сказал мне: «Знай же, что мне уже в течение долгого времени хотелось встретиться с тобой и о многом тебя [расспросить], и я хочу, чтобы твое присутствие и удаление твое от меня было по моему предпочтению».
Я ответил ему: «Слушаю и повинуюсь», призвал на него [благословение] и сел. […]
(31.) Он сказал: «Ей-Богу, я уже радуюсь о христианах из-за того, что ты изложил о них, будь даже в [сказанном тобой] то, что предполагает богословский спор и противоречие, по мнению тех мусульман, кто отвергает придание атрибутов Богу. Сказанное близко к тому, что я ранее полагал о них, но осталось еще одно подозрение – это их утверждение, что человек, воспринятый от Марии, есть Господь вечный, Творец, а не сотворенный, рожденный от Бога прежде веков. Что ты скажешь об этом?»
Я сказал: «Не исповедуем мы – да поддержит Бог везира! – что человек, воспринятый от Марии, есть вечный, Творец, а не сотворенный, и не [исповедуем], что он рожденный от Бога прежде веков, но исповедуем, что он сотворенный, новозданный, не отличается от всех остальных людей по своему существу, кроме как тем, что не ведает греха».
Он сказал: «Разве вы не принимаете [Символ] веры, который установили и записали триста восемнадцать [отцов]?»
(32.) Я сказал: «Напротив, принимаем его, как принимаем Евангелие, и величаем его, как величаем его [т. е. Евангелие]»
Он сказал: «А разве он не содержит в себе следующие слова: “Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, того, что видимо, и того, что невидимо, и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Бога единственного, первенца всех творений, рожденного от Отца его прежде веков и не сотворенного, Бога истинного от Бога истинного, Сына сущности Отца его”?»
Я сказал: «Это – из провозглашенного [Символом] веры; нет сомнений в нем, мы принимаем его и не отвергаем его».
Он сказал: «Тогда необходимо для вас утверждение, что Иисус, который есть для вас человек, воспринятый от Марии, – Бог истинный, вечный, рожденный от Отца его прежде веков, и не сотворенный, в соответствии с тем, что подразумевает сказанное».
Я сказал: «Да поддержит Бог везира! Не необходимо это, потому что смысл, на который мы указываем, говоря “Господь”, не есть тот смысл, на который мы указываем, говоря “Иисус”. То, что мы имеем в виду, говоря “Иисус”, – это что он человек, воспринятый от Марии, и если (33.) имя “Господь” относится к [имени] “Иисус”, а имя “Иисус” относится к [имени] “Господь” в нескольких местах, то это ради единства. И то, что мы имеем в виду, говоря “Христос”, – это два смысла вместе. И не “Господь” здесь “Иисус”, и не “Иисус” – “Господь”, потому что “Господь” – это вечное Слово, Он – вечный Творец, а “Иисус” – временной, новозданный. И наши слова “единственного, рожденного от Отца его прежде веков и не сотворенного, Бога истинного от Бога истинного, Сына сущности Отца его” относятся к “Господь”, который есть Слово, а не к “Иисус”, который есть человек, воспринятый от Марии. И поскольку дело обстоит так, то несостоятельно, чтобы был “Иисус”, который есть человек, воспринятый от Марии, вечным, превечным, Творцом, рожденным прежде веков, и не сотворенным. И то, что доказывает это доказательством ясным, это то, что мы исповедуем, что сей “Иисус”, который есть человек, воспринятый от Марии, не видел “Господа”, каковой есть Слово, и не увидит Его. Было, что во дни Хāрӯна ар-Рашӣда – да помилует его Бог! – появились среди христиан некие люди, которые (34.) исповедовали, что человек, воспринятый от Марии, видит Господа вечного. И собрал католикос того времени – имя его было Ṭӣмāтēōс – шестнадцать митрополитов и тридцать с чем-то епископов, и большое собрание из монахов, ученых, и примерных христиан и отлучил всех [тех людей]. И [собравшиеся] прокляли тех, кто считал, что “Иисус”, который есть человек, воспринятый от Марии, видел “Господа”, который есть вечное Слово, в сем мире или увидит Его в ином, видением глаза или видением ума. И положились в этом на следование Закону, и избавили Творца Всевышнего от того, чтобы Ему придавался сотоварищем некто из сотворенных, какими-либо его свойствами самостными, часть которых есть видение Господа. И если, при их исповедании того, что сей человек, воспринятый от Марии, есть благороднейший из созданий, с величием его благородства, они отвергли то, что он, дескать, видел или увидит вечное Слово, соединившееся с ним, избавляя тем самым Божию сущность – величественно упоминание Его! – от того, чтобы Ему придавался сотоварищем в видении Его Самого кто-либо еще, кроме Него, (35.) ведь видеть – это атрибут, как же может быть вменено им в вину придание сотоварищем Божией Самости некоей иной самости, которая была бы Ей равна в самостности? И если бы не было у христиан доказательства о правильности их единобожия, кроме этого, то этого было бы достаточно».
Он сказал: «Ей-Богу, я обрадован тем, что ты изложил».
8. Григорий Абу-ль-Фарадж Бар Эбройо. Светильник святилища
Основание 3. О богословии.
Глава 6. По причине чего Творец не видим для телесных очей.
Раздел 3. Опровержение мнения о зримости Творца.
Параграф 2. Ответы на основании свидетельств Писания
[…] Ответ на основании совокупных свидетельств Нового [Завета]
Надлежит знать, что термин «ви́дение» иногда используется, когда речь идет о ви́дении телесными очами, а иногда – когда речь идет о ви́дении умными очами. Как сказал святой Евагрий: «Подлинное ви́дение умов либо зримо чистым умом, либо возвещается словом мудрых». А то, что ви́дение, о котором сказано в Новом [Завете], указывает на [ви́дение] ума, [а не очей], известно из двух [вещей].
Первое: [это ясно] из того, что сказал Господь наш: «Видевший Меня видел Отца». И если бы Он требовал чувственного видения, то было бы необходимо, чтобы все, кто видит Сына, были бы и видящими (ḥāzōyē) Отца. И если бы это было у них, то как же они сказали Сыну: «Покажи нам Отца, и довольно для нас», – хотя и не были лишены возможности видеть Сына [по плоти] те, кто просил Его об этом?
Второе: [это ясно] из того, что, если бы ви́дение, о котором идет речь, было чувственным, то Господь наш называл бы блаженными не чистых сердцем, а, скорее, чистых очами. И через это, опять же, легко разрешается тот запутанный вопрос, о который преткнулись несториане во дни своего католикоса Тимофея, когда одни из них говорили, что человечество Господа нашего подлинно видит (meḥzā ḥāzyā) Его Божество, а другие – что нет. И если бы они были приведены к различению телесных очей, не способных видеть ничего, кроме плотского, и душевных очей, не лишенных