Дэйв Полик по своему обыкновению с шумом и громом ворвался около полудня. Я его ожидал. Мы договорились провести его через внутренний коридор, чтобы он не появлялся в холле, где засели репортеры. Обычная самоуверенность этого верзилы сегодня действовала на меня особенно угнетающе. Он загорел, был бодр и задирист. Я знал, что Полик побывал в Рио и бог знает где еще.
— Прибыл, как обещал, — сказал он, когда Джилл закрыла за ним дверь.
— Могли бы предупредить хотя бы часа за два, — буркнул я. Его задиристость действовала мне на нервы.
— Не мог, — отрезал он. — Я только что из Трентона. — Его распирало от гордости, словно он получил исключительное право на репортаж о втором пришествии Христа.
— Трентон? Что там случилось, в Трентоне?
— Насколько я понимаю, мне назначена встреча с президентом, — ответил он с покровительственной улыбкой.
— Правильно, — сказал я. — Но вы могли бы по крайней мере объяснить мне свой дурацкий звонок из Рио-де-Жанейро. У нас было впечатление, что вы нажрались мыла и пускаете пузыри…
Он мотнул головой в сторону кабинета Роудбуша.
— Сначала поговорю с ним. Это главное.
— Хорошо.
Я позвонил Грейс Лаллей по прямому телефону и попросил уведомить президента, что его превосходительство Дэвид Полик ожидает аудиенции. Я надеялся, что Дэйву придется поскучать хотя бы с полчасика, но, к моему изумлению, — мне то и дело приходилось изумляться в последние дни — не прошло и минуты, как Грейс сказала, чтобы я проводил Полика к президенту.
Мы прошли через заднюю дверь и внутренний коридор в кабинет президента. Приветственная улыбка Роудбуша впервые показалась мне тусклой. Полик затмил ее: он весь светился торжеством гладиатора, который только что сразил всех львов и христиан. Он возвышался над президентом на целых четыре дюйма и держал себя так, словно обладал здесь не только физическим превосходством.
— Джин, — после небольшого вступления сказал президент, — мне кажется, нам лучше поговорить с мистером Поликом наедине.
Снова перед моим носом захлопнули дверь. На сей раз я не мог даже пожаловаться. Я этого заслужил, после того как президент выторговал у меня десятидневную отсрочку. И все же удар пришелся по больному месту, и ухмылка, которой проводил меня Полик, отнюдь его не смягчила. Господи, до чего же он сегодня самодоволен!
Как я ни был занят в тот день, я время от времени поглядывал на часы. Беседа Полика с президентом затянулась на час и все еще продолжалась. Я позавтракал у себя за столом сандвичем с латуком, беконом и помидорами и чашкой горячего шоколада. Прошло два часа, прежде чем Полик вернулся в пресс-бюро.
Его словно подменили. Джилл заметила это одновременно со мной и, едва посмотрев на Полика, бросила на меня удивленный взгляд. Полик медленно подошел к моему столу и остановился, неловко переминаясь. Он был хмур и жалок, словно только что навестил старого больного друга перед опасной операцией.
— Итак? — спросил я. — Когда «Досье» порадует мир сенсацией?
Он покачал головой.
— Сенсаций не будет.
— Что? Почему это?
— Спросите у него, — он кивнул в сторону кабинета президента.
Я ничего не понимал.
— Вы хотите сказать, что не будете писать о Грире… хотя потратили на розыски так много времени?
— Совершенно верно.
Впервые я видел его таким потрясенным, почти раздавленным. Наконец-то и он испил свою чашу! Мне было трудно скрыть чувство удовлетворения. Галерка всегда радуется унижению сильных мира сего.
— Я не буду вас больше беспокоить, — сказал Дэйв. — «Досье» пока займется мой помощник. А мне нужен отдых.
— Отдых? — В разгар самого сенсационного дела за многие годы? Это было нелепо и невероятно. — Дэйв, что с вами случилось, черт возьми?
— Спросите своего босса, — сказал он вяло. — Увидимся через две недели… Я уйду через черный ход.
С этими словами Полик повернулся и вышел, даже не попрощавшись с Джилл своим обычным насмешливым жестом. Она сидела онемев и смотрела ему вслед, пораженная не меньше меня.
— Ну, — сказал я, — как тебе это нравится?
— Чем дальше, тем интереснее. — Она удивленно покачала головой. — Сначала великий мужественный пресс-секретарь отказывается от своего решения подать в отставку. Затем мистер Борец за свободу печати перестает бороться за самую большую, по его словам, сенсацию века. Наверное, у Пола Роудбуша есть тайная моральная дыба, чтобы так выкручивать людям души.
— Нас нельзя сравнивать! Я работаю на Роудбуша, а Полик работает только на Полика.
— А если содрать с вас это «нас мужчин нельзя», что останется? Глина, нет?
— «Глина, да», а не «глина, нет». — У меня в голове мутилось. — Перестань, бога ради, переворачивать фразы, как миксер!
Она уже хотела ответить, но загудел зуммер прямого телефона.
— Слушаю, милая, — сказал я Грейс, но это была не Грейс, а сам президент.
— Прошу вас немедленно ко мне, — сказал он. И голос его исключал всяких «милых». Опять неприятности.
Я добежал до его кабинета в рекордное время. Он стоял у балконного окна. Когда я вошел, он круто повернулся и пошел мне навстречу. Его лицо без улыбки казалось каменным. Таким я его видел редко, но понял: Роудбуш был в ярости.
— Не понимаю, что стряслось с Поляком… — начал я.
Он отмахнулся.
— Об этом потом, — сказал он. — Я хочу поговорить о вас.
— Обо мне? Что я такого сделал… особенно в последнее время?
Он стоял перед мной, глядя мне прямо в глаза. И вовсе не собирался вежливо предложить мне сесть.
— Джин, — сказал он, — мне казалось, мы достигли соглашения. Договорились — во всяком случае, я так думал, — что все останется по-прежнему до девятого октября.
— Так и есть, сэр.
— В таком случае не будете ли вы любезны объяснить, каким образом люди Уолкотта узнали о нашей частной беседе? — спросил он тихо, еле сдерживаясь, и взгляд его был суров.
— Господин президент, извините, но я не представляю себе, о чем идет речь.
Все наваливалось на меня сразу. В каком еще преступлении обвинит меня Полик?
— Звонил Дэнни Каваног, — сказал Роудбуш. — Если бы здесь не было Полика, мы бы с вами разобрались на месте.
— Но, господин президент! Ей-богу, не понимаю, чего вы хотите.
— Дэнни, — продолжал он, не обращая внимания на мои слова, — получил сведения из своего источника в штабе Уолкотта, что Калп, их штатный палач из Луизвилла, готовит речь, в которой собирается рассказать о самых конфиденциальных подробностях нашего стратегического совещания, состоявшегося в эту среду. Он выступит через несколько дней.
Мои мысли помчались наперегонки. Дэнни, как я знал, устроил в штабе Уолкотта своего человека, который сообщал нам о тактике и стратегии противника. Дэнни не промах. Но, видимо, и Мэтти Силкуорт тоже не дурак. Кто-то из самых близких к Роудбушу людей продавал нас. Но кто?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});