Вот это всё я узнал от сержанта. Ах да, Ржев давно был под немцем. И таких боёв как было описано в моей истории, там не было, немцы сейчас под Тверью стояли, но город взять не смогли пока. Фронтом что стоял на линии Москвы командовал Жуков. Этот справиться, я был в этом уверен.
Помочь нашим, славянам я хотел, но вроде как не мог. Страж не Посредник, вмешиваться в мирские дела не мог, если это не касалось его лично, то есть была угроза жизни. Посредники помогают мирному населению, по всякому, а Стража следит за ними, и уничтожают самых таких отморозков. То есть в войне я действительно помочь не мог, но было одно, что не противоречит кодексу Стражей, я мог лечить раненых. А если мне проехаться по всем подмосковным госпиталям и больницам? Так это целая армия получиться, причём сплошь фронтовики, знающие почём фунт лиха. Обрадуется Жуков такому пополнению? Думаю да, даже очень обрадуется. Все резервы то уже перемололи, маршевых рот немного, так что основное пополнение из подросшего молодняка да этих фронтовиков, что выписываются из госпиталей. А моё умение отращивать утраченные конечности? У-у-у, чую, весело скоро немцам будет. По кодексу помогать ни одной из сторон я не мог, это удел Посредников, а вот так вот, не явно, помочь мог.
Именно об этом я думал, пока поисковая партия сержанта расходилась и рассаживалась по удобным чурбакам, а я ожидал появления командира партизанского отряда. Между прочим, капитана милиции этого района. Я собирался сразу отправляться в Москву, там в одном из подвалов был штаб фронта, однако сержант уговорил меня навестить их отряд, между делом сообщив, что они недавно понесли серьёзные потери при нападении на колонну противника. Нападали на тыловиков, а это оказались фронтовики. Вот им и врезали, одиннадцать погибших, два десятка раненых, ладно пулемётчики дали отойти отряду и эвакуировать раненых. Сами погибли, но отряду время дали. Поэтому я решил навестить базу и поднять их на ноги.
Командир отряда появился на лесной полянке минут через пять. Сама база была отлично замаскирована, часть землянок вырыты в склонах оврага, часть в виде полуземлянок, вот из одной такой и выходил сотрудник милиции, форма у него ещё довоенная была, ещё какой-то мужик с неприятным лицом и сержант, командир группы реагирования. Тут до поляны, где я сел, было километра четыре вот они и бежали туда. Я их сам случайно навёл, когда делал два круга перед посадкой, сбрасывая скорость. Надеюсь, немцы проморгали мой прилёт, всё же я сбросил газ на подлёте и практически крался, но не думаю, что мне так повезёт, наверняка знают обо мне. Да уж, не думал что тут тылы немцев, а до линии фронта двадцать пять километров.
Когда вся тройка приблизилась, тот, что имел неприятное лицо, вдруг выхватил из-под полы кожаного пиджака «Наган» и трижды выстрелил в меня, в четвёртый не успел, сержант сбил его с ног, выкручивая руки. А тот орал что-то бессвязное и плевался.
Командир партизанского отряда несколько секунд смотрел на меня, ожидая, когда я упаду, а заметив, что все три пули я кручу в пальцах, только удивлённо поднял брови.
— Что за хмырь? — спросил я, бросая пули на начавшую прорастать сквозь листву траву и кивая на типчика.
— Секретарь парторганизации нашего района, у меня в отряде исполнял обязанности комиссара, — махнув рукой, успокаивая своих людей, пояснил капитан. — Он вас не ранил?
— Видите ли, за все мои дела, Бог, который сейчас смотрит на нас с неба, сделал меня архангелом. Причём не простым, а архангелом мщения. За пару проступков, я оприходовал пару его наложниц, и райский сад объел, он меня отправил на Землю. Помочь я вам не могу, сами понимаете, связан некоторыми правилами, но могу лечить раненых. Хочу вылечить ваших, а потом тех, что в госпиталях под Москвой лежат. Три-четыре дивизии на ноги подниму, а это уже сила.
— Хм, такую чушь говорите, а всё равно верить хочется, — задумчиво сказал капитан, наблюдая как их комиссара бьющегося в истерике унося в землянку. — Сейчас мой особист и разведчики его допросят, но хотелось бы услышать вашу версию того что произошло. Раньше Афанасий себя так никогда не вёл.
— Он одержим демонами, — не моргнув глазом, быстро ответил я. — Я от Бога, он от демонов, почувствовав во мне святость, вот он и решил кардинально изменить ситуацию. Кстати, он как сосуд для демона, но тот заперт у него внутри. Расстреляете, значит, разобьёте сосуд, и демон вырвется на свободу, завладев душой одного из вас.
— Что же делать тогда? — растерянно спросил один из зрителей. Вокруг нас собралось достаточно народу и многие явно были из деревень, для них-то я и нёс эту пургу.
— Сжечь живём. Очистительный огонь, не только сожжёт сосуд, но и уничтожит демона, тогда никто из вас не станет одержимым.
Капитан тоже внимательно слушал весь тот бред, что я нёс, но он быстро пришёл в себя и, разогнав возмущённо гудевшую толпу, пригласил пройти в другую землянку. Туда, где были раненые. Там я задержался всего на пять минут. За мной следом потянулись бывшие раненые. Более того я одному отрастил три отстрелянных пальца, а другому деду ногу, он тут поваром был, в гражданскую её потерял, а сейчас пробовал наступить с таким детским удивлением на лице, что многих пробрало. Только после этого Зиновьев, а фамилия капитана была именно Зиновьев, пригласил меня в свою землянку поговорить по душам.
— Ладно, я видел, как вы восстанавливаете людей и в часть ваших слов поверил, но неужто Афанасий действительно одержим?
— Да бред конечно, — широко зевнув, аккуратно прикрывая ладонью рот, ответил я. — Вот на костёр его ваши тёмные люди отправят, будет знать, как в меня стрелять. А так мне и самому интересно узнать, чем я ему так не понравился.
— Ну я примерно так и думал, — довольно кивнул Зиновьев, с некоторым облегчением улыбнувшись. — Какие у вас сейчас планы?
— Сбегаю к Жукову. Пообщаюсь, всё равно всё ваше правительство в Куйбышеве, там дальше решим. Кстати, Сталин ваш молодца, два месяца сидел в Кремле, не обращая внимания на артиллерийский обстрел, пока последний не снесли вместе с Мавзолеем. Другой бы кто давно в Куйбышев убрался, а он держался и только когда немцы сблизились с Красной площадью, вынужден был сменить местонахождения.
— Да, согласен, — кивнул капитан и задал неожиданный вопрос. — А почему вы, когда каждый раз упоминали о боге, поднимали правую руку и показывали небу средний палец?
— Это знак, что я его очень сильно уважаю, — не моргнув глазом соврал я. Не говорить же что у меня это уже вошло в привычку.
— Понятно-о, — протянул тут, но добавить ничего не успел, в землянку спустились двое, один из них был Чернобуркин, второго я не знал. — Что удалось выяснить?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});