кровь.
Дышать!
Вик не сдержалась. И вдохнула. И не умерла. И снова вдохнула, чувствуя, как прибывают силы. И поплыла куда-то вбок и вверх, поперек течения. Она понимала, что это предсмертный бред, что её уже не спасти, что она вот-вот коснется дна и станет… Станет… Она даже нежитью вернется домой — её ждет Эван!
Рывок, снова и снова — это затрепыхался Брок. Кажется, он тоже задышал водой.
Нога внезапно ударилась о что-то твердое. Еще удар, и снова, и снова — дно! Они куда-то все же выплыли… И надо вставать, надо ползти до берега, надо забираться на набережную, но хочется только одного: кашлять, кашлять и кашлять, толчками выталкивая из себя еще недавно спасительную воду, захлебываясь ею, давясь ею, и снова кашлять, не в силах сделать простое и понятное — потерять сознание. Нельзя! Потому что рядом сипит и хрипит Брок, умудряясь между кашлем ругаться и звать на помощь. Только в ответ нереальная для Аквилиты тишина.
Тело сотрясала дрожь, ноги ослабли, сил выпрямиться не было. Руки, на которые попыталась опереться Вики, подогнулись. Впервые в жизни она понимала, почему на улицах города прямо на ледяной брусчатке валяются бездомные — это же такое счастье: просто лежать, даже не пытаясь подняться на колени, потому что встать нет сил. Но если у неё нет сил, когда ей помогает неведомый ангел-хранитель, то каково сейчас Броку, который умудрился отпустить руку Вик, встать и даже тянет её вверх, помогая выпрямиться?!
Она должна! Она просто обязана встать. И плевать, что вода льется ручьем, что кашель душит горло, что ноги подгибаются, что мокрое платье облепило тело, мешая идти. Надо идти, надо искать помощь, потому что улицы темны, потому что улицы Аквилиты вымерли.
Брок, поддерживая Вик за талию, прошептал:
— Вик, я сейчас… Я найду помощь…
Она, еле передвигая ноги, заставляла себя идти — надо добраться до ближайшего дома, иначе они просто замерзнут на ледяном ветру. Юбка медленно индевела. Изо рта вырывался парок, словно душа уже была готова лететь к богам. Вик, перебарывая боль в горле, просипела:
— Не бойся… Я не потеряю сознание…
Брок даже нашел в себе силы, чтобы заглянуть ей в лицо:
— Почему?
После непроглядной тьмы Ривеноук, обычный городской сумрак был словно родной.
— Потому что сейчас… Это несколько неуместно.
Брок хрипло рассмеялся:
— У тебя потрясающее чувство уместности…
— Я… Знаю, — согласилась она, оглядываясь назад — за спиной остались темной громадой острова, с одного из которых они только что выбрались. Еще бы понять, с какого именно.
Брок тоже оглянулся:
— Устье Ривеноук. Еще чуть-чуть, и нас бы вынесло… В океан… Это острова — Три брата. Старший, Средний и Малой. Где-то там наш чернокнижник.
— Мы… Вернемся, — выдавила из себя Вик, прогоняя мысли о том, что стоит лечь на землю и чуть-чуть отдохнуть. Совсем капельку, только чтобы набраться сил. Обратно с земли она уже не встанет. И даже Брок не сможет её уговорить. Тело сотрясала крупная дрожь — вольт больше не грел. Силы её ангела-хранителя иссякли, и дайте Боги ему долгой жизни! Без него Вик уже была бы мертва. Без него и Брок был бы мертв…
Один дом.
Другой.
Третий.
И нигде не открывают. Окна темны, и не понять — это светомаскировка, или никто не хочет пускать на порог двух бездомных. Впрочем, это обычное дело для Тальмы — нищета заразна, нищета насылается богами не зря. Каждый, кто попал в неприятности, заслужил их.
Брок пнул ногой дверь четвертого дома и взревел:
— Откройте! Особый отдел! Старший инспектор Мюрай!!! — он без сил прислонился к двери и просипел: — или я её выбью к демонам ходячим…
Вик жалела об одном — её любимая связка отмычек так и осталась в Особом отделе. После ареста её не вернули… Сейчас бы пригодилась…
Дверь осторожно открылась, и в щели, ослепляя глаза, сверкнул масляный фонарь:
— Что случилось? — женский, испуганный голос. Молодой. Очень.
Вик подставила плечо чуть не упавшему Броку и сказала:
— Констебль Ренар. Нам нужна ваша помощь. В доме есть телефон?
Удивительно, но их пустили… Две молоденьких служанки, оставшиеся в пустом доме — хозяева уехали вглубь страны, спасаясь от войны.
Вик сумбурно помнила, что было дальше — кажется, она все же потеряла сознание.
Темный коридор.
Плед, тут же промокший. Кресло. Кажется, с неё стащили обувь и одежду, оставляя только сорочку. Где-то в стороне отбивался от помощи Брок, впрочем, быстро смиряясь и раздеваясь до исподнего. И Вик, и Броку снова выдали по пледу, восхитительно теплому, мягкому и такому нужному…
Пляшущее в камине пламя. Кашель Брока, когда он телефонировал в Управление, пытаясь объяснить Эвану, где они с Вик оказались. Тепло камина, горячая чашка чая в руке, и понимание — живы! Живы, несмотря ни на что. Можно было закрыть глаза и ни о чем не думать. Наверное, вот он, момент, когда можно дальнейшее спасение оставить на мужчин… Только Вик заставила себя открыть слипающиеся глаза — она себе это позволить не может. Да, Эван приедет и спасет её, но кто спасет Эвана?..
Стук во входную дверь — кажется, Адамс поставил рекорд по скорости. Впрочем, нет, в холле слышны были голоса Эвана и Одли — тот захохотал, увидев Брока:
— Рыжий! И кличку менять не пришлось!
По телу пронесся жар, подсушивая одежду и согревая — хорошо быть магом. Вик почувствовала, как предательская соленая влага потекла по щекам — может быть, она уже никогда не станет магом…
Эван опустился на корточки перед креслом, прижимая к себе Вики, и шепча всякие глупости, которые она от него не ожидала.
— Прости… — еле слышно сказала она Эвану. — Я не хотела пугать…
— Я знал, что ты справишься. — он отстранился, а лицо серьезное, непроницаемое, и пахнет гарью. Не ненависть — страх. — Я верю в тебя, Вики…
Одли хохотнул, подтверждая:
— Мы ваш розыск даже объявить не успели — вы сами нарисовались. Комиссар вообще был уверен, что вы и не собирались пропадать.
Брок, спешно натягивая на себя высушенную Эваном одежду, пробормотал, прерываясь на кашель:
— Нас нашел чернокнижник или его люди — взяли в паровике, когда мы ехали домой. Я даже мявкнуть не успел про веснушки… — он зашелся в диком приступе кашля, и Вик продолжила:
— Я в одного попала эфиром — не знаю, насколько серьезно.
— Найдем, — лаконично ответил Эван.
Вики собралась с силами — Броку было тяжелее, его вольт не поддерживал:
— Пришли в себя в темноте — ни зги не видно было, я