— Иисусе! О Боже мой!
— Не богохутьствуй, — насмешливо сказал Джо и продолжил.
— О, Джо, я люблю тебя! Я тебя люблю! О Боже! Пожалуйста! Возьми меня, возьми меня! — кричала Топаз, сходя с ума от наслаждения.
Сам Джо настолько был готов, что ему стало больно. Не отстраняясь от Топаз, он сбрасывал тапки и джинсы.
— Ты же хочешь этого, не так ли? — сказал он. — Католичка, ты хочешь, чтобы я засунул в тебя свою еврейскую плоть? Так или нет?
Топаз извивалась в ответ на движение его языка, совершенно лишившись дара речи.
Джо грубо стянул ее со стула и, не в силах больше ждать, овладел ею, тая от наслаждения.
Они задвигались вместе.
— Я люблю тебя, — сказал Джо.
— Я тоже люблю тебя, — ответила Топаз.
— Ты же обрюхатишь меня.
— Я знаю.
— Ты женишься на мне? — спросила Топаз.
— О да, — сказал Джо Голдштейн, входя в нее в четвертый раз. — Да.
25
И снова Элизабет Мартин устраивала прием. И снова обе — и Топаз Росси, и Ровена Гордон приглашены.
Но на этот раз за ними наблюдали все.
— Ты не сумеешь раздобыть приглашение. Никто не может, — сказала Ровена Джону. — Если бы ты жил в Нью-Йорке, она бы сама тебя выбрала с радостью. Но ты из Лос-Анджелеса. Элизабет — не Дэвид Джеффин или Майкл Овитц. И то, что у тебя киностудия, — не поможет.
— Я добуду приглашение, — очень самоуверенно заявил Меткалф.
И так оно и вышло.
— Как тебе удалось? — изумилась Ровена, когда Джон позвонил ей за неделю до бала. — Это ведь невозможно!
Нет ничего невозможного, — насмешливо сказал Джон, но отказался объяснить — Я заеду за тобой в восемь.
— А что ты собираешься надеть? — спрашивал Джо Топаз.
С тех пор как они жили вместе, Голдштейн проявлял все больший интерес к женской моде. Во всяком случае, когда дело касалось Топаз. Смелость, с которой она одевалась, ее стиль прежде злили. Но теперь он обожал все: ну и что если ее вид волнует сотрудников? Топаз на это наплевать, у нее свободный дух, и именно поэтому он и не смог выбросить ее из головы.
— Подожди и увидишь.
— Ты будешь самая красивая на балу, — сказал Джо, подходя и обнимая.
— А я ведь тебе еще не сказала, что надену, — напомнила она.
— Ты будешь самая красивая, даже если появишься в рогоже, — и он поцеловал ямку на шее.
— Но ты же не сможешь избегать меня постоянно? — сказал Майкл Кребс — Мы оба будем на приеме у Элизабет.
В его тоне чувствовалось напряжение значит, он пытаемся сдержать гнев. Целый месяц Ровена общалась с ним только с помощью факса, через Барбару или посылала своего представителя.
Когда Майкл звонил ей домой, она включала автоответчик. Ровена хотела продолжить отношения с Джоном, а это означало не оставаться с Майклом.
Наконец она ему сама позвонила в офис, в одиннадцать сорок пять. Самое безопасное время, рядом наверняка сотрудники.
Она набрала побольше воздуха.
— И там будет Джон Меткалф, с ним я и собираюсь прийти.
На другом конце повисла тишина.
— Хорошо, — весело ответил Майкл. — Поздравляю, Ровена. Это здорово. Но какое отношение это имеет к нам?
— У нас с тобой уже ничего не может быть, Кребс, — сказала Ровена, улыбнувшись. Есть вещи, которые уже нельзя изменить.
— Да брось ты, — отмахнулся он. — Ты же раньше всегда так делала.
— Но Джон — другое.
Кребс сжал телефонную трубку, костяшки пальцев побелели. Он не мог себе поверить — признание Ровены разозлило его, оскорбило, он почувствовал себя обманутым, отвергнутым. Конечно, Джон Меткалф — другое дело. Молод, красив, холост. Президент киностудии. Богат. Мужчина, каждое лето возглавляющий список самых желанных холостяков Америки.
Да, мужчина более богатый и могущественный, чем он.
Моложе.
— Ну что ж, как хочешь, — сказал Майкл, стараясь говорить обычным голосом. — Но я думаю, ты зря, мы хорошо проводили время.
Совершенно неожиданно глаза Ровены наполнились слезами.
— Да, ты прав.
Они оба в одно мгновение вспомнили, как в последний раз занимались сексом в отеле, в Мюнхене, во время европейского отрезка гастролей «Хит-стрит». Они едва могли дождаться уединения, не было сил раздеться, они буквально вцепились друг в друга… Кребс прижал ее, полураздетую, спиной к стене и взял стоя…
— Ровена, — начал Майкл.
— Мне надо идти, — торопливо сказала она и положила трубку.
Это должно когда-нибудь кончиться, подумал Кребс. Так что плевать. Всему бывает конец.
Он, Майкл, вел себя всегда последовательно. Дебби — его жена, он ее любит. Ровена — ну что ж, ему, может, и не следовало заводить с ней игры, но уж очень она хороша. Ему нравилось ее общество, когда она не скулила, и не жаловалась, и не плакала из-за него.
Джон Меткалф? Ну что ж, он рад за нее.
— Эли! Черт побери! — завопил Кребс. — Куда подевались мои записи?
Иногда работаешь целый день и не понимаешь, как устал, пока не сядешь. Работаешь несколько лет, живешь день изо дня, крутишься и не понимаешь, как одинок, пока не встретишь человека. Такое с Ровеной произошло в Лос-Анджелесе. Сначала она нервничала, когда Джон Меткалф оказывался рядом, такого не случалось с ней раньше. Потом на нее просто свалилось счастье — ее тело отвечает взаимностью мужчине, который не командует ею. Наконец, как приятно — видеть его каждый вечер у себя на пороге и каждое утро получать от него цветы. И бесконечные комплименты, и слова о любви. Она заметила — под любым предлогом она старается остаться подольше в Лос-Анджелесе. А однажды утром Ровена Гордон проснулась в красивой спальне на Беверли-Хиллз в объятиях своего любовника и поняла — она счастлива с Джоном.
Быть с ним стало для нее счастьем. Появляться с ним на публике — счастье. Все время слышать комплименты — счастье. И заниматься с ним любовью — тоже счастье. Не было состояния нирваны, как с Майклом, но зато Джон не женат и предлагает свою любовь.
Ровене уже не двадцать два, скоро тридцать, и с момента знакомства с Майклом Кребсом она ни с кем не заводила серьезных отношений.
Да, она многого добилась — с трудом шла к цели в Лондоне, преодолевала препятствия в Нью-Йорке и в обоих случаях выдержала. Она стала президентом американского отделения «Мьюзика» и влиятельной персоной в шоу-бизнесе. Конечно, предстоит еще длинный путь, но она знает, чего хочет. Богатство, заработанное собственным трудом. Известность в своей сфере. И то, что в музыкальных изданиях ее уже называют просто по имени, — хороший признак: Ровена Гордон почти у цели.