Джудит первая решила нарушить неловкое молчание.
– Говорят, сегодня Его Величество намеревается посетить театр, – сказала она с приятной улыбкой.
– Будем надеяться, что этого будет достаточно, чтобы заставить возмущенных умолкнуть, – пробормотал Ричард.
– Возмущенных? – нахмурилась Корделия.
– Увы, да! – грустно кивнула Джудит. – Некоторые наиболее набожные люди разгневаны тем, что оратория, сочинение сакральное, будет исполняться на театре. Одному небу известно, зачем Гендель настоял на этом. К чему ему нападки знати и оскорбленных священнослужителей?
Ричард был с ней совершенно согласен.
– Некоторые церковники были против сегодняшнего концерта. Они заявили, что театр – место для светских развлечений, а во время Великого поста это святотатство. Генделю с трудом удалось добиться, чтобы все прошло, как задумано. – Глаза у него потемнели. – А каково ваше мнение, мисс Шалстоун? Вы ведь дочь священника, должно быть, подобные вещи вас тоже задевают?
Себастьян заметил, что на губах ее мелькнула улыбка.
– Мне кажется, что поклоняться Господу в театре не могут лишь те, кто смотрит в театре и менее возвышенные представления, так что вряд ли можно всерьез прислушиваться к их мнению. Кроме того, почему они считают, что исполнение божественной музыки в театре может ее унизить? Наоборот, божественная музыка может лишь облагородить театр.
– Весьма разумный ответ, мисс Шалстоун, – заметила Джудит со смущенной улыбкой.
Себастьян подумал о том, что оказался прав, сказав Корделии, что они с Джудит отлично поладят. Корделия была менее сдержанна, чем Джудит, но обе они в важных вопросах умели быть терпимыми.
Как и говорила Джудит, вскоре появился сам король. Он уселся в резное кресло, а вокруг него суетилась свита. Через несколько секунд все присутствующие заметили его прибытие и стали радостно перешептываться, кивая на королевскую ложу.
Ричард показал Его Величество Корделии, но его персона мало ее заинтересовала. Гораздо больше она разволновалась, когда на сцену вышел Гендель. Раздались вежливые аплодисменты, и Корделия, вытянувшись вперед, уже не сводила глаз со сцены.
Гендель вскинул руки, и зал затих. Корделия замерла в ожидании. Исполняли симфонию, и Себастьян следил за каждым ее движением, желая увидеть, какое впечатление произведет на нее музыка. Наверное, ни в Белхаме, ни даже в Йорке не доводилось ей присутствовать на столь великолепном концерте.
Мелодия набирала силу, музыка захватила весь зал, и он заметил, как загорелись ее глаза, как она кивает головой в такт музыке. Губы ее были чуть приоткрыты, лицо пылало почти так, как когда он целовал ее, и он почти готов был ревновать ее к музыке.
Но он не мог винить ее в том, как она наслаждалась. Музыка была подобна драгоценному покрывалу, переливающемуся золочеными шелковыми нитями. Да и он сам неожиданно увлекся нежным пением скрипок, внезапными всплесками труб, торжественными звуками органа. Сколько же удовольствия, должно быть, находила в этом Корделия, которая раньше слышала лишь свой старенький клавесин да дребезжащий белхамский орган. Да, она права – музыка способна облагородить театр. Закрыв глаза, он легко мог представить себя в соборе Святого Павла, а не в «Ковент-Гардене».
И вот вступил хор. Корделия слушала завороженно. Когда хор запел: «Слава, слава Господня», лицо ее стало торжественно-серьезным. Оркестр очаровал ее, но хор – хор просто ошеломил. Она раскачивалась всем телом, губы ее шептали знакомые слова псалма, улыбка так сияла, что он мог лишь восторгаться ею.
Да, надо признать, что разница между этим хором и белхамским была огромна. Но, наверное, дело не только в этом. Потому что вид у нее был такой, словно она пребывала на небесах. Глаза ее сияли в свете тысяч свечей подобно драгоценным камням, дыхание учащалось вместе с темпом музыки. Если бы он мог дотронуться до нее, получить хоть долю ее наслаждения, он тоже смог бы узреть небеса.
Вдруг она вскрикнула, услышав неожиданный ритм, и Ричард наклонился к ней, собираясь сказать что-то, но Себастьян удержал его за руку и покачал головой. Он понимал, что ей не хочется сейчас ни с кем говорить, и он желал, чтобы ничто не прерывало ее восторга.
Этот концерт был его подарком ей, он купался в лучах ее наслаждения, хоть и не мог соучаствовать в нем. Радость ее облегчала боль его сердца по поводу того, что он разрушил ее будущее. Откинувшись в кресле, он ловил каждый миг ее счастья.
Прошел час, печальные арии сменялись торжественными хорами, затем наступил перерыв. Едва Гендель покинул сцену, все разом заговорили, но Себастьян видел, что еще минуту Корделия сидела не шевелясь, а потом словно пробудилась ото сна. К его огромному удовольствию, обратилась она не к Ричарду и даже не к Джудит, а к нему.
– Правда, это великолепно? – шепнула она восторженно. – Разве слышали вы когда-либо нечто подобное?
– Да, великолепно, – хрипло согласился с ней Себастьян, думая более о ее улыбке, нежели о музыке. Тут он почувствовал на себе пристальный взгляд Ричарда и добавил, умерив пыл: – Думаю, и вы ничего подобного раньше не слышали.
На сей раз она одарила улыбкой всех.
– Нет, никогда! Думаю, даже отец оценил бы эту музыку. А Гонорина просто была бы в восторге. Надо обязательно взять их в следующий раз с собой… – Она запнулась, и улыбка ее угасла. – Я… я думаю, это произойдет в наш следующий приезд в Лондон.
«Скорее, если это будет зависеть от меня!» – подумал Себастьян, жалея о том, что не может произнести этих слов вслух.
Но тут Ричард стал делиться собственными впечатлениями, и скоро они с Корделией углубились в анализ музыкальных тонкостей. Их увлеченной беседы он вынести не мог.
– Пойду подышу свежим воздухом, – буркнул он Джудит, вставая с места.
Она улыбнулась и тоже поднялась.
– Я пойду с тобой, если ты не против. Думаю, еще несколько часов мы не сможем принимать участия в общей беседе.
Когда они шли по душному коридору за ложами, она раскрыла веер и, помахивая им, искоса взглянула на него.
– Мисс Шалстоун очень мила.
Себастьяна насторожило ее замечание. Что побудило ее сказать это? Или она просто поддерживает беседу?
– Да. И к тому же талантлива. – Он старался говорить равнодушно.
Джудит помолчала и сказала наконец:
– Знаешь, мне кажется, что, несмотря на драматическое начало знакомства, они с Ричардом все же поладили.
На сей раз напряжение, с которым она говорила, было очевидно, и Себастьян вздохнул про себя с облегчением. Джудит ревнует, а это хороший знак, тем более что ревность эта – к Ричарду.
Он решил проверить верность своего предположения.