Читать интересную книгу История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

В 1855 г. император Николай утвердил положение о введении в крае русской администрации. Предполагалось немедленно заместить все должности по полиции земской и городской русскими чиновниками. Это распоряжение встретило оппозицию на местах в лице генерал-губернатора Виленского Бибикова 2-го, который представлял, что сразу этого сделать нельзя. Решено было действовать постепенно и кончилось тем, что эта мера не была приведена в исполнение до польского восстания.

Между тем, начались милости белорусским полякам со вступлением на престол нового государя.

Теперь перейдем к вопросу об отношении правительства к сословиям. Мы уже знаем, что на первом плане оно видело в крае только дворянство. Но некоторые из местных администраторов, потом имевшие влияние в Петербурге, усвоили себе весьма отрицательное отношение к местной белорусской шляхте. Упомянутый не раз М. Н. Муравьев в одной из официальных записок характеризует шляхту, как «сословие тунеядцев, по большей части не оседлое и привыкшее к праздношатанию». Эта характеристика мелкой шляхты в значительной мере соответствует действительности.

Николаевское правительство столкнулось с необычным для Великороссии порядком вещей в западных губерниях. Здесь было много мелкой шляхты, так называемой загоновой или застенковой. Это был или безземельный люд, или же шляхта, сидевшая на собственной или арендной земле в размере, не превышавшем хорошего крестьянского надела. Это были люди бедные и необразованные, не могшие и не желавшие нести правительственную службу. Быт этой бездомной шляхты не напоминал быта дворянства, а шляхетские права ее были более чем сомнительны. Николаевское правительство было очень занято вопросом об устройстве быта этой шляхты и о придании ей, так сказать, дворянского облика. Так, оно предложило малоземельному дворянству Смоленской губернии переселиться частью в Сибирь. Для этого шляхте отведены были земли и дано пособие. В Могилевской и Витебской губерниях местный генерал-губернатор насчитал до 20 тыс. мелких дворян, которые сами занимались хлебопашеством или арендовали землю, или служили писарями и приказчиками. Смоленский губернатор князь Хорхедлидзе даже предлагал в 1849 г. у мелкопоместных дворян отобрать крепостных крестьян, потому что, по его мнению, это дворянство состоит из необразованного и безнравственного класса людей. По всем поводам этим Николай выразил желание разобрать, каковы права этого дворянства. В 1852 г. государь даже приказал, чтобы детей дворян, лично занимающихся земледелием, отдавать в батальоны кантонистов, а тех, которым исполнилось 18 лет, отдавать в рядовые. Всеми этими суровыми мерами государь хотел заставить это дворянство служить. Тогда же эта мера была распространена и на мелкопоместных дворян Ковенской, Виленской, Гродненской и Минской губ.

Параллельно с тем, по распоряжению Николая, шел разбор о правах западно-русской шляхты. В действительности оказалось, что многие тысячи ее не имеют формальных прав на дворянское достоинство. Были установлены особые правила для доказательств дворянских прав. Дело осложнилось тем, что немедленно появилась масса подложных документов, как на руках, так и в архивных книгах. В Бердичеве была заведена целая фабрика фальшивых документов. Правительство должно было приостановить утверждение в дворянство. Так с этим вопросом николаевское правительство окончательно и не справилось.

О городском классе говорить не приходится, т. к. он, как мы уже говорили, был совершенно обезличен. Сложнее оказался вопрос об отношении правительства к многочисленному крестьянству. Уже николаевское правительство не могло не учесть того, что в среде крестьян оно может найти поддержку против крупных панов. С другой стороны, николаевское правительство искренно считало крепостное состояние бедствием, но также искренно боялось принять против него какие-либо серьезные меры. Зато оно принимало паллиативные меры к ослаблению крепостного ига, имевшие немаловажное подготовительное значение. В Белоруссии был проведен очень важный вопрос об инвентарях. Об этом нам придется говорить в особой главе.

Николаевское правительство поставило своей задачей обрусить край. Но это не достигло своей цели и восстание 1863 г. застало край почти в таком же положении, в каком край был накануне предыдущего восстания. Меры правительства не установляли в крае определенного порядка, не приобрели симпатий белорусской национальности, но давали повод высшему полонизованному элементу громко кричать в России и за границей о тягостях и несправедливостях русского режима, о подавлении поляков в польском же крае. Неудивительно поэтому, что с переменой русской политики при вступлении на престол Александра II началось новое веяние, немедленно начались облегчения в пользу польского элемента в Белоруссии. Политика примирения с польским дворянством и на этот раз не повела к тем результатам, о которых мечтало правительство. Раздражение было очень сильно, правительство не пользовалось поддержкой ни одного элемента в крае и политика примирения была принята за признак слабости, особенно ввиду исхода неудачной Крымской войны. Новый курс политики Александра II совпал с подготовкой к восстанию в Польше и в Белоруссии.

§ 4. ПОДГОТОВКА К ВОССТАНИЮ 1863 г. И ПЕРВЫЕ МЕРЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА

В 1856 г. виленским генерал-губернатором был назначен В. И. Назимов. Он встречен был горячими симпатиями со стороны высшего польского общества, общество его знало потому что, будучи прислан в 1840 г. в качестве члена одной следственной комиссии, он раскрыл довольно крупную провокацию о несуществовавшем польском заговоре, устроенную жандармами. Кроме того, Назимов был человек обходительный, легко поддававшийся влиянию того высшего полонизованного общества, которое тогда господствовало в Вильне. С приездом Назимова политика круто повернулась в сторону польских тенденций. По его настоянию высшим правительством был принят ряд мер, в которых отмечалось течение нового курса. Все осужденные за политические преступления с 1830 г. получили полную амнистию. Отменен закон, в силу которого имели право на службу по выбору дворянства только лица, предварительно прослужившие 10 лет на коренной службе. Уроженцам западных губерний предоставлен был широкий доступ к гражданским местам в этих губерниях. Введен в учебные заведения польский язык. В 1858 г в Вильне открыт музей древностей, который сразу сделался духовным сосредоточием воинствующего полонофильства. Правительство пошло на уступки панской курии в деле управления католической церковью. Разрешено построить новые костелы и даже на это ассигнован особый капитал.

Полонизованное дворянство ликовало.

Эти меры были бы вполне естественными, но подъем полонизма принял сразу воинствующее настроение. Число русских чиновников начало быстро сокращаться. Представители русского элемента забили тревогу. Митрополит Иосиф Семашко предупреждает правительство о чреватых последствиях принятого им курса. Между тем, требования дворянства стали шириться. Дворянство Витебской губ. особым адресом просило государя об увеличении числа костелов в Витебской губернии, об учреждении польского университета в Полоцке и о введении польского языка в учебных заведениях в качестве языка преподавания. Дворянство явно фрондировало. Виленский музей сделался местом, где открыто проповедовалась борьба против русского правительства. Волнение в пределах Царства Польского началось.

При таком настроении даже осторожные меры правительства вызывали крайнее обострение.

В наших губерниях появился целый ряд братств трезвости, руководимых ксендзами и превращенных ими в способ агитации. В 1859 г. Министерство внутренних дел стало стеснять деятельность братств. Сейчас же началась пропаганда в том смысле, что русское правительство дорожит развитием пьянства.

Фронда проявилась во всем. Появились тайные склады оружия и революционной литературы. Революционные брошюры продавались и продавались открыто в Вильне. В 1858 г. дворянство устроило Александру II торжественную встречу, а в 1860 г. оно совсем уклонилось от приема его в Вильне. Из рядов высшего дворянства недовольство правительством переходило в круги городских ремесленников. Это сказалось в Вильне. Молодежь вся была революционно настроена. Хорошим тоном сделались демонстрации против высших властей. Представители виленского общества перестали посещать вечера у генерал-губернатора Назимова. По примеру Польши в городах начались манифестации. Предлогом для манифестации были панихиды по первым убитым повстанцам в Варшаве. Виленские дамы одели траур. В костелах и на улицах пелись революционные песни.

Назимов не принимал сколько-нибудь радикальных мер против всех этих проявлений польского патриотизма, хотя для него и было ясно, куда клонится господствующее настроение. Он пробовал было прибегать к некоторым полумерам, но они вызывали насмешку. Русским чиновникам и особенно священникам неудобно было показываться на улицах. Сам Назимов терпел иногда издевательства от виленского предводителя дворянства графа Тышкевича. Он растерялся, когда многие из польских чиновников стали оставлять свои места, резко критикуя его же собственное управление, и даже многих он просил оставаться на службе. Виленский епископ Красинский побывал в Петербурге и старался там дискредитировать в глазах правительства генерал-губернатора. Впрочем, Назимов успел оправдаться и Красинский получил внушение держать себя спокойнее. Министерство внутренних дел вело себя бестактно и распоряжалось в крае помимо генерал-губернатора. Когда начались волнения, министр внутренних дел Валуев решил, наконец, проявить энергию власти. Он составил проект особых судебно-полицейских судов, которые имели бы право привлекать манифестантов к ответственности. Закон был издан, но оказалось, что по существу никого или почти никого по этому закону привлечь к ответственности нельзя было. Эти суды, по словам графа М. Н. Муравьева, послужили только для насмешки над бессилием русской власти. Правда, Назимов начал было действовать и объявил некоторые местности на военном положении. При таких условиях манифестировать было труднее. Даже епископ Красинский начал показывать вид, что желает остановить революционное усердие ксендзов. В костелах вместо общего пения гимнов, принято было правилом читать их шепотом.