Билеты на концерт были распроданы еще несколько недель назад, но Себастьяну все же удалось, пользуясь своим титулом и положением, достать четыре места в ложе. Разглядывая публику из ложи, которая была как раз напротив королевской, он позволил себе расслабиться. Слава Богу, хоть здесь ему сопутствовала удача!
Зрители переговаривались вполголоса, оркестранты настраивали инструменты. Себастьян взглянул на брата, сидевшего рядом с ним позади Корделии.
Ричард не сводил глаз с Джудит, сидевшей перед Себастьяном.
«Отличная из нас вышла парочка! – с горечью подумал Себастьян. – Ричард сохнет по Джудит, а я – по Корделии». Чепуха какая! Себастьяну захотелось размозжить кулак о стену ложи.
Было совершенно очевидно, что Ричард желал Джудит так же страстно, как Себастьян – Корделию, но Себастьян никак не мог воспользоваться создавшимся положением, ибо все они были связаны обещанием, данным барону Квимли. Кроме того, Себастьяну было неясно, какие чувства испытывает Джудит. А что, если ему просто показалось, что она неравнодушна к Ричарду? Или она просто слегка увлечена им? Себастьян не хотел ничего выяснять с ней, не переговорив с бароном, помня о том, что она никогда не шла против воли отца. Сначала ему надлежит заручиться согласием барона. Тогда Джудит сделает то, что велит отец.
К сожалению, сегодня утром, приехав в поместье барона Квимли, Себастьян узнал, что барон вынужден был уехать по срочному делу в свое другое поместье в Суффолке, оставив Джудит под присмотром своей старшей сестры.
Себастьян вздохнул и взглянул на Корделию. Ее грустное лицо напомнило о другом затруднении. За обедом викарий заявил, что намерен завтра утром отправиться обратно в Белхам. Только уговоры Корделии заставили его согласиться подождать до тех пор, пока Ричард не примет решения относительно встречи с Генделем. Но Себастьян не мог знать, как долго Корделии удастся удерживать викария. Тот был исполнен решимости вернуться в Белхам как можно скорее, «жениться и вернуться к своим делам». Когда он заявил об этом, миссис Бердсли вопросительно взглянула на Себастьяна, но он не мог дать ей никакого ответа.
Черт возьми, чего ждет от него эта женщина? Прошло всего два дня, и он ни минуты не был с Корделией наедине. Когда вернется барон, неизвестно, а Ричард все никак не принимал решения. Господи, ну как мог Себастьян уговаривать Корделию выйти за него, если он по-прежнему лишь обещает разорвать помолвку? Кроме того, она так и не признала, что хочет стать его женой.
Он не сводил с Корделии взгляда, пылавшего страстью, а она во все глаза рассматривала театр. За ним никто не наблюдал, и он позволил себе полюбоваться ее фигурой. С улыбкой заметил он жемчужные шпильки, украшавшие ее скромную прическу. Он знал, что она наотрез отказалась пудрить волосы. Ни его сестры, ни миссис Бердсли, ни Джудит не смогли ее переубедить. Корделия сказала, что пудрить волосы не станет, «это все равно что золотить воробья, и не пристало это дочери викария», и в конце концов им пришлось оставить ее в покое. Но, видно, им удалось уговорить ее на жемчужные шпильки.
Белинда и ее горничная убедили Корделию надеть расшитое манто, и в розовом атласе она никак не походила на воробышка. Даже приложи она к этому все усилия, воробей бы из нее не получился.
Кожа ее сияла белизной, шея была стройна и прекрасна, что подчеркивали забранные наверх волосы. Одним словом, выглядела она потрясающе, но, казалось, сама этого не осознавала. Джудит хоть и не похвалялась своей красотой, но выставляла ее на всеобщее обозрение, а Корделия о своей и не думала.
Он все готов был отдать, лишь бы наклониться сейчас к ней, провести рукой по изящному изгибу шеи, коснуться покатого плеча. Он запустил бы руку ей в волосы, вынул шпильки, а потом намотал бы шелковистую массу на руку, запрокинул бы Корделии голову и стал целовать в шею.
Она бы тихо вздохнула изумленно, а потом раскрыла бы свои губки и…
– Я давно хотел узнать у вас с мисс Шалстоун одну вещь, – сказал Ричард, и Себастьян вынужден был вернуться от грез к действительности.
– Да? – спросил он немного резко.
Корделия обернулась и ожидающе посмотрела на Ричарда.
– Почему вы оба решили, что викарию удастся провести меня?
Корделия покраснела, а Себастьян вздохнул.
– Вины мисс Шалстоун в этом нет. Она с самого начала убеждала меня, что мой план смешон.
Ричард нахмурился.
– Так почему же ты не стал ее слушать?
Себастьян не знал, как ответить, чтобы не ранить чувства Ричарда.
Корделия взглянула на Себастьяна и, увидев, что он молчит в нерешительности, слабо улыбнулась.
– Вы знаете своего брата лучше, чем я, лорд Кент. Он уверен, что может управлять событиями при помощи одной лишь силы воли. Думаю, он искренне верил, что, если ему удастся меня убедить, я волшебным образом сумею наделить своего отца музыкальными способностями. – Она горько усмехнулась. – Увы, мой отец настолько же немузыкален, как ваш брат самоуверен, так что мне пришлось довольно туго.
Ричард понимающе взглянул на нее.
– Насколько мне известно из собственного опыта, мисс Шалстоун, мой брат не любит мириться с отказами. Если он решил что-нибудь, его почти невозможно переубедить.
– Кажется, тебе не доставляет особого труда переубеждать меня касательно беседы с Генделем, – вскинулся Себастьян.
Ричард нахмурился.
– Возможно, здесь я просто более дальновиден и лучше тебя понимаю, когда спешить не надо.
Себастьян сдержался и не стал возражать. Перечить Ричарду нет никакого смысла. Загнанный в угол, он становится упрям как осел. И все же, как надоело нянчиться с младшим братом, беспокоиться о его слабом здоровье. Сейчас здоровье у Ричарда совсем не слабое, поэтому его ворчливость и упрямство раздражают еще больше. Ожидание убивало Себастьяна, он никогда не любил ждать, а сейчас промедление грозило ему потерей Корделии.
Он взглянул на нее. С самого приезда в театр она теребила в руках сумочку, где лежали ноты ее хоралов. Несмотря на то, что Ричард был иного мнения, она пришла, подготовившись к встрече, объясняя, что, если встреча эта произойдет случайно, ей хочется быть во всеоружии.
Но по ее поникшему виду Себастьян понял, что слова Ричарда лишили ее последней надежды. Она печально опустила сумочку на пол возле своих ног, и ему захотелось немедленно утешить ее, сказать, что готовилась она не зря, но он понимал, что не стоит заставлять ее надеяться безосновательно. Он мысленно обругал своего братца и перевел взгляд на Джудит, чтобы его сострадание к Корделии не слишком бросалось в глаза.
Джудит первая решила нарушить неловкое молчание.