— Что ты сделал?! — кричит Райк.
Ло дотрагивается до своей груди в защиту.
— Они сводили меня с ума! У меня паранойя по поводу всего, что я ем — а что если это случайно приготовлено на спирту. Я представляю, как меня тошнит от дерьмовой еды. Я не могу принимать его до конца своей чертовой жизни!
Прежде чем его брат успевает ответить, Ло снова обращает свое внимание на Лили.
— Ты должна мне поверить, — говорит он с отчаянием в голосе.
— Верю, — отвечает она без колебаний.
Облегчение заливает его лицо. Он подходит к кровати и тянется к ней, чтобы обнять.
Но тут происходит нечто странное. Лили толкает Лорена в грудь, а затем указывает на него пальцем.
— Но это не нормально. Совсем не нормально, — её подбородок дрожит, и она пытается собрать воедино эту невидимую силу, которая так и норовит ускользнуть от нее. — Ты не можешь прекратить принимать их только потому, что это сводит тебя с ума. И это не нормально, что ты скрывал это от меня... от нас...
Они оба сейчас плачут, и мне кажется, что мы словно вторгаемся в их ссору.
— Моя грудь горит, — говорю я Коннору. Я действительно хочу уйти. Но мы все еще должны поговорить с Лили о видеозаписи.
Он гладит меня по спине и целует в висок.
Мне приятно. Быть с ним. В такие моменты я не могу представить, что снова останусь одна. Я бы чувствовала себя в меньшинстве и без сил.
Лорен держит мою сестру в своих объятиях. Или, может быть, она держит его. Трудно сказать.
— Мы в ссоре, чтобы ты знал, — шепчет она. — Я буду спать в спальне Дэйзи.
Его лицо искажается от боли.
— У тебя не было секса уже три дня. Я собирался... — он сбивается, когда Лили качает головой.
— Меня не волнует секс. Меня волнует, чтобы ты был здоров и не пил.
Я ухмыляюсь и не могу перестать это делать. Это, чёрт возьми, происходит. Моя грудь вздымается. Будто меня облили водой. Эти слова «меня не волнует секс» никогда не покидали уст этой девушки.
Лорен выглядит таким же удивленным, таким же восхищённым, как и я.
— У нас есть еще один вопрос, — вмешивается Райк.
Я с ненавистью смотрю на него.
— Мы не должны поднимать этот вопрос сейчас, — говорю я.
Моя сестра только что осудила навязчивый, вредный секс. Мы должны устроить ей вечеринку по этому поводу, а не расспрашивать ее о якобы имевшем место минете в уборной.
Райк смотрит на меня так, будто я потеряла мозговые клетки, а затем хватает камеру.
— Смотрите, — говорит он Лили и Лорен.
Они смотрят в камеру, и чем дальше воспроизводится видео, тем больше краснеют щеки Лили. Когда мы все слышим, как она говорит: — Могу я сделать тебе минет? — ее глаза расширяются, а рука взлетает в воздух, как будто она готова ответить на вопрос в классе.
— У меня был плохой день, — оправдывается она.
— Шшшш, — шипит Лорен, его глаза сужаются к камере. Начинаются звуки стонов, и Лили внезапно разделяет его замешательство. — Что это такое? — спрашивает Ло. — Это чья-то хреновая шутка?
— Это ты нам скажи, — опровергает Райк. — Это ведь вы трахались в общественном туалете посреди дня.
— Нееет, — медленно произносит Лорен. — Мы не трахались в туалете. Мы не трахаемся нигде, кроме нашей спальни. Кто-то, должно быть, подделал видео.
— Значит, ты не просила у Лорена сделать ему минет? — спрашиваю я сестру.
Ее румянец, похожий на сыпь, распространяется на шею и руки.
— Я просила... — бормочет она.
— А я сказал ей «нет», — добавляет Лорен.
Я не знаю, чему верить. Я хочу верить в них, но доказательства убедительны. Как вообще возможно отредактировать видео на настоящей камере? Мы же не смотрим запись с компьютера.
— Что вы на самом деле делали в течение тридцати минут в уборной? — непринужденно спрашивает Коннор. Его вопросы всегда меньше похожи на допрос и больше на разговор.
Мы с Райком не справляемся с этой задачей.
— Я давал Лили ободряющую речь, — объясняет Ло.
— Мне это было необходимо, — соглашается она. Ее глаза переходят на его глаза в знак благодарности, но затем она вспоминает свое предыдущее заявление, поэтому делает шаг в сторону, чтобы оставить между ними расстояние. — Мы все еще в ссоре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Горло Лорена перехватывает от ее слов.
— Я собираюсь снова начать принимать Антабус, Лил, — шепчет он.
— Хорошо, — кивает она. Затем она смотрит на Райка. — Перемотай до самого конца. Когда мы выйдем из уборной, я знаю, что буду выглядеть разочарованной.
Райк нажимает на кнопку, и кадры ускоряются. Когда он нажимает кнопку «воспроизведения», мы все ждем в предвкушении, как будто это единственная улика, которая у нас осталась.
На экране Лили и Ло выходят из уборной, и прежде чем кто-то успевает что-то сказать, Лили говорит: — Ах-ха! — она указывает на кадры. — Я выгляжу такой расстроенной.
Я хмурюсь и наклоняюсь ближе к экрану. Ей нужно проверить зрение. Я кладу руки на бедра, наклоняясь еще дальше. Действительно, на что она смотрит? Все, что я вижу, это раскрасневшееся лицо Лили и ее руку в руке Ло. Их поведение естественное, почти довольное.
— Это ты разочарована? — с недоверием говорит Райк. — Ты вспотела, и лицо у тебя красное.
— В уборной было жарко, — защищается Лили.
— Было, — соглашается Лорен, но его голос изменился. Там, где Лили была в бешенстве, Ло выглядит решительным, как будто он смирился с тем, что это плохо для них.
— Они собираются пустить это в эфир? — спрашивает Лили.
— Возможно, — говорит Коннор, — но с другой стороны это поможет рекламировать вашу свадьбу. Было бы хуже, если бы ты проскользнула в уборную с другим парнем.
— Мы просто беспокоимся о твоем здоровье, — говорю я.
— У меня не было секса, Роуз, — говорит мне Лили с умоляющими глазами. — Мне уже лучше. Я имею в виду, мне не следовало задавать Ло этот... этот вопрос. Но кроме этого, у меня все идёт на улучшение.
Я должна доверять ей. Я знаю это.
Но если Лили не отсасывала своему парню в общественном туалете, и если Лорен не пил, тогда есть только одна другая виновная сторона.
Продакшн.
Скотт Ван Райт.
И я собираюсь убить его.
37. Коннор Кобальт
.
Я убедил всех держать свои подозрения о фальсификации продакшена при себе. Если мы дадим реакцию, они выиграют. Через несколько часов все согласились, но у Роуз, Райка и Лорена короткие предохранители. Это лишь вопрос времени, когда один из них взорвется.
Прошло пять дней, и у меня появились другие обязательства. Например, апокалиптический ужин с моей мамой и девушкой.
Я жду Роуз в своем лимузине, который прижимается к обочине. Таунхаус изнутри освещен лампочками в столовой, которые отражаются в окнах. Наш дом также охраняется нанятой ее отцом охраной. Я собираюсь позвонить ей, чтобы узнать, почему она так долго собирается. Сомневаюсь, что она хочет опоздать на первую встречу с моей матерью. Если бы я мог, я бы проехал на этом лимузине мимо ресторана в отель или в офис Роуз. Куда угодно, лишь бы избежать ночного хаоса.
За последние три часа Роуз около двенадцати раз сказала, что хочет произвести впечатление на мою мать. Это признание чуть не рассмешило меня. Роуз Кэллоуэй хочет произвести на кого-то впечатление, то что ей никогда не удавалось на сто процентов. Но почему-то мне кажется, что если в этот раз у нее не получится, то в этом отчасти буду виноват я. В конце концов, Катарина — моя мать.
Мой телефон пикает, прежде чем я звоню ей.
Роуз: Дэйзи, Лили, я.
Мои глаза сужаются при виде списка. В самолете мы снова начали играть в «Трахни, женись, убей». И когда я дал ей три неодушевленных предмета, она чуть не достала свой перцовый баллончик и не использовала на мне весь баллончик.
Она злилась. И ждала шанса отомстить мне.
Она определенно ждала.