– Конечно, себе. Одна мысль об автошколе нагоняла на меня такую тоску, что я ничего другого придумать не мог, как только запить и заесть это горе. Вот только, боюсь, с Маффетом это не пройдет.
– Не произноси его имя, – взмолилась Джез. – Когда у нас есть всего лишь полчаса, не нужно их портить. Я чую запах приправы... О-о, Сэм Батлер, для провинциала из Перта ты очень быстро все схватываешь...
У него оказались две бутылки вина, говядина со специями, ржаной хлеб, горчица, маринованные огурчики, французский соус, ростбиф с кровью и даже куриная печенка, которую решили приберечь напоследок, поскольку сочли заказанный студией сырный торт слишком калорийным, особенно после того, как съели по три сандвича и выпили почти все вино.
Никогда раньше еда и питье не были для них так необходимы. Они ели быстро, жадно, в полном молчании, если не считать блаженного мычания при каждом новом изобретенном ими сандвиче с новой начинкой. Когда оба почувствовали, что сыты, они открыли окна лимузина, вдыхая свежий воздух и не спеша вернуться на вторую половину занятий.
– Я туда больше не пойду, – внезапно объявил Сэм.
– Куда не пойдешь? И кстати, где мы? – спросила Джез, вдруг потеряв способность ориентироваться.
– Не пойду обратно. Ни за что не вернусь больше в эту комнату. Я просто больше не вынесу. У нас в Австралии этих идиотских автошкол нет. А я не гражданин Америки. Что они могут мне сделать? Вернусь себе в Перт. Не объявят же меня преступником – в Австралии любой суд будет на моей стороне.
– Но если ты не пойдешь, все утро пропадет даром. Придется проходить все сначала, – полусонно возразила Джез.
– Пусть, но сейчас все равно не пойду. Подумаешь, утро, в конце-то концов... Невелика цена...
– Цена чего?
– Цена встречи с тобой. Я бы согласился две недели тут отсидеть, лишь бы снова встретить тебя. Или три. Или целый месяц. Да даже год, пропади все пропадом. И только ради тебя, коббер.
– Мог бы просто мне позвонить, если это так для тебя много значит, – засмеялась Джез, различив в его словах некоторую театральность.
– Я боялся, что ты не захочешь со мной разговаривать. Такое могло быть?
– Не исключено. Что значит «коббер»?
– Приятель... подруга...
– Как мило... Ужасно мило. – Джез внезапно расчувствовалась. – Ну просто безу-умно-о мило... Но, по-моему, мне пора... В эту... как ее там... школу. Можешь сказать водителю?
– Пожалуйста, обратно к школе, – попросил через стекло Сэм.
– Мы стоим у нее уже минут пятнадцать, – отозвался шофер.
– Не может быть! – не поверила своим глазам Джез, взглянув на часы.
Они бросились вверх по лестнице, перескакивая ступеньки. Джез летела впереди, Сэм мчался следом. Дверь была закрыта. Они принялись барабанить в нее, но в ответ услышали только садистский голос Маффета:
– Я предупреждал вас обоих, не вздумайте отрицать!
– Вот дерьмо!
Джез едва не разрыдалась.
– Это моя вина.
– Да уж, черт побери!
– Я что-нибудь придумаю.
– Это что же? – с сомнением проговорила она. – Объясни, как ты собираешься уладить то, что четыре часа в этой школе пошли просто псу под хвост?
– Ну, с этим я, наверно, справиться не смогу, – смущенно пробормотал Сэм. – Никогда, даже если б пытался всю оставшуюся жизнь.
Джез взглянула на Сэма: его лицо выражало полное и искреннее смятение, глаза были полны упрека самому себе, а вся фигура – воплощенное страдание.
– А ну, выше нос, – вдруг сказала она. – Я тебя прощаю. Это не самое страшное, что мне приходилось терпеть от мужчин.
– Хотел бы я встретить того ублюдка, который еще больше виноват перед тобой, чем я.
– Мы слегка пьяны, Сэм?
– Нет, это невозможно. Белым австралийским вином не напьешься. Со мной такого еще не было. Правда, до двух бутылок никогда и не доходило. Но сейчас можно попробовать. Давай зальем вином горе.
– После обеда?
– Конечно. Немного рановато, правда. Или пойдем в цирк, тот, с шатром, что на побережье... Я мечтаю пойти туда с самого первого дня, как приехал. Шпагоглотатели, жонглеры, пожиратели огня... Ну как?
– Я жутко хочу спать. Мне нужно немножко передохнуть.
– Бедняжка коббер, ты просто не привыкла к австралийскому вину, – сказал он. – Я отвезу тебя домой.
– А что будет с моей машиной? Не могу же я сесть за руль в таком виде? Боюсь, я не очень крепко стою на ногах...
– Я попрошу, чтобы о ней позаботились, просто дай мне ключи.
Джез послушно позволила ему усадить себя в лимузин и тотчас же заснула. Комбинация, включающая четыре часа в автошколе, обильную еду, вино и прочие переживания этого утра, для нее оказалась слишком выматывающей.
Она проснулась на чужой кровати, под чужим одеялом и по темноте за окном поняла, что уже ночь. Она лежала не шевелясь, свято веря, что если немного постараться, то можно вспомнить, где она и как сюда попала. В комнате горела всего одна небольшая лампа, и за окном Джез различила силуэты деревьев. То, что она смогла разглядеть в полумраке спальни, напомнило ей о Юконе, каким он мог бы быть лет сто назад. Она улавливала запах пылающих дров, слышала за стеной звук мужских шагов. Снова закрыв глаза, Джез попыталась сосредоточиться. Юкон, пылающие дрова, покрывало, деревья – нет, дальше пустота. Она быстро провела руками по телу: джинсы, рабочая блуза – все на месте. Девушка на все руки. Мэл Ботвиник, Пит ди Констанза, «Дэзл», автомобили, автошкола...
Быстро откинув одеяло, Джез поднялась и тут же почувствовала, что прекрасно отдохнула, словно за всю жизнь не спала лучше. Она прошлась по тускло освещенной комнате с деревянными панелями, пока не наткнулась на ванную. Там она долго плескала себе в лицо ледяными струями, почистила зубы новой щеткой, найденной там же, и внимательно изучила себя в зеркало.
Результат осмотра оказался потрясающим: даже на ее критический взгляд, выглядит она сейчас едва на восемнадцать. Джез улыбнулась. То ли дело тут в глубоком сне, то ли в отсутствии косметики, то ли в задорном беспорядке волос, но сейчас перед ней та самая девушка, которую она не видела с самого первого курса учебы в Центре искусств. Глаза веселы и беззаботны, щеки полыхают розовым румянцем – так она выглядела только до встречи с Гэйбом. Но что еще лучше – она и чувствует себя как та девушка.
Ботинки найти она не смогла, но на ногах оставались носки. Подойдя к двери спальни, она осторожно приоткрыла ее, стараясь не шуметь, и застыла у порога, выглядывая в образовавшуюся щель: перед нею была гостиная с камином, в котором пылал огонь, служивший также и единственным освещением.
Дверь в другом конце комнаты открылась, и с охапкой дров в руках в нее вошел Сэм Батлер. Она наблюдала, как он, стараясь не шуметь, разводит огонь в камине поярче, потом присаживается у него, собираясь, очевидно, ждать ее пробуждения. Судя по серьезному выражению лица и удобной позе, Джез поняла, что он готов, если потребуется, просидеть так целую ночь. Всю вторую половину дня, которую она проспала в этом уединенном горном – или еще каком? – пристанище, он охранял ее сон.