— Я знаю твой ответ, — начал он, — но я старомоден… Топаз Росси, ты согласна выйти за меня замуж?
— Да, — ответила Топаз. — Да. О, Джо, я люблю тебя.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Джон, когда Ровена предстала перед ним. Он осмотрел ее квартиру — Очень по-нью-йоркски.
На этот раз Ровена выбрала длинное облегающее платье, узкое, из серебристого шелка от Исаака Мезраи. Она надела серебристые туфли от Джимми Чу, белый шарф «Гермес» и простой серебряный крестик на серебряной цепочке. Волосы свободно падали на спину, как занавес белого золота. В последнее время она предпочитала быть вот такой — стройной, элегантно-простой, и все по минимуму. Год назад она переделала квартиру. Мебель в георгианском стиле, английские акварели уступили место японскому стилю — низким столикам, низкому дивану и рисовой циновке. Музыкальная техника самого высокого класса, какая только существует в мире, заняла остальное пространство.
Джон увидел факс и телефон у постели, на стенах — стереоколонки.
— Ни минуты без работы, да?
Она взяла изящную узкую сумочку с комода, накинула ремешок на плечо.
— А чем еще заниматься? — спросила она, и на долю секунды ему показалось — он услышал нотку сожаления в ее голосе.
Беспорядочные вспышки фотокамер напоминали затеи пиротехников.
Ровена, помня о присутствии прессы, с ледяной улыбкой кивнула Топаз Росси. Джон куда-то исчез, а Джо Голдштейн стоял рядом со своей подругой. Ровена узнала его по фотографии. Так вот каков новый сотрудник Эн-би-си!
Она посмотрела на Голдштейна с явным любопытством. Очень хорош собой, но, как ей показалось, — не в стиле Топаз. Сама Росси выглядела потрясающе, Ровена даже позавидовала ее платью, очень женственной фигуре и ожерелью, от которого захватывало дух. На фоне Топаз ее простой наряд совсем бледнел.
— Добрый вечер, Ровена, — приятным голосом сказала Топаз.
В Нью-Йорке ее акцент стал еще заметнее, подумала Ровена, даже не собираясь отвечать.
— Ты не знакома с моим женихом, Джо Голдштейном? — продолжала Топаз. — Джо ушел из «Америкэн мэгэзинз» на телевидение. И, думаю, ты уже слышала — я новый директор компании в Нью-Йорке.
— Да, — презрительно процедила Ровена.
Топаз почувствовала, как гнев снова заклокотал в ней. Та же прежняя Ровена Гордон, для которой дружба — одно неудобство. Для нее девушки из низших слоев там и остаются, как бы высоко они ни взлетели.
— Ну, похоже, тебе неинтересно, — сказала Топаз.
Ровена посмотрела на Топаз, стоящую перед ней с Джо, обнявшим ее за талию. Обручальное кольцо поблескивало на руке. Она выглядела ослепительно и победоносно, буквально светилась от счастья, но в глазах горел вызов, и прежняя, холодная часть Ровены, которую, как ей казалось, она давно похоронила, отказывалась разрешить ей признаться себе: именно она, Ровена, была предательницей. Нет, выиграть схватку любой ценой! Ровена отлично знала, как больнее обидеть бывшую подругу.
— А почему мне должно быть интересно, мисс Росси? — ответила она. — Ты для меня пустое место, так, обычная журналистка, и все твои усилия помешать мне ни к чему не привели. Я помню тебя лишь как девочку из Оксфорда, которая мучается из-за какой-то детской ссоры.
Она открыла сумочку, вынула маленький флакончик с духами «Шанель № 5» и аристократическим движением подушила запястья.
— Палкой или камнем можно переломать мне кости, но не словами, — она улыбнулась и, отвернувшись от них, направилась к Джону Меткалфу, а подойдя к нему, поцеловала в щеку.
Топаз проводила ее долгим взглядом.
— Что за дрянь, — сказал Голдштейн.
— Джош приехал? — спросила Барбара Линкольн, подплывая в платье из белого органзи с оголенной спиной. Потрясающе выглядит на черной коже. Она поцеловала Ровену в обе щеки и добавила: — У тебя вид, будто ты встретилась с привидением.
— Нет, со мной все в порядке, — сказала Ровена. — А Джош не смог, он уже старый, чтобы мотаться через Атлантику.
— Это правда, что в правлении реорганизация? Эй, Джон, дорогой, как ты? — добавила она, повернувшись к Меткалфу и целуя его в щеку. — Хорошо ли ты заботишься о моей подруге? — Из-за плеча Меткалфа она одобрительно подмигнула Ровене. Барбара была из тех, кто оценивал мужчину как домашний скот по тому, какая от него польза.
— Да уж не без того. Слушай, Барбара, мы с Ровеной пытаемся понять, как можно делать столько денег, поделись опытом.
— Это трудно, — ухмыльнулась Барбара. И каждое ее движение сопровождалось блеском бриллиантов на шее, на запястьях и в ушах. — У меня двадцать процентов от самой великой в мире группы, через месяц выйдет ее второй диск. Сейчас я подыскиваю себе теплое местечко, ну, свою маленькую страну, что-то вроде Мальты или островов Сент-Китс… Да, так что насчет правления, Ровена, ты так и не ответила на мой вопрос.
Подруга внезапно вздрогнула, отведя взгляд от мужчины, только что вошедшего в зал. Он остановился возле Рудольфа Гулиани.
— Что? Ах да, правда. Обермана теперь могут забаллотировать, и дело не в том, что в правление хотят войти новые члены… Есть какой-то юрист из французской или английской фирмы по менеджмент-консалтингу…
— А нас это как-то коснется? — спросила Барбара, наблюдая за новым гостем, он уже оторвался от бывшего мэра и теперь направлялся к ним. Она знала, в правлении косо смотрят на возможное продвижение Ровены.
— Нет, с тех пор, как ты перекинула контракт на второй альбом «Атомик масс» непосредственно на «Лютер», — заметил Джон, — Ровену невозможно уволить.
— Привет, Майкл, — приветствовала Барбара подошедшего друга.
— Привет, — он поцеловал ее в щеку.
Ровена напряглась.
— Еще раз привет, дорогая, — сказал он Барбаре. — Как дела? — И добавил: — Привет, Ровена.
— О, как обычно, — улыбнулась Барбара. — Продаем стадионы, агенты на коленях умоляют о новых концертах.
Майкл засмеялся.
— А кто на этот раз управляет турами? Все еще Уилл Маклеод?
— Да, только он, — кивнула Барбара. — А кто же еще? За ужином мы вместе сидим, Ровена?
— Нет. Она сидит рядом с Джейком Уильямсом, — сказал Джон, посмотрев в план.
Ровена поглядела на Майкла Кребса с сильно бьющимся сердцем. В последний раз они виделись давно, перед ее отъездом в Лос-Анджелес. О Боже, как ему идет черный цвет! Седые виски слегка поредели, но для Ровены это было не важно. Майкл Кребс, подобно Шону О'Коннери, с возрастом становился только привлекательнее.
Кребс едва замечал ее и совсем не смотрел на ее спутника.