить за тебя или нет.
— Нет, насчет этого ты уже все решила.
Я притягиваю ее к себе и пытаюсь поцеловать.
— Самоуверенный и не очень романтичный.
— Почему это не очень романтичный?
— Потому что не спрашиваешь напрямую. Ха-ха!
Она делает вид, что ей смешно, и вырывается из моих рук, как рыбка, выскочившая из сетей. Быстро бежит от меня. Вот она свернула за угол, я — за ней. И мы выбегаем на площадь. На большую Капитолийскую площадь. Лучи света направлены кверху. На статуе, стоящей в центре, висит табличка. Естественно, проводятся работы. Мы останавливаемся рядом, но по разные стороны. Все необычайно красиво, особенно она. Она выглядывает из-за статуи.
— Ну, что ты встал? Сил больше не осталось?
Я делаю вид, что хочу ее схватить, и она убегает за статую. Я забегаю с другой стороны и — пум! — хватаю ее на лету. Она отчаянно кричит.
— Нет… нет, не надо!
Я поднимаю ее и несу. Выглядит как похищение Сабинянок[47], или что-то вроде того. Уношу ее прочь от света, подальше от центра. И вот мы стоим под колоннадой, в полутьме. Я ставлю ее на землю, и она поправляет курточку, натягивая ее на живот, мягкий и плотный животик, только что выглядывавший наружу. Я отвожу ей волосы с лица, оно чуть розовое из-за пробежки, а может, от смущения. Она тяжело дышит, потом дыхание успокаивается.
— У тебя сердце сильно стучит?
Моя рука лежит у нее на бедре. Потом ныряет под курточку, под майку, легко касается ее кожи. Джин закрывает глаза, а я медленно-медленно скольжу дальше, поднимаюсь по бедру, к спине. Притягиваю ее к себе, сжимаю, целую. За нашими спинами — самая низкая колонна, с самым большим диаметром. Я потихоньку толкаю ее туда и аккуратно опускаю. Она подчиняется. Ее волосы, ее спина лежат теперь на этом античном постаменте, потертом временем, с выцветшими прожилками в потускневшем мраморе, немало повидавшем на своем веку… Она крепко сжимает мои бедра ногами, раскачивая ими из стороны в сторону. А я позволяю ей это, неторопливо проводя руками у нее под поясом, под брюками, тереблю ее пуговицы. Неторопливо, не спеша… ничего не расстегивая. Без особого желания. Пока. Вдруг Джин поворачивается налево и открывает глаза.
— Там кто-то есть!
Она испугана, сосредоточена, а может, ей просто надоело? Я всматриваюсь в темноту, контуженный легким прикосновением любви.
— Там ничего нет. Это пудель…
— И это по-твоему — ничего? Да ты ненормальный.
Она решительно соскакивает с колонны. Я ничего не слышал, но не хочу спорить. Беру ее за руку. Мы убегаем, оставляя позади этот кусок античной колонны, и этого гипотетического пуделя, затаившегося в темноте. Как по лабиринту, мы пробираемся между деревьями и фонарями римского Форума. Под нами, вдали, виднеются античные колонны, развалины и памятники. С Капитолийской площади сбегает тропинка. Виднеются покрытые щебнем террасы с маленьким парапетом, ухоженные газоны, дикие кустарники. Мы на возвышении. «Тарпея». Под нами — руины, мы стоим возле какой-то стены, в полной темноте, перед нами едва виднеется скамейка. Теперь Джин выглядит спокойнее. Она оглядывается по сторонам.
— Здесь нас никто не видит.
— Ты видишь меня.
— Если хочешь, я могу закрыть глаза.
Она не говорит ни «да», ни «нет». Она вообще ничего не говорит. Только дышит мне в ухо, пока я ее раздеваю. Снимаю курточку, майку, они сползают со скамейки, в темноте она кажется еще темнее. Снимаю обувь, брюки. Каждый снимает что-нибудь с другого. Потом останавливаемся. Она стоит передо мной, прикрыв грудь руками, обняв себя за плечи, а волосы ее освещает луна. На ней остались только трусики. Поверить не могу. Это она, Джин. Та Джин, что хотела опустить меня на двадцать евро.
— Эй, что ты делаешь? Смотришь на меня?
— Ты мне не запретила. И потом, ты ошибаешься: у меня закрыты глаза.
Откуда-то издалека, из открытого окна, доносится музыка. «Won’t you stop me, stop me, stop me…» Нет. Ты не хочешь, Джин. Это известно даже «Planet Funk».
— Ну, ты и врун.
И она, улыбаясь, разводит руки, позволяя посмотреть на себя. Потом подходит ко мне, ноги у нее чуть расставлены в стороны. И пристально смотрит на меня.
— Слушай…
— Ш-ш-ш… давай ничего не будем говорить.
Я целую ее и потихоньку снимаю трусики.
— Нет, я хочу поговорить. Во-первых, у тебя есть… ну, в общем… то, что нужно?
— Есть… — смеюсь я. — Есть.
— Я так и знала. Ты носишь его в кармане или в портмоне? Или ты купил его перед тем, как поехал за мной? Потому что ты был уверен, что все так пойдет? Ладно… если хочешь, можешь его не надевать…
— Ты сразу же хочешь ребеночка — красивого, как я, умного, как я, сильного, как я?
— Прости, а от меня ему взять нечего?
— Ну ладно… с некоторыми недостатками как у тебя.
— Какой же ты тупой. Нет, кроме шуток, у тебя он есть или нет, этот предмет?
— Спокойно, на самом деле, раньше его у меня не было…
— Да, а теперь он у тебя есть? И кто тебе его дал? Пудель?
— Нет, Танцор, мой друг из «Фоллии». Он подошел ко мне и сунул его в карман. И сказал…
— Что же он тебе сказал?
— Ни пуха, ни пера… она просто красавица, но я не верю, что у тебя что-нибудь с ней получится.