Но когда я уже уверилась в своей победе, услышала тихое: 'Ариадна, можно с вами поговорить?!'. Мне нужно было отказаться! Я обязана была отказаться, ведь генномодифицированные не люди, нам это часто повторяли в университете, но… я поддалась банальному чувству жалости.
А дальше песчаное побережье, платье Эрмедин в качестве покрывала… она настояла, я садиться не хотела, и история жизни, от которой у меня на глазах были слезы. Она даже жениха своего не любила, но хотела утереть нос всем, а еще… 'Он как большая добрая собака. И предан мне как пес. Пес, понимаешь?! Я говорю что-то, а он с такой любовью смотрит и ловит каждое мое слово… Тошнит уже! Тряпка!'. А ведь я тогда жалела ее… действительно жалела. И этого 'пса' презирала вслед за Эрмедин. А высокородная говорила, говорила и говорила… Нельзя было ее слушать! Нельзя было ее жалеть… Но самое страшное — я не имела права демонстрировать сочувствие! У геномодифицированных сочувствие проявляют только близкие члены семьи или любимые. Иначе может произойти эмоциональная привязка и все! И я знала об этом… Знала… но тогда, там, обнимая эту несчастную девушку, лишь немногим меня старше, я перестала ее воспринимать генномодифицированной, для меня это была просто женщина. И каков же был контраст — мы сидели на берегу спокойного океана, две невесты… Только я была счастлива и считала дни до момента, когда Киану произнесет 'моя жена', а Эрмедин добилась того чего хотела и победив, поняла что проиграла. Она уже не хотела быть женой, не хотела принадлежать 'тряпке' которого даже не уважала и не хотела жить в рамках жестких ограничений. А может она просто боялась будущего… я не знаю. И не узнаю уже никогда. Тогда и там, поддавшись глупейшему чувству жалости я обняла ее за плечи, как обняла бы успокаивая мама. И я несла какой-то бред про то, что на свадьбе жизнь не заканчивается. И про то, что если он ее так любит, то Эрмедин просто стоит сказать о своих чувствах, и отменить свадьбу. Уже был практически рассвет, я устала и продрогла, а еще очень хотелось спать… и тогда я и сказала: 'Знаешь, каждый из нас жертва настолько, насколько себе позволяет. Смотри, солнце встает. Начинается новая жизнь и только тебе решать какой она будет. Ты чудесная девушка, Эрмедин, очень красивая и талантливая, перед тобой весь мир. Просто шагни к нему навстречу и все изменится.' До сих пор помню эти слова… как же я себя за них ненавижу! А высокородная вскинула голову, посмотрела в мои глаза и прошептала: 'Кажется, я люблю тебя…'. И попытка поцелуя, которая завершилась неожиданно — на нас бросился какой-то нестабильный генномодифицированный.
Я сбежала за подмогой в дом. А потом просто улетела, чувствую какую-то нарастающую панику. Я знала, что с Эрмедин все в порядке… только после того как увидела, что она возвращается с пляжа, приказала водителю взлетать. И очень надеялась, что на этом все и закончится. Что девушка просто сказала это на эмоциях, ведь и я часто говорила своим мамам 'я люблю тебя', и даже папе… он у меня такой замечательный оказался. А сердцем чувствовала, что совершила страшную ошибку. Нельзя было ее жалеть… нельзя.
— Тогда произошел мой второй приступ нестабильности, — прервал молчание Джерг. — Последнее, что я помнил, это как моя Эри целует ту тварь… А когда пришел в себя, мы стояли с Эрмедин по пояс в воде. Она вытирала кровь из рассеченной губы, я с ужасом осознал, что это я ее ударил и не мог понять за что. Когда она заговорила, я понял. 'Ты тряпка, Лер, ты жалкий пес. Свадьбы не будет, не хочу связывать свою жизнь с ничтожеством!'. И после этих слов Эри спокойно вышла из воды. Подняла свое платье, быстро надела… она всегда быстро одевалась, и неторопливо пошла навстречу к бегущим к нам людям. Она нашла свое очередное 'нельзя'…
И вот сижу я, без вины виноватая, и в ужасе смотрю на Лериана.
— Жалеешь меня? — высокородный криво усмехнулся.
— Нет! — поспешнее, чем следовало бы, ответила я. — Ни в коем случае… А что было потом.
— Хотел убить ту организаторшу, — хрипло произнес высокородный, — как же сильно я хотел ее убить… Юлиан запретил.
Вот спасибо ему!
— Скрыл от меня имя, данные и личное дело той розовой насквозь…
— Именно он? — недоверчиво спросила я.
— Да, — Лериан посмотрел вдаль. — Тогда он объяснил это тем, что моя невеста сломала жизнь девчонке, которой и так по жизни доставалось, и мне следует разбираться с Элран, а не с естественно рожденной. Сейчас… сейчас я понимаю, что все это было планом Юлиана — он ненавидел Эрмедин. Девица была явно подослана им же, и после инструктажа, а Юлиан знаток психики высокородных, она просто совратила Эри. Как еще можно объяснить тот факт, что организаторша увела ее подальше от всех и даже раздела… Сама она была полностью одета!
А я просто молчу… молчу и молюсь о том, чтобы Лериан Джерг никогда не узнал моего настоящего имени и о моей роли в крушении его свадьбы тоже не узнал… А самое главное, чтобы об этом не узнала Элран!
— Знаете, думаю нам пора возвращаться, — на этот раз я поднялась, и меня не удерживали.
Но сам Лериан продолжал сидеть, и устало взирать на бушующую воду.
— Знаете, Тиана, — негромко произнес он, — с тех далеких событий мне казалось, что я никогда не смогу полюбить снова. Это очень больно — отдавать человеку всего себя, и узнать в ответ что… что я тряпка. Я много раз думал — не люби я ее так неистово и слепо, была бы она со мной? Мне кажется, что да… В моей жизни потом было много женщин, я не любил ни одну, они меня боготворили. Действительно противно, когда тебя так всепрощающе любят… действительно надоедают вечно восторженные глаза… Скучно, противно, что не можешь смотреть так в ответ и горько, что не в силах испытать хоть часть подобных чувств.
Я так и замерла, слушая эти рвущие душу слова…
— Любовь потрясающее чувство, я не жалею о том, что испытал его… Жалею, что не умел скрыть. Женщине нельзя показывать, как сильно любишь. Вы тогда весь интерес теряете, да?
— Нет, — я опустилась на колени, разглядывая в полумраке его лицо, — это неправда. Когда любишь, когда действительно любишь, азарт уже не имеет значения. Ничего не имеет значения… Вы просто любили не ту женщину, ассаэн Лериан. Дел другая — честная, благородная и она не терпит несправедливость, как и вы. Понимаете? Она искренняя и идеально подходит вам. И она не предаст… никогда.
— Вспомнили что вы сваха? — он улыбнулся.
— Наверное, — я улыбнулась в ответ.
— Ну так вспомни и о том, что ты женщина… — прошептал высокородный.
Пожав плечами, я с грустью ответила:
— Очень сложно быть женщиной, ассаэн Джерг… еще труднее быть слабой женщиной…