Далее по железной дороге, в литерном поезде. Оружие и боезапас в запечатанных ящиках, сухой паек в руки. Поезд двигался по «зеленому коридору», если случалась заминка, Саблин шел к начальнику станции и тряс перед его носом бумагами. Обычно вопрос тут же решался. Поручика снабдили такими документами, что дрожали не только чиновники – полицейские и встречающиеся кое-где военные патрули вытягивались в струнку и козыряли.
В пути гадали, что ждет впереди, вспоминали Дальний Восток. Взвод получил боевое крещение в конце тридцать седьмого, устраивая регулярные вылазки в расположение японских войск, оккупировавших Китай. Русское правительство не собиралось терять столь выгодного партнера, и Отдельный гренадерский батальон бросили на восточную границу. Там и шлифовали бойцы навыки резать и душить противника бесшумно и без потерь.
А в июле тридцать восьмого грянул Хасан. Третья рота принимала участие в конфликте с первых дней, но прославился первый взвод – в августе, в боях при сопках Приозерная и Безымянная. Выбитые с позиций японцы обрушили на занятые русскими позиции ураганный огонь тяжелой артиллерии и ракетных минометов «Такагава».
Подобного ада кромешного Саблин еще никогда не видел: сопки окутались дымом и пылью, казалось, это курятся вновь открывшиеся вулканы, выбрасывая в воздух фонтаны рыжего пламени. Земля содрогалась, и дрожь тела земли передавалась на многие километры вокруг. Казалось, еще миг – и мироздание рухнет.
Взвод получил приказ – остановить обстрел во что бы то ни стало.
Они подбирались к японским батареям среди бела дня, без прикрытия и, по сути, без подготовки. Подорвали склад снарядов, устроенный японцами на позиции, а оставшиеся в живых орудийные и минометные расчеты вырезали и расстреляли в упор из бесшумных «пятерочек» в считаные минуты. Не помогло ни боевое охранение, ни близкое расположение отступивших частей. Японцы просто не успели сообразить, что происходит.
Взвод выполнил задачу, но на отходе попал в хорошо организованный «котел» – самураи опомнились и спешно, но умело приняли меры. Если бы не подоспела авиация, неизвестно, чем дело кончилось. Появившиеся в небе «летающие танки» – штурмовик «Архангел Гавриил» – заставили врага бежать, бросая оружие. Половина взвода осталась в приграничной земле, остальные получили «Георгиев» разных степеней.
Да, было дело. Только вернулись, переформировались, и вот…
Вызвал комбат, подполковник Осмолов. Рядом сидел ротный, капитан Синицкий. Комбат усадил напротив, посмотрел в глаза:
– Господин поручик, дело вам поручается архиважное. Знаю, вы только с китайской границы. Знаю, вам положен отдых. Но ситуация требует направить взвод в Чехию. Там могут понадобиться ваши обученные и обстрелянные ребята. Прибудете на место, дадите радиограмму и впредь – дважды в сутки будете освещать обстановку кодированными сообщениями. Для экстренных случаев мы через чехов организуем телефонную связь. Но злоупотреблять ею нельзя, повторяю – это на самый крайний случай. Ну а дальше – по обстановке. Возможно, придется повоевать. Всё ясно?
– Так точно, ваше высокоблагородие, – привстал Саблин.
– Сидите, поручик, – остановил жестом подполковник. – Детали обсудите с непосредственным командиром. – Он посмотрел на Синицкого.
– Слушаюсь, Иннокентий Викторович, – кивнул ротный и подался к Саблину. – Детали обсудим, но вы будьте там внимательны, Иван Ильич. Есть данные, что немецкие части стоят у границы…
От Зноймо до заставы ехали в закрытом фургоне. Вначале катились по какому-то шоссе, потом свернули, очевидно – на проселок, и трясти стало безбожно. Саблин подумал тогда, вот, мол, все ругают русские дороги. Оказывается, и в цивилизованной, европейской Чехии есть колдобины и ухабы.
Наконец добрались. Поручик выпрыгнул из кузова, с наслаждением потянулся, хрустнув всеми суставами. Вдохнул полной грудью свежий, напоенный запахом спелой ржи воздух. Следом начали выгружаться его гренадеры, и тут же рядом возник высокий подтянутый офицер в форме защитного цвета.
– Поручик Саблин? – спросил он, но вопроса в интонации было совсем немного.
– Так точно. С кем имею честь?
– Надпоручик Чехословенска Армада Милан Блажек, – козырнул чех. – Командир заставы. Мы ждали вас. Это ваши бойцы? – снова скорее утвердил, чем спросил надпоручик.
– Так точно, – Саблин тоже отдал честь. – Первый взвод третьей роты Отдельного гренадерского батальона.
Припомнил звания в чешской армии: надпоручик идет перед капитаном, как и поручик в российской. Значит, по рангу они примерно равны.
– О, гренадеры! – разулыбался тем временем Блажек. – Мы слышали о победах русских на востоке, и знаем – ваше подразделение сыграло в этом не последнюю роль.
– Вот как? – озадачился Саблин. – Честно говоря, мало кто знает о подвигах гренадеров. Даже в России.
– Нам дали некоторую информацию. Строго конфиденциально, естественно. И мы… как это… могила!
И улыбнулся уже совершенно ослепительно. Чувствовалось, этот чешский офицер искренне рад прибытию русских воинов, видит в них друзей, пришедших на подмогу в трудную минуту. Неожиданно для себя Иван Ильич почувствовал к нему ответную симпатию, чувство, какое можно испытать только на войне, когда начинаешь понимать – этому человеку можно доверить спину.
– А давай по имени! И на «ты»! – протянул он руку надпоручику, повинуясь новому своему чувству.
– Идет! – тряхнул головой чех и ответил крепким рукопожатием.
Получилось как-то очень по-русски.
– Меня Иваном зовут. По-вашему, наверное, Ян?
– Да, Ян. Но я буду называть тебя Иваном, как нарекли батюшка с матушкой. Так правильно.
– Милан, где ты научился так чесать по-русски? – не сдержался Саблин.
Чех говорил почти без акцента, лишь иногда запинался да произносил слова немного старательно, как на родном языке не говорят.
– Я учился в Москве! – снова улыбнулся Милан. – Высшее имени Михаила Кутузова Пехотное училище. Выпуск тридцать четвертого года.
– А я – Московский Императрицы Екатерины II Кадетский корпус, а потом Александровское училище. В точности, как Тухачевский! Только выпускался в тридцать пятом.
– О, Тухачевский! – закивал Милан. – Мы его тоже знаем. О нем знаем много славного. Я рад, Иван, что вы прибыли. Я почти уверен, нам понадобится ваша помощь. И… надо будет посидеть как-нибудь вечерком, поговорить. Наверняка найдутся… знакомцы по Москве.
– Посидим, Милан. Обязательно посидим. А сейчас скажи – что немцы?
– Немцы? – тут же посерьезнел пограничник. – Немцы есть, Иван. Пошли на вышку, сам увидишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});