— Ничего, ничего, — успокаивающе отозвался Мор, убирая руку от лица и обозревая образовавшееся углубление на тыльной стороне длани, все еще кровоточащее.
Однако в отличие от человеческой юшки, божественная не вытекала за грани раны, а перекатывала свои потоки внутри того углубления, слышимо плюхая струями, инолды выкидывая вверх отдельные капли, точь-в-точь словно жаждала закипеть.
— Ничего страшного Отец, не тревожься, — торопко молвил Мор.
Перший меж тем протянул к сыну правую руку и призывно дернул перстами, повелевая показать рану. Мор медлил совсем малое время, в нем боролось единожды не желание расстраивать Отца и невозможность ослушания. Однако последнее стало много сильней, и на очередное колыхание перст Першего, Мор торопко качнул сероватую кисть левой руки к нему. Старший Димург тотчас перехватил руку сына, и, приблизив к себе, обеспокоенно оглядел рану, прощупал растерявшие цвет перста, и огладил края самого углубления, лишь затем достаточно взволнованно сказав:
— Сходи, мой милый, к Трясце-не-всипухе она ведает, поколь здесь нет биоауры, как такое лечить, ибо в свое время излечила нашего экспериментатора Темряя, когда он потерял враз все пальцы на левой руке, желая прощупать мою змею.
— Позже, не сейчас, — начал, было, Мор, но узрев неприкрытую озабоченность на лице Отца и явное расстройство Кали-Даруги, считающей, что мальчик пострадал по ее вине, качнув головой, направился вон из залы.
Проходя мимо Велета, Мор нежно похлопал его по предплечью тем зазывая идти с ним и оставить Першего с Кали-Даругой наедине. Мелкой рябью пошла не только стена, в которую вошли Боги, заколыхали своими смурыми полутонами (отображающие дымчатость испарений) облака, плывущие в своде, и вторил им ставший голубовато-свинцовым пол. Когда Мор и Велет, покинули помещение, где все еще плыл обуревающий змею гнев, скалящую зубы аки пес на рани, Перший дюже растерянно глянул на собственное творение. Он вновь удобно разместился в кресле, опершись спиной об ослон и положив на облокотницы руки, многажды ровнее молвил:
— Уже не впервой она нападает на моих малецыков, но всяк раз лишь вскользь проходится по коже, а, чтобы откусить.
Бог смолк и тяжело вздохнул, однозначно, что-то обдумывая и зараз тем толкованием стараясь обелить себя в глазах демоницы.
— Весьма устал, — добавил он погодя, несомненно, Перший хотел, чтобы рани перестала на него сердиться, потому и сказал про утомление. — Устал… Ты знаешь, совсем плохо себя чувствую, моя милая девочка. Уже и не помню, когда такое ощущал… таковую слабость. Ты уж меня прости… Прости, что так вышло с Родителем. Ничего с тем не смог поделать. Но Родитель, Он вроде как и не сильно на меня досадовал, не думал, что это изольется на тебя.
— Господь Перший, — Кали-Даруга заговорила уже более степенно, судя по всему, ее воочью опечалил и сам укус, и состояние Творца. — Разве вы не знаете, что Родитель дюже редко и открыто негодует на вас. Те события можно пересчитать по перстам. Вся досада достается вашим младшим братьям-Богам, а теперь, как оно и было ясным, мне. И мне это неприятно, так как я вельми стараюсь и не приемлю к себе несправедливого отношения. И, конечно, не люблю, когда мне приходится вступаться за вас… Вас, моего Творца. Это как-то ненормально. Неестественно, когда творение защищает своего Творца и пререкается с Родителем.
Черты лицы старшего Димурга нежданно дрогнули и Кали-Даруга узрев то немедля замолчала. Но всего-навсе за тем, чтобы, когда колыхание осело, точно выждав успокоения, вновь продолжить разговор:
— И зачем было присылать сюда старшего Раса Зиждителя Дивного? Ведь знаете, какие у меня с ними сложные отношения. Тем паче ухудшившиеся после того как они погубили нашего милого мальчика Светыча. Моего дражайшего, нежного… Такого хрупкого, чуткого мальчика. Намедни, хочу напомнить нашу с вами, Господь Перший, договоренность я к ним прибывала только ради Господа Крушеца, абы они не погубили и его, нашего бесценного, маленького мальчика. Впрочем, видеть их на маковке, да и еще без вашего присутствия вельми мне невыносимо.
— Я сделал это ради Крушеца, малецык жаждал встречи с Дивным… Просил о том не раз Велета и Мора, — негромко отозвался старший Димург тоном виноватого.
Бог самую толику завел назад голову и пристроил ее на покатую грядушку ослона кресла, тем будто отделив от демоницы все еще раздраженную змею, теперь уставившуюся взором в свод залы.
— Жаждал, но когда вы рядом. Когда можете сказать веское слово, своему младшему брату, и он послушается вас, — вельми скоро откликнулась Кали-Даруга и сделала робкий шаг вперед. Она, определенно, видела усталость своего Творца, определенно, сопереживала ему, но не могла не высказаться. — А так тут был Зиждитель Дивный и мальчики враз перестали мне уступать. Господь Велет еще как-то старался урезонить Раса, но Господь Мор совсем дитя ничего не смел, сказать против. Потому господин почти семь ахоратрам провел на маковке, ничего толком не кушал, плохо спал. А когда я настояла, чтобы он вернулся на Землю и Зиждитель Дивный, наконец, отбыл, и вовсе захворал на психо-эмоциональном уровне.
— А как он теперь? — вопросил Перший и резко дернул головой, точно намереваясь ее поднять, одначе на самом деле он токмо принял сообщение, которое ему шепнула в ухо свесившая свою треугольную голову с венца змея.
— Очень плохо. Все, все Господь плохо, — продолжила свою торопливую речь рани, вернее, она ее затараторила, хотя с тем достаточно четко роняя слова. И говорила так скоро демоница, абы не взволновать еще сильней Бога. — Два ахоратрама назад девочка, супруга господина упала. И так неудачно, что у нее как объяснили Подтынница и Огнеястра получился ушиб брюшной стенки. — Кали-Даруга на чуть-чуть прервалась, легохонько вздела вверх тонкие, черные брови так, что приподнялся и ее венец, блеснув синим сиянием сапфиров, вероятно припоминая слышанное, а потом дополнила, — полученная травма привела к отслойке плаценты и как последствие к кровотечению и преждевременным родам. Чтобы спасти и саму девочку, и дитя господина пришлось отправить на Землю бесиц-трясавиц, как вы понимаете на ступе с оборудованием.
— И, что? — голос Першего нескрываемо дрогнул, и, несмотря на утомление, он вздел голову с грядушки кресла и туго качнул ею вперед… назад, определенно, не в силах держать ее на хрупкой шее.
— Ребенка удалось спасти, в целом, как и девочку. Только ей пришлось удалить детородный орган, або уберечь от гибели дитя, — протянула рани Черных Каликамов и сделала еще несколько шагов навстречу к своему Творцу. Она медлительно вздела вверх руку, коснулась перстами чуть вздрагивающей тыльной стороны пясти Бога пристроенной на краю локотника, и мягко досказала, — теперь бесицы-трясавицы ждут вашего решения. Оставить все, как есть, и лишить возможности иметь в дальнейшем иного потомства господина, ибо из-за мутности крови его супруги придется, потом уничтожать всех его мужских отпрысков. Или все же содеять вмешательство в плоть девочки и установить новый детородный орган.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});