Читать интересную книгу Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

Возблагодарив консула за заботу, Врангель с супругой и малышом Вилли перебрались в крытый экипаж. Впрочем, уже первые мили пути показали весьма относительное удобство путешествия таким образом. Дорогу усеивали камни, карета без конца подпрыгивала на них, а возница, несмотря на препятствия, продолжал усердно нахлестывать запряженных мулов, пока дон Хесус не переговорил с ним по просьбе Врангеля, чтобы тот несколько умерил свой пыл.

У очередного ночлега, просторной венты сравнительно недалеко от Гвадалахары, каравану все же навязался в сопровождение отряд из пятерых драгун под командой унтер-офицера. Все они в потертой форме мексиканской армии и с видавшими виды винтовками, из которых, по предположению дона Хесуса, вообще лучше бы не стрелять, дабы не подвергать опасности собственную жизнь, являли довольно жалкое зрелище, и Врангель попытался решительно отказаться от их услуг. Однако унтер-офицер настоял на своем: мол, в окрестностях больших городов кишмя кишит разбойниками и ему приказано не пропускать далее путников без вооруженного эскорта. Все это было похоже на плохо скрытый шантаж, но ничего не оставалось, как подчиниться.

Так проследовали несколько миль до городской заставы, представлявшей из себя открытые ворота с караульной будкой без караула, но с дежурившим внутри таможенным чиновником. Выйдя навстречу, он, заспанно моргая глазами, записал в журнал фамилию старшего по каравану и спросил, нет ли у них запрещенных к ввозу товаров. Здесь и унтер-офицер со своими бравыми рекрутами посчитал нужным напомнить о себе и заявил, что за охрану каравана принято расплачиваться: десять, а лучше пятнадцать, пиастров вполне его устроят. Забрав деньги, унтер-офицер тут же отдал команду своим молодцам, и те рысью поспешили назад, чтобы помочь избавиться от разбойников следующему каравану.

Гвадалахара, столица штата Халиско и второй по населению и значимости город в Мексике, уже с беглого взгляда приезжающих в нее стоила своей известности. Город утопал в садах. Над цветущими деревьями возвышались купола и шпили церквей, монастырские стены. Улицы меж двухэтажных домов из камня и обожженной глины запружены торговым людом, вьючными ослами и мулами, телегами, запряженными волами. Все куда-то спешат, но в этой толчее встретишь и роскошные экипажи с нарядно разодетой знатью, и группы оборванных нищих, выпрашивающих подаяние.

В Гвадалахаре, как был осведомлен Врангель при отъезде из Тепика, ему и его семейству окажет покровительство и устроит удобное жилье личный и давний друг консула Баррона, местный купец дон Мануэль Луна. Это он и выслал для встречи путников свою карету, поручив дону Игнасио проводить гостей к арендованному для них дому.

Особняк оказался с четырьмя огромными комнатами, не считая кухни и других помещений, с балконом на втором этаже и окнами во фруктовый сад. Хозяева, пожилые креолы, уже поджидали гостей, вручили огромный ключ от ворот и представили сторожа, мексиканца Педро, упомянув, что он человек надежный и его можно посылать за покупками.

Пока устраивались, распаковывали чемоданы, от Мануэля Луны явились знакомиться двое иностранцев — сотрудник самого Луны англичанин Уильямс и немец, родом из Ганновера, господин Франке. Извинились, что сеньор Луна не смог их встретить лично, и предложили свое общество для осмотра города. Из этих извинений нетрудно было заключить, что дон Мануэль Луна человек в Гвадалахаре весьма значительный.

Обедали вместе, в небольшом ресторанчике, причем за всех, несмотря на протесты Врангеля, расплатился сотрудничавший с Мануэлем Луной англичанин. А после обеда в двух экипажах поехали прогуляться.

В отличие от других мексиканских городов, виденных ранее, Гвадалахара сохранила и прежнее величие и вполне пристойный вид. Стены главного собора, как и других церквей, смотрелись солидно и нерушимо, а их интерьер поражал красотой отделки. Проехали мимо большого здания госпиталя, и гиды пояснили, что он обслуживает более тысячи больных. Завернули и к Академии художеств, где готовятся мастера светской и церковной живописи, и к табачной фабрике — возле нее англичанин ввернул, что это одно из основных в городе производств и на фабрике трудится почти тысяча работников, в основном женщины.

— До приезда сюда, — на грани шутки заметил Врангель, — мне казалось, что почти вся Мексика лежит в развалинах.

— Ну что вы, мистер Врангель, — укорил его Уильямс, — это уж чересчур, явное преувеличение.

А ганноверец Франке вставил:

— Вам следовало бы посетить один из серебряных рудников. Вот там-то жизнь бьет ключом!

— И оттуда текут неплохие деньги! — снова полушутливо напомнил Врангель.

На этот раз гиды промолчали.

Экскурсия между тем продолжалась, уже к местам отдыха жителей Гвадалахары. Впечатлял, несмотря на некоторую запущенность, публичный сад Аламеда, как и Пасео с разбитыми вдоль канала аллеями из высоких лип и ясеней. Поднялись и на холм, застроенный утопающими в зелени садов особняками, и это, пояснили гостям, дачи богатых горожан.

От посещения в ближайшие дни боя быков Врангель, посоветовавшись с женой, отказался. Но против предложения посетить театр устоять было трудно и невежливо, поскольку, объяснили гиды, билеты на завтра уже куплены и именно в театре должно состояться знакомством с доном Мануэлем Луна: сейчас, извинился Уильямс, он в отъезде, но к завтрашнему вечеру вернется.

Таинственный покровитель дон Мануэль Луна, по поводу которого супруги Врангель уже строили всяческие предположения и задавались шутливым вопросом, существует ли он на самом деле, все же явился в театр, где давалось представление одной из трагедий Эсхилла об Оресте. Рассыпался в извинениях, что не мог встретиться с ними раньше, поинтересовался, не скучали ли гости в эти дни, и из фойе театра провел их в собственную постоянную ложу.

Внешность его поневоле останавливала на себе взгляд: выше среднего роста, дородный, с крупным мясистым лицом, пышными усами и столь же пышной иссиня-черной шевелюрой с редкими серебряными нитями. Говорил не торопясь, значительно, но глаза его, с легким прищуром, и форма рта, готового растянуться в улыбку, почти всегда придавали сказанному весело-добродушный характер.

Во время представления говорить было, впрочем, недосуг. Чету Врангель занимало не столько само действие, сколько наблюдение за зрителями, выражавшими эмоции весьма непосредственно — и возмущенными вздохами, и громким смехом. Занятны были и наряды. Мужчины восседали в партере в шляпах и длинных плащах, причем у некоторых торчали за поясом длинные кинжалы. Они спокойно высекали огонь и окуривали сидящих рядом сигарным дымом. Покуривали и дамы в ложах, одетые в элегантные открытые платья. Те, что постарше, прикрывали обнаженные плечи тонкими накидками. Внимание к моде проявлялось не только в нарядах, но и в замысловатых прическах с высокими башнеподобными гребнями.

На следующий день дон Мануэль Луна пригласил новых знакомых в свой импозантный и превосходно меблированный особняк на обед, во время коего, утолив предварительно собственное любопытство к приключениям их пути, откровенно рассказал и о самом себе.

— Я вырос, господа, в Кадисе, на юге Испании, — сменив добродушие на выражение горечи и боли, начал рассказ дон Мануэль. — Вторжение французов застало меня на солдатской службе в рядах королевской армии. Когда я смог вернуться домой, я со скорбью узнал, что мой отец, сестра и шестеро братьев убиты захватчиками. Я вновь ушел из дома, и мщение мое было жестоко: я убивал французских солдат и офицеров, где бы их ни встретил. За мной как за опасным бандитом была объявлена охота. Но я уже с лихвой отплатил убийцам дорогих мне людей. Я нанялся под чужой фамилией на корабль и отправился куда глаза глядят.

Мануэль Луна раскурил сигару, и лицо его приняло обычное добродушное выражение.

— И вот уже двадцать пять лет я гражданин Мексики и стараюсь честно служить новому отечеству. Я объездил вдоль и поперек всю страну, и теперь я главный комиссионер всех европейских купцов, у кого есть какое-либо дело в Гвадалахаре. Не хочу говорить лишнего, но у меня репутация человека, на которого полностью можно положиться. И это знают и испанцы, и мексиканцы, и индейцы, и коммерсанты из всех стран Европы. Честность моя в торговых делах всем известна, как и то, что я презираю мошенников и надувал. Если я кому-то прямо говорю, что он подлец, мне стараются не перечить и не возражать, потому что знают, что я готов отвечать за свои слова, если понадобится, и с оружием в руках. Скажу вам откровенно: я не уважаю мексиканцев, тех, кто у власти, за то, что они сделали с собственной страной. Эта страна достойна большего. Ненавижу, по уже понятным вам причинам, французов. Представителей великой России я встречаю в Мексике впервые, и мне хочется оказать вам любую помощь и добро. Хотя бы за то, — усмехнулся дон Мануэль, — как лихо вы проучили их главного негодяя, наглого выскочку Наполеона. Помните, в моем доме, в этом городе вы желанные гости, и любая ваша просьба будет исполнена. В ближайшие дни я свободен и уже завтра готов ехать с вами и показать вам окрестности, знаменитый женский монастырь. Говорят, у вас очаровательный сынок. Возьмите на прогулку и его. Я люблю детей и хотел бы сделать ему подарок. Если ничто мне не помешает, я постараюсь сопровождать вас и в Мехико. Со мной вы можете чувствовать себя в полной безопасности. Я знаю в лицо почти всех местных разбойников и умею ладить с ними. Меня они не трогают.