Поручик поднапряг память и вспомнил – точно! – приезд делегации рейхсвера в тридцать пятом. Наметилось тогда некоторое потепление в отношениях двух держав. Среди прочей программы были предусмотрены спортивные состязания. Саблин, зеленый подпоручик, только что окончивший училище, томился при штабе в ожидании назначения. В свое время был Иван чемпионом Кадетского корпуса по боксу, успешно боксировал и в училище, неудивительно, что его включили в программу. Выйти на ринг выпало против здоровенного фельдфебеля. Сил у немца было много, но вот умения – гораздо меньше.
Сейчас он невольно улыбнулся, вспоминая былое. Как измотал тогда германца уходами и уклонами, разъярил его, заставил слепо выбрасывать бесполезные удары, а потом перешел в контратаку. Хорошо попал правым прямым – раз, четко приложил через руку – два, и – акцентировано, левым боковым прямо в челюсть – три! Аут. В угол тевтона уносили.
Так вот где встретиться довелось! Что, «ганс», опять противостояние?
МюнхенНикогда еще большой зал Коричневого дома не слышал столь отъявленной лжи. Со времени приобретения 26 мая 1930 года нацистской партией Германии, с последующей обширной реконструкции, проведенной Паулем Людвигом Тростом по эскизам самого Гитлера, и позже, когда с начала 1931 года в здание перебралось всё высшее руководство партии – никогда еще большой зал не был свидетелем такой подлости и такого унижения.
Начал премьер Италии Бенито Муссолини, он один владел языками. Так уж вышло, пришлось взять на себя еще и роль толмача. Предоставил слово канцлеру Германии. Адольф Гитлер – сухой, поджарый, в парадном кителе с партийным значком на галстуке и свастикой на рукаве, говорил долго и напористо: о политической целесообразности и исторической справедливости, о мире в Европе и притеснениях немцев в Судетах, о возрождении Германии и верности международным договоренностям. Порой его заносило, и фюрер переходил на яростный пафос митингов и партийных собраний – летела с губ слюна, воинственно топорщилась щеточка усов, и косая челка закрывала левый глаз.
Муссолини переводил, добавлял от себя – играли желваки под оливковой кожей, блестела кожа на гладкой как бильярдный шар голове. Время от времени итальянский премьер поводил крепкими плечами, будто готовился броситься врукопашную.
Напротив расположились премьер Англии Артур Невилл Чемберлен и премьер Франции Эдуард Даладье. Чемберлен не стыдился показывать аристократический профиль, но смотрел в основном поверх голов. Интересы Британии интересовали его превыше всего. Невысокий и кряжистый Даладье, наоборот, обращал взор полу, будто надеялся найти там ответ – как же выпутаться из этой непростой ситуации? И отчаянно потел.
В маленькой комнатке второсортного отеля сидели представители Чехословакии Войтех Мастны и Хуберт Масарик. Настроение было подавленным – их даже не пустили в Коричневый дом. Мастны нещадно курил сигарету за сигаретой, а Масарик вдруг вспомнил, как во время одной недавней консультации показывал карту Чехословакии английским политикам. Тогда у него сложилось впечатление, что британцы видят его страну впервые. «О, как любопытно, – сказал один. – Какая забавная форма! Можно подумать, перед тобой большая сосиска…»
Вдруг ему нестерпимо захотелось пить. Воды принесли.
Наконец пришло распоряжение – чехов отвезли в резиденцию нацистской партии, пригласили в зал и объявили решение.
– Вы собираетесь лишить меня родины! – выкрикнул вне себя Мастны.
– Вы уже лишили родины три миллиона моих соплеменников, – отчеканил в ответ Гитлер.
За окном была глубокая ночь.
ГраницаВ половине четвертого утра Саблина разбудил прапорщик Урядников.
– Ваш-бродь, ваш-бродь, – тряс прапорщик Саблина за плечо, – проснитесь! Чехи к телефону кличут. Его высокоблагородие господин капитан на проводе. Срочно!
Саблин вскочил, еще не совсем соображая, что и как. На ночь он снимал только куртку и сапоги, портупею клал под подушку, сборы были недолги. Что случилось? Эта тревожная мысль быстро отогнала остатки сна. Все эти дни он исправно отправлял донесения по радио. А телефон… Ведь подполковник предупреждал – только в крайнем случае.
Расстояние от барака до штабной избушки Саблин преодолел бегом. Не вошел – ворвался в тесную комнатушку. Вскочивший телефонист без слов подал трубку. Рядом застыл Блажек с побелевшим лицом.
– Господин поручик, важные новости, – раздался в трубке хорошо знакомый бас капитана Синицкого. – По нашим данным, переговоры в Мюнхене зашли в тупик. Гитлер, а с ним и англичане с французами вынуждали чешских представителей отдать Судеты. Те потребовали время на обдумывание, даден им был один час. По истечении назначенного срока один из представителей, Мастны, принял яд и умер на месте. Другого, Масарика, заставили подписать договор. Однако президент Бенеш отказывается его признать. По всему, не миновать драки. Потому, господин поручик, слушайте приказ командующего Западным военным округом, его превосходительства генерал-лейтенанта Тухачевского. При попытке немцев перейти границу Чехословакии вашему взводу надлежит применить все имеющиеся силы и средства для воспрепятствования вторжению. Вам понятно?
– Так точно, ваше высокоблагородие, – отчеканил Саблин.
– Знаю, Иван Ильич, – смягчил тон Синицкий, – положение у вас сложное. Немцы еще не получили приказ к атаке, но получат обязательно. Еще до обеда получат. Их силы, судя по донесениям, намного превосходят ваши. Но вы не хуже меня знаете, что такое долг и что такое честь. Обеспечить поддержку взводу не в моих силах, но нужно продержаться. Дальнейшие распоряжения получите. Вопросы?
– Никак нет, Дмитрий Амвросимович. Нет вопросов. Будем держаться.
– С богом, – глухо попрощался капитан.
Саблин положил трубку. Глазами показал Блажеку – удали телефониста. Надпоручик скомандовал по-чешски, и только дверь за связистом затворилась, приоткрыл ее вновь.
– Урядников! – тихо позвал он темноту.
– Ваш-бродь! – Прапорщик проявился в проеме, как изображение на фотографической пластине.
– Вот что, бойцы, слушайте меня внимательно…
Ранним утром 30 сентября солнечные лучи тронули верхушки дубов и буков. С неубранных полей наплывал косыми полосами туман, настоянный на запахах увядающих трав, но жизнь у заставы кипела. Пограничники под руководством гренадеров сноровисто распиливали бревна на доски и бойко подтаскивали их к невеликому пространству ничейной полосы между чешской и немецкой границей.
Саблин отметил, что в буковой роще это не осталось незамеченным, то и дело блестели линзы биноклей. Тевтоны явно заинтересовались приготовлениями и насторожились. Естественно, подумал Саблин, их тоже снабжают информацией о происходящих событиях. Оставалось надеяться на слова капитана – если немцы получат приказ, то чуть позже. Однако и он не имеет права на упреждающий удар. Только при попытке перейти границу. Не ранее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});