Трахни... меня...
Он держится за складки моих бедер и задницу, когда врезается в меня сзади. Слава Богу, не в задницу. К этому я ещё не готова.
Его дыхание более контролируемое, чем мои рваные вздохи. Но он издает глубокие, удовлетворенные стоны, которые вибрируют в моем сердце. Каждый толчок в моё тело превращает мои конечности в желе, меня поддерживает только его хватка на моей талии.
Блять... ах... блять, блять, блять...
— Коннор!
И тут водитель резко поворачивает, и всё моё тело дергается вперед вместе с машиной, моя голова врезается в ручку двери. Сильно. На долю секунды в глазах темнеет и мелькают точки.
— Твою мать, — едва слышно ругается Коннор.
Я дезориентирована от оргазма и удара по черепу.
Я прихожу в себя, когда оказываюсь у него на коленях в крепких объятиях, трусы и брюки уже на нём.
— Роуз, Роуз, — он смотрит мне в глаза. — Посмотри на меня. Роуз! — его голова поворачивается к экрану конфиденциальности. — Гиллиган, мы едем в больницу!
Что?
— Нет, — тихо говорю я, найдя его взгляд и пытаясь сфокусироваться на нём. Я моргаю несколько раз. — Я... в порядке. Просто позволь мне... — я касаюсь своей головы, ощущая набухшую шишку.
Я вздрагиваю. Прекрасно.
Коннор осматривает это место с беспокойством в глазах.
— Мне очень жаль, — тут же извиняется он.
Он поглаживает мою руку и нежно обнимает меня, словно пытается починить любимую игрушку, которую он уронил на пол. Осознавать, что ты принадлежать кому-то приятно. Потому что это означает, что он не собирается уходить в ближайшее время и что он никогда не причинит мне боль. Намеренно, то есть.
— Это не твоя вина. Это был несчастный случай.
Он гримасничает при этом слове.
— Я не ребенок, который обмочился в постели. Это серьезно.
— У взрослых бывают несчастные случаи.
— Ты была без сознания несколько секунд, Роуз, — он осторожно одевает мое платье обратно на плечи, прикрывая грудь. Нежная привязанность — это та его сторона, которую я очень люблю. — Я должен был держать тебя крепче, — он пропускает боль через себя. Может быть, ему уже все равно, вижу ли я его эмоции. — Гиллиган, — снова зовет он. — В больницу.
Голос водителя звучит через динамики лимузина.
— Уже в пути, мистер Кобальт.
— Я в порядке, — говорю я снова, — просто голова кружится.
— Я все равно хочу, чтобы тебя осмотрели, — он кладет два пальца на мою шею, проверяя пульс. Он изучает мои черты лица пристальным взглядом.
— Что ты делаешь, Ричард? — тихо спрашиваю я. Я моргаю ещё пару раз, чтобы удержать его лицо в поле моего зрения.
— Убеждаюсь, что с тобой всё в порядке.
— Ты теперь мой врач? — спрашиваю я. — Как неуместно. Ты спишь со своей пациенткой.
Он улыбается только тогда, когда его удовлетворяет темп моего дыхания и все остальные части меня, которые он осмотрел.
Я знаю, что у него в сердце.
И если бы он не любил меня, он бы не переживал так сильно. Я просто жду (довольно нетерпеливо) того дня, когда он сможет признаться в этом самому себе. Если это никогда не произойдет, то, по крайней мере, я буду умнее его, смогу увидеть то, к чему он слеп. Я приму эту победу, если это всё, что он мне даст.
Я кладу голову ему на грудь, пока лимузин мчится по дороге. Коннор гладит меня по волосам, внимательно следя за моими движениями.
— С тобой я чувствую себя в безопасности, — говорю я ему, — даже если ты позволишь мне влететь в четыре двери машины.
— Не будет ни второй, ни третьей, ни четвертой, — шепчет он, прижимаясь губами к моему уху. Его горячее дыхание щекочет мою кожу. — Этого больше не повторится, я обещаю.
Обещания Коннора Кобальта подобны клятвам, пролитым на крови.
Перевод: Я умру за тебя.
Я широко улыбаюсь.
Я умру за тебя.
Это никогда не устареет.
40. Коннор Кобальт
.
Мама: 1 месяц и 20 дней.
Я читаю сообщение на телефоне Роуз после того, как он зажужжал на столе. Она внизу, убирает кухню вместе с Дэйзи. Это была ночь тако, что означало, что весь дом выглядел так, словно взорвался сыром и чипсами, что только усилило невротическую истерику Роуз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я бы помог, если бы не эта чертова курсовая работа. Я уже почти вижу финишную черту первого семестра, но работы и выпускные экзамены стоят на моем пути. На прошлой неделе я удвоил дозу Аддерола, чтобы сконцентрироваться.
Дверь распахивается, и я поворачиваю стул, чтобы посмотреть, как Роуз входит в спальню. Она смотрит на Бретта, который стоит в коридоре.
— Я в зоне, запрещенной для съемок. Убирайся, сейчас же, — отмахивается она от него, а затем закрывает дверь. Она никогда не была бы так груба с Беном или Саванной, но Бретт и Роуз ладят примерно так же хорошо, как она и Ло.
Когда она поворачивается ко мне лицом, я замечаю... выпуклость на месте её груди. Неудивительно, что Бретт последовал за ней сюда.
Любопытство заставляет меня подняться на ноги, и я пересекаю комнату к Роуз.
— Что-то в тебе не так, — говорю я, и мои глаза поднимаются к ее волосам, как будто я фокусируюсь на её несуществующей челке.
Я тянусь к её груди, а она отбрасывает мою руку.
— Я леди, — укоряет она. — Я не позволяю парням трогать меня там.
Блять. Мой член встаёт от её слов. Я хватаю её за талию и одним быстрым движением притягиваю её тело к своему. Она резко вдыхает, когда её бедра врезаются в меня. Она всё ещё на своих десяти сантиметровых каблуках. Почти одного роста со мной, но на несколько сантиметров ниже.
— А как насчет мужчин? Ты позволяешь им прикасаться к тебе? — спрашиваю я, крепко прижимая её к себе.
— Определенно нет, — её взгляд переходит на мой рот.
Я облизываю нижнюю губу, медленно двигая языком, наблюдая, как её грудь вздымается от этого движения. Я скольжу рукой по ее ноге, по бедру, между ними — кружевная ткань уже влажная от моего прикосновения.
— А здесь? — спрашиваю я.
— Никогда, — отвечает она шепотом.
Когда она достаточно отвлеклась на мою руку, я пользуюсь случаем и тянусь к вырезу ее платья, хватая все, что спрятано в лифчике.
— Эй!
Мешочек уже у меня в руках, и я держу его над её головой.
Она не делает попытки достать его, только толкает меня в грудь за то, что я обманул её. Я слишком зациклен на её контрабанде, чтобы реагировать на это действие.
— Почему у тебя пакет с марихуаной?
И где она ее взяла? Четыре беспорядочно свернутых косяка заполняют пластик. Бумага свёрнута неаккуратно, что означает, что Роуз их не сворачивала. У неё уходит около двух часов только на то, чтобы аккуратно сложить свои трусики и убрать их в ящик.
Мой взгляд с интересом падает на неё.
Она молчит, крутя в пальцах свое бриллиантовое ожерелье.
— Не хочешь объяснить?
— Я подумала, что сегодня вечером мы можем сделать что-то другое... — говорит она. — Обычно я не пробую ничего нового, но с тобой... — она запнулась, теряясь в словах. Это, должно быть, раздражает её, потому что она закатывает глаза.
— Я согласен, — мгновенно говорю я.
Её глаза удивленно блестят.
— Правда?
Я киваю, готовый попробовать с ней всё, что угодно. Я хочу, чтобы она испытала со мной как можно больше первых ощущений. Я курил только один раз — мой первый и единственный опыт употребления запрещенных наркотиков. Это было стратегически важно. Школа-интернат. Попытка получить связи, которые были нужны мне для Студенческого совета.
— При одном условии, — отвечаю я. — Ты скажешь мне, кто тебе их дал.
— Дэйзи, — она даже не колеблется. — Если наркотики у меня, то у нее их нет. В моем случае они в большей безопасности, — она ухмыляется.
Коварная и умная. Мне нравится эта её сторона.
Моё лицо внезапно хмурится, когда я вспоминаю кое-что важное.