погонных метров, потому что то, что происходит на складе, регистрируется всеми живущими жителями.
* * *
Далее в дело подшит протокол допроса Зубенко от 12 сентября 1940 года, где тот сообщает, что виновным себя в контрреволюционной пропаганде не признает и поясняет, что Позняковского он себе на квартиру он не приглашал, и не болел.
По поводу переноса столицы и Скрипника тоже бесед не вел, ни с Прониковым, ни с другими.
С начальником боепитания Павловым бесед о займах не вел, равно как и о том, что американский безработный получает больше командира РККА.
С Позняковским, Павловым, Гавришем у него были нормальные рабочие отношения и почему они приписывают ему контрреволюционные высказывания — он не знает.
В своей работе он тоже ничего преступного не делал. Далее Зубенко повторил уже известные читателю рассказы о степени участия в постройке гаража и узкоколейки.
Примечание авторов
В оформлении протокола допроса есть некоторые нюансы. Зубенко назван интендантом 3 ранга, хотя ранее был лишен этого звания, а также назван не судимым, хотя это не так. Вряд ли следователь прокуратуры, проводя повторное расследование по делу Зубенко, не знал об этом.
* * *
12 ноября 1940 года следователь Военной прокуратуры ХВО Гофштейн рассмотрел дело Зубенко и нашел, что вывод о неосновательности осуждения его по статье 54-7 подтверждается, ибо имеются данные, что строительство велось УВСР-111, что подтверждается отчетом УВСР-111 от 1.01.1937 года, а также показаниями Науменко, что Зубенко дорогу не строил.
Поэтому дело в части 54-7 следует прекратить, а делу по статье 54–10 дать дальнейшее движение.
Примечание авторов
Безусловно, удаление части 54-7 — это благо для подсудимого, но торжествовать ему было еще рано, потому что часть 10 имела санкцию вплоть до высшей меры наказания.
* * *
Поэтому было составлено обвинительное заключение по ст. 54–10 часть 1, о том, что Зубенко неоднократно проводил контрреволюционные разговоры, что подтверждается показаниями нескольких свидетелей и очных ставок их с обвиняемым.
Вызову в судебное заседания подлежат сам Зубенко, находящийся в Харьковской тюрьме, свидетели Павлов (ныне служащий в Нежине), Гавриш (ныне ушедший со службы и являющийся товароведом на харьковском заводе «Серп и Молот») и Позняковский, ныне врач в городе Коростене.
14 ноября было проведено предварительное заседание ВТ ХВО, а 5 мая 1941 года Зубенко предстал перед Трибуналом. Из свидетелей явились Гавриш и Позняковский.
Павлов не явился по неизвестной причине, но подсудимый не возражал против слушания дела в отсутствии этого свидетеля.
По поводу взаимоотношений с Позняковским Зубенко ответил, что отношения с Позняковским у него испортились с самого первого времени, ибо между ними вышел конфликт по расходу медимущества. В ответ на требование согласовывать расход его с Зубенко, Позняковский начал грубить и заявил, что он не подчинен Зубенко и потому тот не имеет права приказывать. Зубенко обратился к Царькову, и Позняковский получил выговор.
В дальнейшем они встречались очень редко, а в 1935 году Позняковский вообще уехал со склада.
Но он, Зубенко, его для лечения к себе домой не приглашал и разговоров о политике не вел.
С Павловым у него разговоров не было, Зубенко с ним совершенно не общался, поэтому обвинения Павлова необъективны, и тот вообще не имел права говорить, что Зубенко недоволен службой в Красной Армии.
Далее подсудимый отрицал показания по поводу переноса столицы, ибо ни с кем про это не говорил. Показания Гавриша он в этой части отрицает. Что интересно, в протоколе Гавриш назван Гришковцом.
Далее на вопросы членов суда Зубенко ответил, что на политзанятиях вопросы о фашизме не обсуждали. По службе Позняковский был подчинен Зубенко и с ним были неоднократные случаи неподчинения, а на требования он отвечал «Попомнишь».
Далее Позняковский дал показания по делу.
К слову, он стал уже военврачом 2 ранга, то бишь аналогом строевого майора.
Он показал, что с Зубенко хорошо знаком по совместной службе на складе № 72. Сам Позняковский служил там с февраля 1932 года, Зубенко прибыл несколько позже. По службе он был подчинен Зубенко.
Зубенко его вызывал три раза на квартиру для оказания медпомощи. Когда это точно было — он сказать затрудняется, но примерно в 1934 году. Один раз помощь оказывалась ребенку его сестры, потом дочери, которая тогда училась в институте, а один раз самому Зубенко, который получил ранение ноги.
Тогда, при оказании помощи отцу семейства, они и начали разговаривать посторонние темы.
Когда именно состоялся разговор о политике и сходстве социализма и фашизма, он точно не помнит, но это можно проверить по записям в меддокументации.
Причиной беседы, возможно, стало обсуждение заметки в газете.
Зубенко отрицал это и настаивал на своих плохих взаимоотношениях с Позняковским, но что тот отвечал, что для чего тогда его приглашали на оказание помощи, если были личные счеты? Тогда можно было обратиться к гарнизонному врачу. Правда, Позняковский сказал, что не помнит, были ли выговоры ему от начальства, но существование «крупных разговоров» с Зубенко признает.
Зубенко ответил на вопрос Председательствовавшего, что Позняковский увиливает дать правдивые показания.
Позняковский продолжил, что командование склада использовало его не по назначению, в том числе и для закупки разных материалов вроде гвоздей и досок. При этом он не выражал своего недовольства. Об антисоветских разговорах доложил только через 4 года.
Примечание авторов
Вообще-то Позняковский в своих показаниях 1937 года жаловался, что с подачи Зубенко Царьков выносил ему взыскания, так что он явно противоречив в показаниях.
Есть еще один сложный момент, который Позняковский не проясняет. Зубенко ему не друг, но пусть и не враг, а также начальник. С чего им обоим беседовать о тождестве фашизма и социализма, тем более выдавать очень опасные формулировки? Фашистские государства однозначно рассматривались как идеологические враги, о чем Зубенко должен был слышать и знать. Если бы Зубенко напился и разболтался, то другое дело.
Но ничего подобного не указано.
И еще одно. Позняковский не менее трех лет отсутствует в Полтаве, учится в Виннице. Как он узнал или догадался, что Зубенко еще служит в Полтаве и ныне привлекается как контрреволюционер?
Вот если у него давно «вырос зуб» на Зубенко, то узнав о военно-фашистском заговоре и продолжающихся арестах его участников, то поведение Позняковского вполне логично — написать сообщение в НКВД о реальном или придуманном преступлении Зубенко. Даже если к тому времени Зубенко ушел со склада и из Красной Армии, и его не разыскали — значит, судьба такая. Но ничего лично плохого это Позняковскому не несет.
Если же Зубенко в досягаемости, то выговора ему