– Согласен. Газовая компания прекратила обслуживать дом, когда жильцы разъехались, но было бы нетрудно подключиться снова. Взрыв могли подстроить…
Кейт спросила:
– Когда мы сможем проникнуть в дом и начать работу?
– Наверное, не раньше завтрашнего дня. Но мне уже звонили от мэра. Они хотят, чтобы дом был взорван за десять минут, если не быстрее, – проговорил Лютер. – Мэр рассчитывал, что этот проект будет большим плюсом в глазах общественности, а не провалом.
– К концу сегодняшнего дня я должен закончить с планом работ в отеле, так что вечером смогу вылететь домой, – заключил Донован. – Кейт останется в Атланте и проследит за всем. Тед завтра днем заканчивает работу в Чикаго, так что он примет отель у Кейт, и она тоже вернется домой.
– Все как по нотам. – Кейт делала заметки в своем блокноте.
Через несколько минут обсуждения Лютер повесил трубку. Донован из спальни произнес:
– Полагаю, прежде чем планировать что-либо, я должен был спросить тебя, собираешься ли ты возвращаться в Балтимор.
Она села на кровать рядом с ним.
– Я когда-то читала, что реакция «дерись» или «беги» заложена в наших генах, и человек сам не знает, борец он или беглец, пока ему не грозит опасность. Опыт свидетельствует, что у меня такая сильная реакция «беги», которой гордился бы и кролик. Стоит мне запаниковать, и стремление к горизонту становится непреодолимым. Но я не могу сбежать, пока ничего еще не решено. Не могу и не хочу.
– Слава Богу. – Его ладонь накрыла ее руку.
– То, что я остаюсь, не означает, будто все в порядке, Патрик. Я… думаю, что все никогда не будет в порядке.
– Хочешь сказать, что никогда не сможешь снова полюбить меня?
– Я не знаю, способна ли расслабиться настолько, чтобы влюбиться, – призналась Кейт. – Само слово «влюбиться» в моем воображении вызывает образ какой-то стены, о которую бьются. Больно.
– Любовь не обязательно стена. Иногда это полет.
Кейт была напряжена, снова входя в отель Святого Кира, но через час вчерашний случай стал далеким воспоминанием, не относящимся к делу. Ночь, которую она провела с Донованом, принесла гораздо более живые ощущения. Даже просто дышать с ним одним воздухом стало для нее необходимым.
Всю дорогу из Атланты она дремала и пожалела, что полет закончился так быстро. Хотя день выдался утомительным, ей понравилось быть боссом.
Мать встречала ее в аэропорту.
– Мам, как здорово. – Она обняла Джулию одной рукой. – А я собиралась брать такси до дома.
– Когда Донован позвонил насчет кошки, он сказал, что ты прилетаешь сегодня, и я решила встретить тебя. Мы можем забрать Дину по пути к тебе.
Они вошли в здание аэровокзала из вестибюля, которым Кейт до этого не пользовалась. Их путь пролегал мимо постамента, на котором красовалась громадная скульптура из цветного стекла, изображавшая Чесапикский залив в виде голубого краба. Кейт с восхищением разглядывала это произведение.
– Как чудесно, настоящий Мэриленд.
– Говорят, что все аэропорты похожи, но это не так. Когда мы с Сэмом путешествовали… – Джулия осеклась.
– Как ты справляешься? – спросила Кейт.
– То лучше, то хуже.
Кейт хотела продолжить расспросы, но Джулия снова надела маску невозмутимости. Кодекс дамы из высшего общества. Остаток пути до машины мать и дочь проделали молча. У кодекса были свои плюсы – он предполагал силу духа, чувство собственного достоинства и честность. Но иногда подавлять эмоции было ошибкой. Наверное, сейчас как раз такой случай, думала Кейт, сидя рядом с матерью. Обе испытывали тревогу. Может быть, искренность – то, что было необходимо обеим. Видит Бог, Кейт не отказалась бы от мудрого материнского совета. Но как начать?
Когда они повернули на север, Кейт проговорила: – Мы с Донованом снова спим вместе. Через мгновение ее мать ответила:
– Как… хорошо для вас обоих. Ты думаешь, это надолго?
– Может, да, а может, и нет. Ты, должно быть, пыталась понять, почему я бросила Донована.
– Конечно. Очевидно, что-то обидело тебя очень, очень сильно. Я решила, что он загулял с одной из старых подружек или изменил тебе во время командировки.
– Патрик? Изменил?
Вот уж насчет этого Кейт никогда не беспокоилась. В любой ситуации муж давал ей понять, что для него она – единственная женщина в мире. Жаль, что к этому прибавлялась ревность и чувство собственника.
– Я оставила его потому, что он был… что он применял силу. Вначале нечасто, но становилось все хуже и хуже. В конце стало… плохо. Совсем плохо.
– Боже мой! – выдохнула Джулия. – Я… не могу поверить, чтобы Патрик причинил тебе боль.
– Поверь. В конце концов я ответила ему тем же, а потом бежала сломя голову.
– Как мы с Сэмом могли не заметить такое? – воскликнула Джулия. – Я знаю, что когда вы только поженились, у Патрика были свои «острые углы», но он всегда казался таким преданным тебе. Он был – и остается – таким добрым, отзывчивым человеком.
– Это правда. Доброе сердце, но, к сожалению, полное отсутствие контроля над собой. В том смысле, что он бесился и бил меня.
Джулия прикусила губу.
– Если бы Сэм узнал, почему ты уехала, он никогда бы не написал подобного завещания. Теперь, когда мне все известно, я удивлена, что ты согласилась выполнить его условие. Что тебя заставило?
– Я обрадовалась возможности работать в «Фениксе». Плюс очень разумное решение разобраться с прошлым. Я боялась Донована, но знала, что могу уехать, сбежать, если возникнет хотя бы тень беды.
– Не возникла? – спросила мать.
– Пока нет. Его отец был буйным алкоголиком, поэтому неудивительно, что Донован был настроен на насилие. Удивительно не то, что он иногда злился и распускал руки, а то, что большую часть времени он был таким порядочным парнем.
– Господи, какой ужас. Ты – моя дочь, а он – почти как сын. Как такое могло произойти? Чего сейчас больше в твоей душе? Страха? Или злобы?
– Не знаю. Наверное, хватает и того, и другого.
– Может быть, ключ ко всему – это прощение. Чтобы сохранить брак, требуется очень многое прощать – и одной, и другой стороне. Если ты сможешь простить Патрику его поступки, это поможет тебе избавиться от гнева. Наверное, и от страха…
– Знаешь, он никогда не бил меня намеренно. Когда это случалось, Донован был так же напуган, как и я. Его до сих пор мучает чувство вины.
«Дворники» скользили по стеклу в медленном, гипнотизирующем ритме.
– Разумом можно понять, почему он так поступал, – сказала Джулия. – А прощение – это больше, чем понимание, и больше, чем позволение. Настоящее прощение идет от сердца, я думаю, это понятие чисто духовное. Земное воплощение милосердия. Стоит простить Патрику его прегрешения не только ради него, но и ради себя.