Читать интересную книгу ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) - Пантелеймон Кулиш

имени козацкого вождя, затмившего своею гениальностию военную слав) панских

полководцев под Кумейками, па Суле у Жовнина и на кровавом Устье Старца. Лишь

только между козаками и панами пошло дело иа мировую, имя необоримого Димитрия

Томашевича Гуна исчезает в козакопанских транзакциях. Гуня—или сам отказался от

предводительства, или был низложен чернецкою радою, осудившею на позорную кару

за* служенного полковника Филоненка,—не известно. Знаем только, что он оставался в

Украине, или за Порогами, до 1639 года, и тогда ушел за московский рубеж в

сопровождении трехсот всадников. Об этом донес королю великий коронный гетман,

говоря, что Гунл бежал в Московщину, „без всякой причины4, хотя причина для нас

очевидна.

272

.

Паны полковники, проживая поочередно за Порогами со своими полками,

старались прибрать к рукам предводителей новых морских набегов, за которые Турки

уже сажали под стражу польских посланцев. К войсковой черни, остававшейся по-

старому на воле в так называемых днепровских входах, они обращались в ласковых

словах, приглашая этих полудикарей воспользоваться королевскою милостью. Вольные

лугари и камышники, с своей сто-, роны, показывали вид, что готовы предоставить

себя великодушию короля и панской республики, но не выходили из Запорожья и,

кроясь по луговым дубровам, Петрам и камышам, заготовляли „борошно* для нового

морского набега. Преданные панам реестровики схватили кой-кого из ватажков. Та же

участь, вероятно, предстояла и гениальному „козармоге*, Гуне.

Видя предводителей подавленного бунта на свободе в неприязненном царстве,

коронные гетманы,, с каждой весной, опасались нового козацкого мятежа. Первая весна

обошлась без волнений в Украине. Но опасность была до того велика, что Станислав

Конецпольекий, не дождавшись ассигновки из королевского скарба, занял

значительную сумму на собственный кредит и отправился с 4000 воинов лично

достраивать возобновленную на урочище Кодаке крепость. При нем валы были

возведены на несколько локтей кругом. Дальнейшие укрепления, предоставил, он.

(Доканчивать Станиславу Потоцкому с коронным войскам и двумя полками реестровых

Козаков.. ' w :; I ,

! :

.......

Какую важность придавал И коронный великий гетман Кодацкой креиботаг, видно

ив инструкции,, которуЮиОн оставил, её „губернатору*^ паву Жолтовскому.

Вверенный этому преемнику несчастного Мариона сторожевой полк состоял из пяти

рот, в которых всегда, должно, было быт, нодное количество офицеров, на том

основании, ш», чем больше в.,полку офицеровъ» тем он спльаее. Никаких людей,

.,дроме> Поляков и Немцев, не дозволялось принимать в .Кодацкий: гарнизон. Так как

Речь Посполитая желала обратить есо в. щколу пехоты, из которой бы она могла брать

капитанов и .других офицеров для прочих войск, то ЖОЛТОЕСКОму вменялось в

обязанность постоянно занимать служащих воинскими упражнениями. Кроме караулов

на водах, установлена была полевая сторожа, под названием коаацкрй хоругви,

набранной из Поляков и Немцев. Ворота, в крепость должны быть постоянно аанераы.

Калитку запирать, за час до солнечного захода, а отдирать за час до восхода, когда

дневная сторожа займет свои места

.

27.-

по всем „балкамъ* и долинам. Из людей приезжих никого не дозволялось впускать

в крепость; все сделки с ними производить перед крепостью. Входить в крепость

дозволялось только знатным особам, по без всякой свиты. „Так как главная цель

основания крепости* (сказано далее в инструкции) „состоит в том, чтобы

предупреждать козацкие морские походы и своевольства, то наблюдать, чтобы за

Пороги не прошло ни души, кроме тех, которые будут следовать за своими полками с

воротном; но и они должны иметь паспорт от своего полковника. Людей же, которых

разные украинские паны обыкновенно посылают для рыболовства и звериного

промысла в пизовые речки, возвращать вспять, пе взирая ни на какие листы, потому

что из таких людей и накопляются мятежный купы*. Наконец, предписывалось пе

пропускать по Днепру лиц делать в степи частые разъезды, и еслибы украинским

беглецам удалось как-нибудь пробраться за Пороги, то, сведав об этом, тотчас давать

знать находящемуся на Запорожье полковнику, которому вменялось в обязанность

держать сторожу не только по Днепру, но также на речках Ингуле и Ингульце,

сливающихся с Днепром у входа в Черное море.

Обезпечив таким образом границы Речи ИИоеполитой от домашних врагов и

татарских вторжений, коронные гетманы могли бы, невидимому, сидеть спокойно в

своих резиденциях. Но пограничные дела были приведены в порядок только на бумаге.

В действительности здесь продолжалась неурядица, прогрессивно соответствовавшая

той, которою отличались все внутренния провинции польсюорусекой республики без

исключения.

Разместив по опаснейшим пунктам 3000 постоянного квартяного войска,

независимо от кодацкого гарнизона и гвардии при новой козацкой старшине,

правительство с 1 сентября 1638 года не заплатило ему пи гроша жалованья в течение

двенадцати месяцев, или четырех четвертей, да задолжало и за прошлый год, за , самое

трудное походное и боевое время, пушкарям и драгунам. Войско вознаграждало себя,

по обычаю, грабежом королевских и панских имений, а паны старосты, державцы, их

наместники и паны вечистые обороняли свои города и села вооруженною рукою.

Переходы жолнеров с места на место уподоблялись походам через неприятельскую

землю. Города и местечки, села и слободы за-

35

274

.

пирали перед ними ворота и ломали на речках мосты, чтоб заставить королевское

войско идти другою дорогою. При этом завязывались драки, похожия на настоящие

сражения и приступы. Военные суды и гражданские трибуналы были полны жалобами

на жолнерские грабежи, насилия, разбои. Но трудно было судить и карать виновных за

преступления, так как жолнеры, в свою очередь, жаловались на панов, которые „не

обуздывают своих подданныхъ", и позволяют им безнаказанно обагрять руки

шляхетскою кровью*.

В самом деле, разоряемые жолнерами паны пользовались ненавистью поселян к

„войсковым людямъ", и предоставляли подданным своим свободу нападать на буйных

охранителей „шляхетского народа": до такой дикости дошло разъединение между

сословиями, даже между представителями одного и того же сословия, в силу событий,

сопровождавших колонизацию малорусских пустынь. Каждый великий пан

согласовался здесь в делах войны и мира с другими великими панами на столько, на

сколько это было ему нужно для его экономических или фамильных интересов.

Посредствующая власть правительства не имела в так называемых крёсах никакой

силы. Отдавая панам в вечное владение украинские пустыни, короли имели о них

самые неясные понятия,— до того, что, например, земля, на которой, в течение

полустолетия, образовалось целое княжество под именем Вищиеветчины, в сеймовом

постановлении 1590 года названа „пустынею реки Сулы, лежащею за Черкасами". На

сейме 1590 года было решено, чтобы коронный гетман обозрел и привел в известность

края, обитаемые козаками. Но этого невозможно было сделать до 1638 года. В числе

выгод кампании 1638 года считалось немалою выгодою то, что правительство узнало

„все важнейшие места, входы и укрепление—от Днепра до Муравского Шляху". В

старину (писали паны) все это было известно только самоуправному козаку, и за знание

таких мест козаки получали в награду полковничество, или другое старшинство.

Поэтому-то магнаты не всегда знали, чтб за земли они себе ^выпросили, и как велико

их пространство. Они обозначали пределы своих займищ тем самим способом, как

испанские conquerados в Новом Свете.

Панские владения в Малороссийской Украине были, можно ска* зать, отдельными

царствами, в которых выше всех законов стоя-

.

275

ла неподчинимая законам воля самого пана. Такия царства занимали в XVII веке все

нограничье Речи И'Иоенолнтой Польской, составлявшее до нашествия Батыевых Татар

Землю Северскую, Землю Черниговскую, Переяславскую, Киевскую, Волынскую,

Подольскую, и поддерживали свое существование теми самими средствами, какими

выросли, именно —перевивом чужих людей В СВ01И воли, слободы, осады, села,

местечки, города да наездами на владения малолетков, или людей безоборонных.

Закон, только для сохранения своего достоинства в глазах публики, прикрывал