Читать интересную книгу Однажды в Америке - Гарри Грей

— Я ничего подобного не делал, и вы не сможете это доказать!

— Ладно, Краунинг, не надо кричать. Я просто говорю с вами. Я ничего не собираюсь доказывать. Я лишь повторяю вам то, что говорил мне Фитц. Он рассказал, что несколько лет был у вас на содержании, в чем я ничуть не сомневаюсь. Я знаю по опыту, что это обычная практика у деловых ассоциаций, хотя каждый бизнесмен в отдельности наотрез сие отрицает. Вы же знаете этих лицемерных ублюдков, полных дерьма, что является одной из причин, почему они вам платят. Мне известно много других незаконных операций, которые проворачивают крупные компании, — например, лоббирование законов в Вашингтоне или отдельных штатах. Если говорить честно, между нами, — какая разница между лоббированием и подкупом государственных чиновников?

— Ничего общего.

— Вы по уши в дерьме, Краунинг, и сами это знаете. Именно вы, так называемые «честные» бизнесмены, научили нас подкупу представителей закона и властей. Вы ведете свои дела куда более грубо и бесчестно, чем бандиты. Такое я вижу каждый день. В документах, собранных этим агентством, лежит множество доказательств того, о чем я говорю. Тут есть досье на крупные фирмы в Нью-Йорке и других городах. Я не знаю, зачем и как агентство собрало всю эту кучу дерьма. Но поверьте мне, читать о том, как бизнесмены ведут дела, не слишком приятно. — У меня появилась идея. — Эй, Патси! Ты где сейчас находишься? Я хочу сказать, до какой буквы ты уже дошел?

— До буквы «Р».

— Загляни еще раз в букву «К», посмотри, есть ли что-нибудь на Краунинга, — предложил я.

— На меня не может быть досье, — фыркнул Краунинг.

— Еще как может, — ответил я.

Патси открыл отделение на букву «К». Он прошелся пальцем по корешкам папок. Вытащил одну из них, заглянул внутрь и поставил обратно. Его палец побежал дальше. Патси остановился, посмотрел более внимательно и вытащил папку. Он заглянул внутрь. На его лице появилась улыбка.

— Ага, вот и он.

Макс спросил:

— Картинки есть?

Патси ответил:

— Никаких картинок.

Он бросил папку на стол.

Я высыпал ее содержимое. Досье состояло из трех машинописных страниц, напечатанных мелким шрифтом. Одна из них была посвящена отношениям Краунинга с молодыми парнями и девицами. У этого человека было интересное прошлое. Несколько раз его арестовывали копы, но суд никогда не признавал его виновным. Каждый раз Краунинга отпускали за недостаточностью улик. Во всех случаях девушка или парень, а также арестовывавший его офицер меняли свои показания в суде. В скобках были указаны суммы, которые агентство платило пострадавшим и копам в каждом деле. Иногда это были очень большие деньги. Я передал папку Макси.

Я сказал:

— Этот ублюдок содомит.

Краунинг бросил на меня беспомощный взгляд, открыл рот и тяжело задышал. В глазах бизнесмена вдруг появились слезы.

Второй листок содержал его послужной список в качестве коммерсанта. Он был важной персоной. Ему принадлежали большие участки земли и крупная недвижимость. Он занимался производством сукна в Массачусетсе и владел большой фабрикой по производству униформы в Джерси. Он был директором одного из нью-йоркских банков и соучредителем и долевым участником многих финансовых организаций.

Он являлся также почетным членом Американской ассоциации производителей. Он принадлежал ко всем патриотическим, антисемитским и реакционным обществам и группам, заботившимся о расовой и национальной чистоте рядов в стране. Они провозглашали самые благородные цели и самоотверженно размахивали государственным флагом до тех пор, пока кто-нибудь вкладывал в них деньги. Я протянул этот листок Макси:

— Настоящий патриот. Вон евреев и вонючих ниггеров; да здравствует белая Америка.

Я посмотрел на Краунинга. В его широко раскрытых глазах я прочитал испуг. Он нервно облизывал пересохшие губы.

На третьем листке подробно излагались его жульнические сделки с деловым партнером по имени Мориц. Здесь были изложены детали закулисных соглашений с профсоюзными боссами в Джерси, Массачусетсе и Нью-Йорке.

Отдельно рассказывалось о том, как он спекулировал и наживался на государственных поставках военной формы во время последней войны.

Был здесь и пункт, касавшийся уклонения от уплаты налогов.

Я протянул листок Краунингу. Я ничего не сказал. Он читал, часто моргая ресницами. Адамово яблоко на его горле ходило вверх и вниз, как будто он пытался проглотить комок. Он без конца облизывал сухие губы. Руки, державшие бумагу, мелко тряслись. Наконец листок выпал из его безжизненных пальцев.

Он с трудом прохрипел:

— Стакан воды, прошу вас.

Келли принес ему воды.

— Нас не интересует это дерьмо, — сказал я, показывая на лежавшие на столе листки. — Нас интересует договор, который забастовщики и домовладельцы должны заключить сегодня в мэрии.

— А потом я смогу забрать эти бумаги? — спросил Краунинг.

— Нет, — ответил я, — мы прибережем их на будущее. Сейчас они нам не нужны, вы и так проиграли. Но позже они нам, может быть, понадобятся. На тот случай, если у нас вдруг возникнут размолвки и нам потребуется что-нибудь очень… очень убедительное.

— Теспус меня продал? — спросил Краунинг. — Он здесь? — Верзила кивнул в сторону офиса и встал. — Я хочу с ним поговорить.

Он направился к двери в соседнюю комнату. Малыш Келли преградил ему путь.

— Все в порядке, Келли, — сказал я. — Покажи ему, что там.

Келли распахнул дверь. Краунинг смотрел сквозь дверной проем с открытым ртом.

— Они все мертвы? — прохрипел он.

Я заглянул внутрь. Господи, они все выглядели мертвыми! Я зашел в комнату и посмотрел внимательней. Нет, все в порядке, — они просто спали глубоким сном.

Я подмигнул Максу и сказал:

— Да, они все мертвы.

Он с дрожью смотрел на распростертых на полу людей. Я мог себе представить, как подействовало на него это зрелище.

Он опустился в кресло:

— Можно мне выпить немного виски?

— Не сейчас, — ответил я, — сначала немного поговорим. Вы — крупная фигура в вашей ассоциации? Я хочу сказать — в ассоциации владельцев недвижимости?

— Я один из ее членов, — осторожно ответил Краунинг.

— Ваша ассоциация в дерьме, — сказал Макси. — Позвоните своим приятелям, чтобы они подписали договор.

— Я ничего не могу сделать в одиночку. — Он дрожал и говорил едва слышно. — Могу я позвонить своим партнерам и проконсультироваться с ними?

— Да, — ответил я, — но без фокусов. Мы будем слушать разговор. Если что — вам не поздоровится.

— Я понимаю. Мне не нужны никакие проблемы. Я хочу закончить это дело и уйти.

Я кивнул.

Он взял трубку и назвал номер телефона. Телефонный узел был тот же самый, что и у этого агентства.

Он подозвал человека по имени Мориц. Похоже, Мориц начал упрямиться. Краунинг повернулся ко мне. Я закрыл трубку ладонью.

Краунинг сказал:

— Я не могу его убедить, что мне делать?

— Пусть приезжает сюда. Он ведь недалеко, верно? — спросил Макс.

— Пять минут пешком, — ответил Краунинг. — Мориц хороший парень. — Он говорил заискивающим тоном. — Мориц белый еврей.

Мне захотелось стукнуть этого шмака. Но потом я подумал — какой в этом прок?

Через десять минут появился Мориц с деловым рукопожатием и механической улыбкой на лице. Он был высокого роста, худощавый, с гладкой лысиной. На лацкане его пиджака находился маленький золотой значок с алмазом. Это был масонский знак.

— Мы можем поговорить с Морицем с глазу на глаз? — спросил Краунинг.

— Не возражаю, — ответил я.

Они отошли пошептаться в угол. Во время разговора Краунинг кивал на меня. Я услышал, как он произнес слово «еврей». Мориц внимательно посмотрел на меня и Макса. Он понимающе кивнул в ответ.

Было ясно, о чем они шептались. Мориц был «белый еврей», партнер Краунинга, человек, который на все смотрит с точки зрения выгоды. Ради достижения его целей годилось все — еврейство, масонство, любые средства. Таких парней можно встретить где угодно.

«Мы, евреи, должны держаться вместе». «Мы, протестанты, должны держаться вместе». «Нам, католикам, надо держаться вместе». Каждый прибивается к своей компании в соответствии с религиозными воззрениями. Ясно, что, когда они закончат разговор, этот парень Мориц подойдет ко мне и заговорит на идиш.

Так и случилось. Смысл его речи был прост: «Мы, евреи, должны держаться вместе. Мы — угнетаемое меньшинство; нам надо помогать друг другу. Переходите на нашу сторону. Мы вам хорошо заплатим».

Он долго распространялся в том же духе. Все на чистом еврейском языке.

Я ответил ему по-английски:

— Да, я вполне согласен. Мы — угнетаемое меньшинство. Но скажи мне, сукин ты сын, какое это имеет отношение к данной ситуации? Я готов поспорить, что половина тех лифтеров, что стоят сейчас в уличных пикетах, такие же евреи. Но тебе, еврею, нет до этого никакого дела. Так что не вешай мне на уши дерьмо. Ради денег ты готов использовать кого угодно, еврей он или не еврей. Как только ветерок подует в другую сторону, ты сразу запоешь: «Янки дудл, да здравствует Америка». Вы все, крутые бизнесмены, ведете себя как шлюхи. Не важно, какой вы национальности.