- Сокровищница, - сказал аббат. - Добыча, которую много лет свозили сюда из многих стран. Но я не вижу призмы, за которой мы сюда пришли.
- Она здесь, - сказал Харкорт. - Должна быть здесь. Мы еще не все видели. Нечисть боялась этого места, она не могла сюда ступить. Она не стала бы бояться сокровищ, которые мы здесь видим. Призма - единственное, чего она могла бояться.
Он стоял, разглядывая содержимое витрин, и вдруг поднял голову. Из двери, за которой исчез человек в черном, показалась женщина. Что-то в ее манере держаться показалось ему знакомым, он вгляделся в ее лицо, но не мог его разглядеть. Сейчас ему не мешала выбившаяся от ветра прядь волос, здесь не было никакого ветра, и все же он не мог разглядеть ее лицо.
- Элоиза? - спросил он осторожно. - Элоиза, это ты?
- Да, я Элоиза, - прозвучал в ответ ясный, высокий голос. - Но откуда ты, варвар, знаешь мое имя? И что ты здесь делаешь? Ты не имеешь права здесь находиться. Тебя должны были остановить задолго до того, как ты достиг стены.
- Элоиза, это я, Чарлз. Чарлз Харкорт. Ведь ты меня помнишь?
В ее голосе зазвучали хрустальные льдинки.
- Да, кажется, помню. Но ты всего лишь слабое, далекое воспоминание. То, что мы когда-то были знакомы, еще не дает тебе права являться ко мне. Прочь! Собери своих грязных сообщников и иди прочь!
Он все еще не мог разглядеть ее лицо.
- И не смей ничего трогать, - сказала она. - Даже пальцем. Не трогай ничего своими грязными ручищами.
Стоны привидений стали громче, они заполнили весь зал.
- Позволь, дитя мое, - сказал аббат. - Ты как-то странно себя ведешь. Я помню тебя девочкой, милой, очаровательной и по уши влюбленной в Чарлза. Мы искали тебя в замке Фонтен, но не нашли...
- Ну, вот вы меня нашли, - ответила Элоиза. - Вы удовлетворены? Теперь, прошу вас, уходите прочь.
- Но мы пришли, чтобы спасти тебя. Нам удалось...
- Меня не надо спасать. Я хранительница этих сокровищ. Мне поручено святое дело хранить их, и я...
- Дитя мое! - вскричал аббат. - Опомнись!..
- Мой господин! - шепнула Иоланда, стоявшая рядом с Харкортом. Инструменты! Инструменты для резьбы!
Она схватила его за руку и показала на одну из витрин.
- Это замечательные инструменты!
Элоиза с угрожающим видом шагнула вперед.
- Руки прочь! - крикнула она. - Это не ваше! Это принадлежит мне! Все здесь принадлежит мне!
- Ты имеешь полное право их трогать, - сказал Иоланде коробейник. - Ты имеешь право их взять. Они принадлежат тебе. Это инструменты твоей матери.
- Нет! - взвизгнула Элоиза. - Никто ничего отсюда не возьмет!
Она бросилась к Иоланде, растопырив пальцы, похожие на когти. Харкорт прыгнул ей навстречу, протянув вперед руку, чтобы остановить ее. Элоиза со всего размаха натолкнулась на его руку и отлетела назад. Она по-, шатнулась, рухнула на пол и покатилась по мозаичным плиткам. Харкорт шагнул вперед и встал над ней.
- Прочь с дороги, - загремел он в гневе. - Твоя стража разгромлена. Там, за стеной, валяются груды Нечисти, мертвой и умирающей. Ты здесь больше не хранительница. Мы возьмем все, что захотим.
Элоиза поползла от него на четвереньках, трясясь от злобы и шипя, словно разъяренная кошка. Достигнув двери, через которую она вошла, Элоиза поднялась на ноги, опираясь на косяк.
- Ты никогда не вернешься домой, - крикнула она Харкорту. - Ты уже покойник. Все вы покойники. Каждого из вас постигнет моя месть. Ваши тела будут разорваны в мелкие клочья и развеяны по ветру, так что даже волкам нечем будет поживиться.
Харкорт повернулся к ней спиной и протянул Иоланде обе руки. Иоланда быстро подошла к нему, и он прижал ее к себе.
- Она целилась мне в глаза, - воскликнула Иоланда. - Она хотела их выцарапать. Если бы ты не остановил ее...
Разразившись рыданиями, она уронила голову ему на грудь.
- Инструменты! - выговорила она сквозь слезы. - Инструменты для резьбы. Я всю жизнь хотела такие иметь. Жан кое-что мне сделал, он старался, как мог, но они такие неудобные...
- Ты говоришь, это инструменты Марджори? - сказала Нэн коробейнику. Значит, это она вырезала горгулий? Мне это приходило в голову, но я ничего не сказала. Это показалось мне невероятным.
- Да, леди Маргарет, это она их вырезала. Я видел, как она работала над ними. Она и Джон - трубадур, с которым она убежала.
- А заколдовал горгулий ты?
- Я сделал, что мог. Мои чары слабы. Мы с Джоном подняли горгулий и установили их на место. А потом я заколдовал их, хотя и не был уверен, что мне это удалось.
- Вполне удалось, - сказал Харкорт. - Сегодня они спасли нам жизнь. Коробейник, сегодня ты спас нас дважды.
Иоланда подняла голову с груди Харкорта.
- Значит, ты моя бабушка, - сказала она Нэн. - По-моему, я с самого начала это чувствовала. Ты казалась мне совсем родной. Значит, моя мать тоже работала по дереву?
- Похоже, что и ты этим занимаешься? - ответила Нэн. - Почему же ты мне об этом ничего не сказала, проказница? Ты очень много чего мне не сказала. Я тоже чувствовала, что мы с тобой совсем родные, и я задавала тебе много вопросов, но ты не отвечала.
Нэн подошла к Харкорту и Иоланде.
- Молодой человек, - сказала она, - уступи-ка мне ненадолго мою внучку. Совсем ненадолго.
С другого конца зала донесся сдавленный голос аббата:
- Чарлз! Чарлз, смотри! Я нашел ее!
Нэн протянула руки к Иоланде. Харкорт обернулся и увидел, что аббат держит высоко над головой что-то похожее на сияющую радугу, горящую всеми цветами в отсветах факелов на стенах.
- Призма, - прошептал Харкорт. - Призма Лазандры.
- Она была в одной из витрин, - сказал аббат. - Я увидел ее, взял в руки, и она всего меня обдала пламенем. Ее пламя светит на весь мир. В ней пламенеет душа святого.
Попугай слетел с плеча аббата и принялся, пронзительно крича, описывать круги в воздухе.
- Значит, все кончилось, - тихо сказал коробейник. - Ваша миссия завершена, и те, кто покоится в зачарованном святилище, теперь могут спать спокойно.
Аббат направился через весь зал к ним, высоко держа призму. Попугай, не переставая возбужденно кричать, круто опустился на призму, задев когтем руку аббата. Призма выскользнула у того из пальцев. Он попытался поймать ее на лету, но не успел. Элоиза, все еще стоявшая в дверях, издала отчаянный вопль.
Призма ударилась об пол и разлетелась на миллион осколков величиной не больше песчинки. Радужное пламя погасло, и атриум заполнился сиянием непостижимого благочестия и святости.
Харкорт упал на колени, охваченный глубочайшим благоговением.
- Благослови Господь мою душу! - крикнул попугай, все еще кружа в воздухе.
- Да будет так, - произнес призрачный голос. В воздухе возникла призрачная рука, которая осенила их благословением, и святой, освобожденный после многих веков заточения, исчез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});