— Чувствую только голод, — ответила я.
Он тут же позвонил и велел подать ужин, и мы уселись с ним вдвоем у камина, и пока ели, я рассказывала ему о Луизе. К моему удивлению, он полностью согласился с изобретенным мной вариантом решения проблемы, хотя и мрачно насупил брови и пробормотал несколько нелестных слов в адрес Луизы и Карла Стюарта.
— Я думала, ты огорчишься, — заметила я, подчищая ароматный соус с тарелки корочкой хлеба. Я наелась, и тело объял покой и приятная истома. На улице было холодно и темно, ветер, налетающий порывами, завывал в трубах, и как уютно и славно было сидеть рядом с Джейми у огонька.
— А что мне огорчаться? Тому, что Луиза собирается приписать прижитого на стороне младенца мужу? — Джейми хмуро смотрел в тарелку и водил пальцем по краю, собирая соус. — Знаешь, Саксоночка, если честно, я далеко не в восторге от всего этого. Довольно подло так обращаться с мужем, но, с другой стороны, что еще остается делать бедной женщине? — Он покачал головой, затем перевел взгляд на стол и сухо улыбнулся. — К тому же не мне рассуждать на темы морали и осуждать других… А воровать чужие письма, шпионить и пытаться свергнуть с трона человека, которого вся остальная моя семья признает королем, разве лучше? Я и сам не без греха, Саксоночка.
— Но ты поступаешь так, имея на то вполне веские причины! — возразила я.
Он пожал плечами. Отблески пламени освещали его лицо, оттеняя глубокие впадины под скулами и подглазья. От этого он казался старше своего возраста. Мне все время хотелось забыть, что ему не исполнилось еще и двадцати четырех.
— Ладно, что там говорить. У Луизы де ла Тур тоже веские причины поступать именно так, — произнес он. — Она хочет спасти одну человеческую жизнь, я — десятки тысяч. Но разве это оправдывает риск? Опасность, которой я подвергаю жизнь Фергюса и твою, а также благополучие Джареда. — Он обернулся и улыбнулся мне, огонь высветил прямую четкую линию носа, зажег сапфировым отблеском один глаз, обращенный к камину. — Впрочем, нет. Думаю, что могу не стыдиться того, что приходится вскрывать чужие письма, — сказал он. — Может статься, нам суждено будет совершать и худшие поступки, чтоб достичь своей цели, Клэр. И я не могу сказать заранее, выдержит это моя совесть или нет. Все же лучше не слишком испытывать ее. Что тут можно было возразить? Джейми был абсолютно прав. Я протянула руку и погладила его по щеке. Он перехватил мои пальцы, бережно сжал в ладони, потом наклонился и нежно поцеловал.
— Ладно, — вздохнув, заметил он. — Пора и за дело. — Теперь, когда мы поели, может, взглянем на письмо?
Письмо было зашифровано. С целью обмануть возможных перехватчиков, как объяснил Джейми.
— Но кто будет перехватывать почту его высочества? — спросила я. — Кому она нужна, кроме нас, разумеется?
При виде этой наивности Джейми фыркнул:
— Да кто угодно, Саксоночка! Шпионы Людовика или Дюверни, шпионы Филиппа, короля Испании. Хозяева якобитов и те, кто считает, что при благоприятных обстоятельствах можно этих якобитов обмануть. Торговцы информацией, которые не дадут за жизнь человека и фартинга. Сам Папа, наконец, священный папский престол, где поддерживают ссыльных Стюартов вот уже пятьдесят лет. Полагаю, Папа весьма пристально следит за всеми их деяниями. — Он постучал пальцем по копии письма короля Джеймса, адресованного сыну. — Уверен, что до меня это письмо вскрывали минимум раза три, — добавил он.
— Понимаю, — кивнула я. — Не удивительно, что Джеймс зашифровывает свои письма. Как думаешь, удастся нам разобрать, что он там пишет?
Джейми взял листки и нахмурился:
— Не знаю. Может, частично. Кое-чего я здесь вообще не понимаю. Думаю, что сумел бы разобрать, будь в моем распоряжении другие письма, отправленные королем Джеймсом. Надо попросить Фергюса предпринять что-то в этом плане. — Он аккуратно сложил листки, сунул в ящик стола и запер его на ключ. — Никому нельзя доверять, Саксоночка, — добавил он, заметив, как я удивленно округлила глаза. — Не исключено, что и среди наших слуг есть шпионы. — Опустив ключ в карман камзола, он протянул мне руку, помогая подняться.
Я взяла свечу, и мы поднялись по ступеням. Дом был погружен во тьму, все слуги, кроме Фергюса, по всей очевидности, спали. При мысли, что один, а то и несколько из них могут оказаться вовсе не теми, за кого себя выдают, по спине у меня пробежали мурашки.
— А тебя не пугает, — спросила я Джейми, когда мы поднимались наверх, — что никому нельзя доверять?
— Что значит «никому», Саксоночка? Тебе-то уж можно. И Муртагу, и моей сестричке Дженни, и ее мужу Яну. За вас четверых я мог бы поручиться головой. И ручался, причем не однажды.
Он скинул с постели покрывала, и я зябко поежилась. Огонь в камине давно погас, и в комнате было холодно.
— Четверо — это еще далеко не все, — заметила я, расшнуровывая платье.
Стащив рубашку через голову, он бросил ее на стул, в слабом свете луны, льющемся из окна, шрамы на спине отливали серебром.
— А-а, ладно… — протянул он. — Пусть даже четверо. Все равно это больше, чем имеется у Карла Стюарта.
Еще задолго до рассвета за окном запела птица. Пересмешник, он повторял свои рулады снова и снова, на разные голоса, примостившись где-то в темноте на краю канавы.
Перевернувшись во сне, Джейми потерся щекой о гладко выбритую ямку у меня под мышкой, затем повернул голову и нежно поцеловал.
— M-м… — пробормотал он, нежно поглаживая меня по спине. — Я рад, что ты наконец избавилась от этой гусиной кожи, Саксоночка.
— Вот от этой? — спросила я и легонько пощекотала его, отчего кожа у него на спине тут же покрылась мурашками.
— Ага…
— А ты не избавишься, — тихо прошептала я и пощекотала сильней.
— М-м-м… — Он со сладострастным стоном перекатился на бок и обхватил меня обеими руками. Я наслаждалась соприкосновением наших обнаженных тел. Он был такой восхитительно теплый, словно тлеющая зола, его жара вполне хватало, чтоб не замерзнуть ночью и отважно встретить холодное хмурое утро.
Он нежно коснулся губами моего соска, тут же я застонала и вся изогнулась, подалась навстречу этому его движению. Груди у меня располнели, стали более чувствительными, иногда днем соски чесались и ныли под тесным платьем, словно просили, чтоб кто-то немедленно начал сосать из них молоко.
— А ты позволишь мне хоть немножко пососать тебя, ну не сейчас, а потом, чуть попозже? — пробормотал Джейми и легонько укусил меня за грудь. — Когда родится ребенок и они будут полны молока? Будешь кормить меня вот так, прижав к груди?
Я запустила пальцы в его шелковистые волосы и еще крепче прижала его голову к груди.