Он встал, обошел стол и пожал мне руку.
— Извините меня, Джин.
— Это моя вина, господин президент!
Джилл тоже робко протянула руку. Президент пожал ее и потрепал Джилл по плечу.
— Отныне никаких Баттер, договорились? И не болтайте больше.
— Отныне и во веки веков, — сказала она. — Я не разговариваю даже во сне.
Едва мы вернулись в пресс-бюро, Джилл задала мне жару:
— Ну, мой честный преданный рыцарь, что скажете? Едва его прижали, он сразу закричал, что это я виновата! А почему ты решил, что все разболтала именно я? Ты сам ни с кем больше не говорил об этом?
— Я говорю о подобных вещах только с теми, кому верю, — ответил я. — Чего не скажешь о тебе, болтушка… Выбрать Баттер Найгаард в наперсницы!.. Господи, Джилл, неужели ты здесь ничему не научилась?
— Кое-чему научилась. Я узнала тебя, Джин Каллиган. По-видимому, ты легко теряешь веру в своих друзей.
Логика у нее была чудовищная, но я не дал сбить себя с толку.
— А когда ты выболтала ей последние новости? Прошлой ночью?
Она скрестила руки и обожгла меня взглядом.
— Я могла бы не отвечать, но отвечу. Мы говорили с ней позапрошлой ночью, после совещания и твоего заявления о том, что ты уходишь в отставку. А прошлой ночью, к твоему сведению, Баттер не было в городе.
Я подумал, что в таком случае Джилл могла бы позвонить и пригласить меня к себе. Эта мысль разозлила меня не меньше, чем ее остроумное заявление, будто во всем виноват я, а не она.
— А куда она отправилась? — спросил я.
— Понятия не имею.
— Ладно, позвони-ка этой Баттер-таттер на работу. Я хочу поговорить с ней по телефону.
Она бросила на меня уничтожающий взгляд, однако села за свой стол и принялась названивать.
— Она еще не вернулась, — сказала Джилл через некоторое время. — Из ее конторы отвечают, что она должна прибыть на Национальный аэродром в шесть тридцать восточным рейсом номер семьсот два из Чарльстона, Западная Виргиния.
Былой полицейский азарт пробудился во мне.
— Узнай, откуда прибывает в Чарльстон рейс семьсот два.
Вскоре она ответила:
— Из Хантингтона, а туда — из Луизвилла.
— Луизвилл, — повторил я. Поймав многозначительный взгляд Джилл, я понял, что ей пришла в голову та же самая мысль. — Интересный завязывается узелок.
— Баттер Найгаард, — сказала она шепотом, но в ее шепоте прошелестели отравленные стрелы.
Некоторое время мы работали молча, затем Джилл подошла к моему столу.
— Я хочу попросить прощения, — сказала она. — Мне бы сходить к психиатру, должно быть, я тронулась, если могла так довериться Баттер… Я-то думала, что могу с ней говорить, как с тобой! Этого никогда больше не будет. Джин.
— Хорошо, — сказал я, подавив желание прочесть ей нотацию. Упреков президента было, пожалуй, вполне достаточно для одного дня. — Забудем сейчас об этом. Я хочу послушать, что скажет сама Баттер.
Я решил встретить курильщицу зелья в аэропорту. Послеполуденная пресс-конференция прошла как и в предыдущие дни — я отделался обычными синяками и шишками, — а затем я отправился за своей машиной на стоянку в западном служебном секторе. Хотя мне в Белом доме полагалась машина с шофером, я редко ею пользовался. Делал вид, будто мне нравится самому сидеть за рулем. Но в действительности, принося эту небольшую жертву, я чувствовал себя скромным и добродетельным, а этими качествами я, право же, не был обременен.
Я пересек Потомак, наслаждаясь запахами догорающей осени и свежим ветром, который порывами налетал на реку. В запасе у меня было несколько минут. Я остановился перед утиным садком возле въезда в Национальный аэропорт и залюбовался синекрылыми чирками, красными утками и кряквами, которые плескались в водоеме. Предвечернее солнце зажигало пурпурные и розовато-лиловые блики на глянцевых зеленых головках селезней, и эта сверкающая их пестрота и безмятежность дня постепенно заставили меня позабыть шум и гам пресс-конференции.
Стоя за решеткой у входа № 12, я делал вид, что просматриваю последний выпуск «Стар».
Баттер появилась на трапе где-то в середине цепочки спускающихся пассажиров. Волосы ее были гладко зачесаны назад по моде «конский хвост». На губах, как всегда, ни следа помады, пористая кожа лица напоминала бетонное покрытие дорог. На ней был грязный плащ, на ногах — растоптанные мокасины. Баттер относилась к тем женщинам, которые стараются выглядеть как можно непривлекательнее, словно бросают вызов мужчинам: полюби, мол, меня за одну мою душу!
Я двинулся вперед, но тут заметил, что Баттер остановилась у подножия трапа и оглядывается. Вскоре к ней присоединился мужчина. Пожилой толстяк с багровым лицом без единой морщинки. Я видел его в Вашингтоне десятки раз. Это был сенатор от Небраски Оуэн Моффат, лидер оппозиции и главный стратег Уолкотта.
Я сразу отвернулся, поднялся по лестнице и спрятался в нише в конце длинного зала, в котором пассажиры получали багаж. Баттер и Моффат вошли вместе, подхватили чемоданы и направились к веренице такси. Держались они запросто, словно дедушка с внучкой. Я скользнул за руль своей машины, оставленной на разлинованной внутренней стоянке, и, заметив такси с Моффатом и Баттер, последовал за ними на приличном расстоянии.
Так мы проехали мост 14-й стрит, пересекли вашингтонский мемориальный комплекс и выехали на 15-ю стрит. Такси свернуло прямо на Джи-стрит, и здесь Баттер вылезла перед старым зданием Олби-билдинг. Она помахала на прощание рукой сенатору и прошла — или, вернее, я бы сказал, проковыляла в своих мокасинах — внутрь здания. Я обогнул квартал, поставил машину на стоянку на Ф-стрит и вернулся пешком к Олби-билдинг.
Международную службу культурных обменов я отыскал в указателе на стене холла и поднялся в лифте на пятый этаж. Я не очень-то старался остаться незамеченным, поскольку в старом Олби было множество редакций газет, все работники которых знали меня в лицо. Рассчитывать можно было только на удачу.
Повезло мне гораздо больше, чем я надеялся. Разыскивая № 513, я пошел не по той стороне коридора и вместо этого набрел на № 512. На маленькой табличке под этим номером, на металлической пластинке величиной не больше спичечного коробка было выгравировано «Фонд Поощрения». Меня бросило в жар. На двери не было звонка, и я попробовал ее открыть. Она была заперта, очевидно, рабочий день уже кончился. Сколько я ни стучал, мне никто не ответил.
№ 513 я нашел на другой стороне коридора. Дверь украшала большая пластинка полированной меди с полным названием «Международная служба культурных обменов». С минуту я смотрел на нее, думая о «Поощрении»… Мигель и его приятели-физики… Операция «Мухоловка»… ЦРУ. Но Мигель говорил, что фонд Поощрения находится в Нью-Йорке. Предстоящая встреча с мисс Найгаард приобретала все больший интерес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});