Мы с Рэчел теперь враги, потому что Рэчел реунует, что мне нравится Анна, а Рэчел не любит Анну.
Л. (почти-почти — и скверно).
Пегги Блевота-Рыгота».
Кто мог бы передо мной устоять? К счастью, я все равно ему нравилась. Уроки рисования были странными потому, что учитель, мистер Бромли, ходил с сестрой одного мальчика из моего класса. Она училась в старшем классе, и под ее фотографией в ежегоднике было написано: «Безумно любит Боба Дилана и Бромли… виртуозно прячет сигареты в рукав, когда выходит из класса, направляясь в……?»
Однажды Анна подслушала, как мистер Бромли обсуждал с мистером Лэвеллом, учителем математики, такую проблему: по-настоящему ли мы, дети, его понимаем. Бэ-э-э-э. На уроках по искусству я обнаружила, что если катать по парте резиновый клей, слой за слоем, целый урок, то получаются отличные супершары. Когда Гэйл устроила вечеринку в честь моего дня рождения, ребята надарили мне всяких подарков — подарили, в частности, вазу из резинового клея, которую я сама вылепила: это была шутка, потому что ваза была единственным, что я произвела на уроках по искусству. Родители Гэйл обвинили меня в том, что я, якобы, нюхаю клей, и всех разогнали. Ребята знали, что это неправда, но родители им не поверили. Вообще-то не их вина, что они так подумали, но это было так глупо[208] — если бы они нас действительно знали, сама мысль о том, что кто-то из нас нюхает клей, просто не пришла бы им в голову.
Дело было перед самым Рождеством, и для некоторых ребят началась запарка. Скоро должны были выставить оценки. Отец недвусмысленно дал мне понять, что оценки — чушь собачья. Это было для меня большим облегчением в те годы, когда я училась кое-как, и не очень нравилось, когда я наконец выправилась, реакция оказалась такой же.
«Пегги… меня втопчут в грязь из-за этих оценок. Они говорят, что если я не получу хороший табель, они меня сотрут в порошок. А я, наверное, получу три удовлетворительных. На самом деле, они так бесятся потому, что у меня хорошие способности, я могла бы быть среди лучших 10 % в классе. Согласна — но я умру от скуки, и меня сожгут в крематории.
Пиши, Гэйл».
Каникул я не помню. Скорее всего, я каталась на лыжах, одна, на горе Эскатни: этим я обычно занималась в каникулы. В школу вернулась в январе, и наши с Дэйвом отношения стали продвигаться, от записки к записке. Мне больно об этом говорить, но проблемы создавала я, раздражаясь по пустякам. Уж лучше начистоту: у меня был тяжелый характер. Беда заключалась в том, частично, что папины уроки настолько глубоко запали мне в душу, что было невозможно их оттуда извлечь. Каждый раз, когда возникало зияние, разрыв, когда нарушался принцип «подобное — подобным», и моему приятелю нравилось что-то, что не нравилось мне, и наоборот, я впадала в панику. Только в моем теперешнем замужестве я научилась контролировать себя в этом плане, да и то не совсем. Брат однажды признался мне, что и ему долго пришлось повозиться, чтобы избавиться от этой черты. Дэйв был невероятно мягким и терпеливым.
«Пегги, пожалуйста, объясни: в чем дело? Ты взбесилась! Пожалуйста, скажи, на меня ты сердишься или нет. Мне еще хотелось бы знать, нравлюсь ли я тебе? Ты мне все еще нравишься. Пожалуйста, напиши побыстрее!
Д Стоун».
«Пегги, сожалею, что так себя вел, но теперь я знаю, чего ты хочешь, и это лучше (надеюсь). Было в самом деле тяжело, потому что я не знал, чего ты хочешь. Теперь я знаю, чего ты хочешь, и могу вести себя так, как ты хочешь. Тяжелей быть мальчиком, потому что знать не знаешь, хочет ли девочка, чтобы он надел на нее пальто и все такое. И если ты этого не делаешь, девчонки бесятся все больше и больше. Только, пожалуйста, не бросай меня, я исправлюсь.
Дэвид Стоун. P. S. ЛЮБОВЬ?».
Валентинов день был не за горами. Я хотела подарить Дэвиду что-нибудь красивое, но не слишком, чтобы мне не смущаться. Я долго бродила по Хановеру, выбирала подарок. Маме я сказала, что пошла за покупками, и она не стала расспрашивать, что само по себе было здорово. Я наконец наткнулась на целый прилавок психоделических открыток с разными оптическими иллюзиями. Мне очень понравились две из них, я не могла выбрать и купила обе. Я знала, что они и Дэвиду понравятся. Я собиралась положить их на его шкафчик с самого утра, чтобы он успел и мне приготовить «валентинку», даже если забыл накануне. Я очень нервничала. То, что я нашла у себя на шкафчике, было одним из самых прекрасных сюрпризов во всей моей жизни. Никто из моих знакомых, даже старшеклассников, не дарил девушкам цветы. Но вот она, на моем шкафу, — одинокая красная роза. Мама Дэвида помогла поместить стебель в маленькую зеленую трубочку с водой, какие используют флористы, — так что роза моя не увяла. Дважды благословенные цветы.
А вот с этого места вымысел смотрелся бы лучше. Девочка должна была бы вырасти, выйти замуж за прекрасного принца и жить счастливо. На самом деле случилось другое. Март. Сезон грязи. Мама и Рей перестали встречаться, и вернулись ее мальчишки. Я решила устроить вечеринку и подумала, что будет круто пригласить «мужчин» постарше. Анна какое-то время ходила с восьмиклассником. Она с ним уже порвала, но я его все равно пригласила. Никто из нас, семиклассников, еще никогда не приглашал восьмиклассников на вечеринку. Внизу, в гостиной, я ввернула синие лампочки и обклеила стену плакатами. Наш дом был гораздо меньше, чем у остальных ребят, и трудно было добиться иллюзии уединения — пристанища только для нас, подростков. Комната все равно смотрелась как гостиная родителей, хотя синие лампочки немного скрасили атмосферу. Другая причина, по которой трудно было создать иллюзию нашего собственного, крутого, независимого мира, — то, что наш дом находился на отшибе: родители не могли вас туда подбросить и по волшебству превратиться в тыквы и мышей. И началась обычная родительская бодяга: машина-де может увязнуть, и ехать далеко, и по сельским дорогам, и по грязи. Было решено, что в 10 вечера всех мальчиков развезут по домам в паре фургонов, а девочки останутся ночевать.
Вечеринка моя провалилась самым позорным образом. Несколько пар поссорились, я почти весь вечер танцевала с Тимом, восьмиклассником, даже не замечая, что Дэйв сидит один, потерянный, пока, наконец, Рэчел не устроила мне выволочку — но к тому времени мальчикам пора уже было разъезжаться. Благодаря моей великой идее пригласить старших ребят, вся средняя школа, седьмой и восьмой классы, узнали, что у меня была на редкость пакостная вечеринка. В понедельник, в школе, Дэйв даже не смотрел на меня, и я его не виню. Я думала, что теперь буду гулять с Тимом. В этот уик-энд я написала Дэйву письмо:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});