а его глаза продолжают любоваться мной, как будто я самая восхитительная вещь, которую он когда-либо видел. Его руки мозолистые и восхитительно грубые, когда он проводит ими вниз по моему телу. Я дрожу, полностью отдавшись на его милость, когда он зацепляет пальцами пояс моих джинсов и с намеком дергает их.
— Подними свою задницу, — приказывает он.
Я делаю это, даже не вздрогнув, ставлю ноги на кровать и поднимаю бедра с матраса. Рэн расстегивает мои брюки быстрыми, ловкими пальцами, срывая молнию вниз, затем хватает материал и дергает его вниз по моим бедрам, срывая джинсовую ткань с моих ног. Его взгляд прожигает меня насквозь, пожирая мою обнаженную плоть, когда он соскальзывает с кровати и снимает толстовку. Рэн делает это так лениво, как это делают парни, одна рука тянется назад, хватает материал и плавным движением стягивает его через голову. Его футболка идет вместе с толстовкой, и оба предмета одежды падают на пол у его ног.
И вот он уже стоит там, в одних спортивных штанах, с большими пальцами, засунутыми за пояс, и губительно ухмыляется мне. В его глазах есть вызов — что-то дерзкое и наглое, что говорит мне, что он будет голым, если стянет эти штаны.
— Хочешь спуститься вниз и выпить еще кофе? — спрашивает он. Он дает мне выход. Шанс отступить от этой ситуации, прежде чем она пойдет дальше.
— Я ценю твое предложение, — говорю я, задыхаясь, — но я взорвусь, если ты не вернешься сюда в ближайшие три секунды и не позаботишься обо мне.
Рэн улыбается, но выражение лица у него невеселое. Он должен это чувствовать. Это электричество между нами, должно быть, пожирает его заживо, как оно пожирает меня. Он снимает свои спортивные штаны, и, как я и ожидала, его член выпрыгивает из толстого материала, гордо стоя, когда он выходит из штанов. Проходит мгновение, и я впиваюсь ногтями в ладони, так близко к тому, чтобы разорвать кожу, а Рэн стоит абсолютно неподвижно, позволяя мне рассмотреть себя.
Член массивный. И реально чертовски большой. Я не ожидала ничего меньшего. Рэн излучает безумные вибрации большого члена двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я просто не ожидала, что он будет настолько большим. Тяжелая головка его члена качается, и мне кажется, что я погружаюсь в кровать подо мной, исчезаю в ней, поглощенная одеялом и всей этой горой подушек.
Рэн делает шаг вперед, обхватив свою плоть ладонью.
— Ты уверена насчет кофе?
Он так широко улыбается, что у меня чуть глаза не закатываются. Боже всемогущий, он чертовски красив. В ту ночь, когда разразилась гроза, я украдкой бросала на него взгляды, но не позволила себе рассмотреть его так, как позволяю себе сейчас. Его пресс нелепо рельефен, грудные мышцы гордо торчат из мускулистой груди. И четко очерченная V-образная мышца, ведет взгляд вниз, вниз, между его ног, направляя меня прямо к его эрегированному члену... я не могу, бл*дь, отвести взгляд. Поэтому вместо этого я смотрю вниз. Яйца между его бедер большие, тяжелые и распухшие. Рэн замечает, куда я смотрю, и опускает руку, сжимая их рукой, слегка вздрагивая, когда я издаю хриплый всхлип, который смущает меня до чертиков.
— Так вот зачем ты пришла сюда, малышка Эль? Ты знала, что это произойдет? Ты думала о моем члене всю дорогу вниз с горы?
Я сглатываю, пытаясь понять, что происходит внутри меня прямо сейчас. Я никогда еще не была так противоречива. Здесь слишком много мыслей, потребностей и желаний, и все они ссорятся друг с другом, кричат друг на друга, умоляя, чтобы их услышали. Мои эмоции похожи на одну из бурных картин Рэна —вихрящаяся масса цвета, света и тьмы, смешанных вместе, размытых и сюрреалистичных.
Неужели это происходит на самом деле? Я реально нахожусь здесь? Или это лихорадочный, восхитительный кошмар, от которого я сейчас проснусь, задыхаясь и обливаясь потом?
— Нет, — шепчу я. — Я не позволяла себе думать... об этом. — Такая мысль была бы слишком опасна. Если бы я хоть на минуту позволила себе подумать, что это может случиться, я бы уже бежала обратно на холм, как будто сам дьявол был у меня за спиной.
Умные девушки не связываются с дьяволом.
Девушки, у которых умная голова на плечах, избегают подобных неприятностей.
Раньше я точно знала, кто я такая — та, кто сделает правильный выбор, столкнувшись с искушением. Я только сейчас понимаю, что никогда раньше по-настоящему не испытывала искушения. В Тель-Авиве мне было легко уйти от вечеринок, выпивки и милых мальчиков. Мой отец сделал это очень легким для меня. Обещание жаркого и взрывного поцелуя с парнем, который мне нравился, не могло сравниться с бесконечным миром дерьма, в котором я окажусь, если мой отец узнает. Но Рэн... черт, я никогда ничего не хотела так сильно, как Рэна. И не важно, насколько это глупо, я бы рискнула всем, чтобы заполучить его.
Он хватает свой член, ощупью сжимая себя обеими руками, его глаза затуманены и расфокусированы, когда он приближается к кровати.
— Поскольку ты совершенно ясно дала понять, что не склонна умолять, мне нужно, чтобы ты сказала, чего ты хочешь от этой ситуации.
Мое сердце спотыкается и падает с края сорокафутовой скалы, унося с собой желудок.
— Вероятно, больше, чем ты можешь дать, — признаюсь я робким голосом.
Похоже, это его заинтриговало.
— Ты говоришь не о моем теле. Ты говоришь о чем-то другом.
Я разваливаюсь на части. Я так чертовски сильно жажду его, что даже не знаю, чего хочу больше.
— Ты сама не знаешь, о чем просишь, — говорит он, и его слова темны и полны гравия, обещая невыразимую боль. — Во мне столько всего, что человек может вынести, прежде чем станет больно, малышка Эль, и нет, я говорю не о своем члене. — Он безжалостно ухмыляется. — Мое сердце-граната. Там, где оно заперто в своей клетке, ему безопаснее. Вытащишь его оттуда, и, по сути, выдернешь чеку.
— И что произойдет потом? — Я вся дрожу.