интересы. Но все же главный разговор у нас между тобой и мной.
Ответный кивок.
– Ладно, с Францией будем разбираться. Кстати, я хочу застолбить под членство в НРС Монголию и Афганистан.
– Не возражаю. Но тут возникает вопрос Индии. Как далеко ты собираешься воевать в Афганистане?
– Если все получится, то до самого океана. Афганистан имеет право вернуть себе свои исконные территории в виде Белуджистана.
Ироничная усмешка, но кивок.
– Согласен. Святое дело. Но сама британская Индия?
– Конечно, мы должны добиваться ее независимости от британцев. И доступа наших капиталов туда.
Новый кивок. Новая улыбка.
– В свою очередь, Миша, я напомню тебе, что Германия претендует на всю британскую Африку.
– Кроме Египта.
– Разумеется. Как мы и оговаривали ранее. Независимый Египет и Суэцкий канал под международным контролем. И я помню про интерес Италии к Эфиопии. Но раз ты вспомнил про Монголию, не могу не спросить о судьбе Китая.
Усмехаюсь.
– Ты же отказывался от своих интересов в Китае, когда предлагал через рейхсканцлера свои предложения по разделу мира на троих с американцами?
Кайзер энергично тушит папиросу в пепельнице и хмуро отвечает:
– Ну, раз не получилось на троих, то почему не проговорить раздел на двоих? Пусть многое из обсуждаемого сегодня – это дела даже не ближайшего десятка лет, но я считаю, что мы должны, во-первых, четко знать границы интересов друг друга, дабы случайно не наступить на пятку партнеру, а во-вторых, взаимно поддерживать один другого в спорах с третьими странами. Я знаю, что ты претендуешь на территории к северу от Китайской Восточной железной дороги в Маньчжурии. Но там есть интересы Японии. Я знаю, что ты хочешь вернуть себе Южный Сахалин и получить всю Курильскую гряду. Если мы договоримся, Берлин готов поддержать твои притязания. В том числи притязания на всю Маньчжурию и Корею. В случае второй Русско-японской войны Германия гарантирует тебе свою поддержку. В свою очередь, мы хотим вернуть себе Циндао, а также имеем свой интерес к богатому на ресурсы Центральному Китаю.
Пожимаю плечами.
– По-хорошему, я бы стремился к разделу Китая на несколько независимых стран. Что касается наших интересов, то они распространяются на Восточный Туркестан, собственно Монголию, Внешнюю и Внутреннюю, на Маньчжурию, Корею и весь север Китая. Да, и на остров Тайвань обязательно. Французам, если они согласятся войти в Новоримский Союз, останется юг, в том числе за счет британского сектора. Что касается интереса Германии к центру, то я не вижу особых препятствий. Кроме японцев, британцев и американцев. Они будут против.
Вилли согласно машет рукой.
– Они будут против нас в любом случае.
– Вот именно. Поэтому хорошо бы столкнуть интересы американцев и японцев. Но предлагаю вернуться к вопросу, с которого мы начали. Судьба Венгрии и её лишних территорий. Итак, чего хотим мы? Мы хотим отделения от Земель Святого Иштвана национальных территорий. Словения. Хорватия. Хорутания. И, разумеется, Трансильвания. Последняя должна отойти к Румынии. А вот эти земли на юге должны отойти Сербии.
Я встал и, вытащив из папки карту, отправился в сторону Вилли. Тот незамедлительно пошел мне навстречу, и мы встретились примерно посередине. Раскладываю карту на столе. Вилли молча её изучает, вновь закуривает и качает головой.
– Есть только одна проблема, Миша. Венгры будут против этой твоей карты. И они хотят от Берлина гарантий территориальной целостности. Я могу гарантировать эти границы только в том случае, если Венгрия потерпит от румын военное поражение, а сами эти национальные окраины фактически выйдут из подчинения. Только когда Будапешт сам окажется под угрозой разгрома, только тогда мы сможем вмешаться и установить эти границы.
Усмехаюсь.
– Ну, это несложно устроить. Несколько месяцев войны, и венгры станут очень сговорчивыми. Если, конечно, Рейх не начнет слишком активничать с военной помощью и посылками добровольцев. Со своей стороны, я гарантирую, что новых русских добровольцев там не будет. Только автобронедивизион, мехбригада и авиабригада. Но без них, как ты понимаешь, румыны не смогут нанести венграм военное поражение.
Кайзер хмуро кивает и, взяв красный карандаш, очерчивает будущую границу между нашими союзами. Затем ставит свою подпись и протягивает ручку мне. Киваю, размашисто ставлю и свой автограф. Мы жмем друг другу руки. Исторический раздел Европы и мира состоялся. Пусть даже и на словах. Но что дороже слова императора? Только нарушение им данного слова. Посмотрим.
Садимся на свои места.
Вилли замечает:
– Хочу заметить, что мы не все поделили.
Усмехаюсь.
– Да, остались обе Америки, Япония, Австралия и сама Британия.
Мы рассмеялись и отсалютовали друг другу чашками с остывшим уже чаем.
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:
Освальд Шпенглер
«Возрождение германского мира»
Мюнхен. 1919 г.
Фрагмент дается по 1-му русскому изданию: «Товарищество М. О. Вольф», Санкт-Петербург, 1920.
Я не вижу нигде прогресса, цели, пути человечества, кроме как в головах западноевропейских филистеров прогресса. Я не вижу даже никакого духа и уж во всяком случае, никакого единства стремлений, чувств и понимания в этой простой массе населения, именуемой человечеством. Осмысленную направленность жизни к некоторой цели, единство души, воли и переживания я вижу только в истории отдельных культур.
Какофония европейской прессы последних дней вопит о том, что самым разительным примером окажется для будущих поколений вопрос о «вине» за мировую войну, т. е. вопрос о том, кто посредством господства над прессой и телеграфными кабелями всей Земли обладает властью устанавливать в общемировом мнении те истины, которые ему нужны в собственных политических целях. При подготовке к мировой войне пресса целых государств была финансово подчинена руководству Лондона и Парижа, а вместе с ней в жесткое духовное порабощение попали соответствующие народы. Даже русские усвоили к финалу Великой войны эту науку. «Медвежий кризис» оживил этих хтонических газетных монстров. Стало разительно ясно, что Стокгольмский мир может быть лишь временным: Мировая война вступает уже сейчас в свою вторую стадию.
Англия обнаружила в Норвегии неуверенность и слабость в дипломатическом плане. Страна, решающая такие задачи в мировой политике, не может безнаказанно ставить в руководство таких руководителей профсоюзного уровня, как Ллойд Джордж и Рамсей Макдональд. Снова и снова обнаруживается, что народные собрания и классовые партии являются плохой школой для воспитания внешнеполитических деятелей. Энергия культурного человека устремлена вовнутрь, энергия цивилизованного – на внешнее. Британия сегодня обращена в себя. Поэтому в Сесиле Родсе я вижу последнего великого человека британской эпохи… Он являет собой политический стиль дальнейшего западного, германского, в особенности немецкого, будущего. Его слова «Расширение – это всё» содержат в своей наполеоновской формулировке подлинную тенденцию всякой созревшей цивилизации. Империализм – это чистая цивилизация.