Это был грот, вполне так цивилизованный, потому как пол представлял собой гладкое и теплое покрытие, а от брызг волн защищало стекло, но… здесь бы ветер, здесь был неповторимый соленый привкус морской воды и отсюда открывался превосходный вид на залив!
— Хочу здесь жить, — честно призналась я, усаживаясь на пол и не отрывая взгляда от пейзажа.
— Мне сходить за золотой рыбкой? — Лериан сел позади меня, обнял, прижимая ближе.
— Неа… потом опять будете обвинять в излишней жестокости в обращении с животными.
Он усмехнулся, и обнял крепче. А там бесновалась стихия, завораживая и восхищая одновременно, и я даже забыла про ужин…
— Тиана, — едва слышно прошептал Лериан, — почему в твоем деле указано, что ты не относишься к естественно рожденным?
И очарование момента схлынуло. Мне вдруг стало холодно на ветру, и солоноватый привкус обратился горечью, а еще… я не смогла промолчать.
— Я отношусь к незаконнорожденным, — судорожный вздох и почему-то продолжаю. — Мама не получила разрешения на рождение ребенка… а Мама Нира не имела права сохранять эту беременность, но так получилось, что два самых дорогих для меня человека пожертвовали карьерой, положением и кредитом доверия ради моего рождения… — гром заглушил мой всхлип. — Так что да, ассаэн Джерг, детство у меня было тяжелое! Спасибо что напомнили об этом, особенно вы — высокородный, а теперь я пошла, и дальше сожалеть по поводу своей никчемной жизни!
Резко пытаюсь вырваться, и не получается. Лериан держал не крепко, но шанса избавиться от его общества все равно не предоставил.
— Тиана… — и голос такой полный подозрения, — мне не совсем понятно… о незаконном рождении в вашем личном деле ни слова!
Попала! Он же не старший Джерг, этот убежден что я Тиана и только Тиана Аннор.
— Отпустите меня, — в ответ руки просто начали чуть поглаживать, словно генномодифицированный пытался меня успокоить. Делаю еще одну попытку. — Нам нужно возвращаться…
— Тиа, — высокородный без усилия поднял, развернул и усадил лицом к себе, — расскажи пожалуйста.
— Напоминает ситуацию на ящерке, — недовольно заметила я. — Что рассказать?
— О твоем рождении.
— Зачем вам это?
— Ты спасла мою жизнь, — как-то просто ответил Лериан.
Грянул гром, какая-то излишне наглая волна докатилась до прозрачной преграды и разбившись о стекло окатила нас мириадом ледяных частиц.
— Вы были в сознании? — хрипло спросила я.
— Да, — такой спокойный ответ, перевернувший все мои представления об этом высокородном.
Сложив руки на груди, я неожиданно даже для самой себя, начала рассказывать:
— Отец с мамой познакомились в пункте приема. Мама была медсестрой, отец призывником и закрутилось. Они собирались пожениться, но приказ и в ту же ночь крейсер с новобранцами перекинули в места боевых действий. Ошибка логистов — так в дальнейшем это было названо в прессе. А моя мать осталась… без мужа, так как расписаться они не успели, без разрешения на рождение ребенка и… со мной в животике. Вот так.
Лериан молчал, и я почему-то начала рассказывать дальше:
— Закон предусматривает принудительный аборт в подобных случаях, так как естественно рожденных ограничивают в численности. Мама не стала ни избавляться от меня, ни афишировать свое состояние. Все обнаружилось на медосмотре, которые работники проходят раз в полгода. Мне было пятый месяц, мама рассказывала, что я уже толкаться начала и она не смогла выполнить предписанное начальством распоряжение… Мама потеряла работу, квартиру, и лицензию. Пыталась покинуть военный городок, ее задержали и направили на принудительный аборт. В больнице работала акушерка… моя вторая мама Нира, она… я даже не знаю почему она помогла маме, увела ее через выход для персонала и поселила в своей квартире. У мамы Ниры не было ни семьи, ни мужа, ни детей. Ее сбережений и маленькой зарплаты хватило на то, чтобы скрывать маму, и мое предстоящее рождение. Роды принимала тоже мама Нира, одна… Вот так я появилась на свет без номера, без соц страхования и без разрешения на жизнь. От отца не было никаких известий, и моя жизнь висела на волоске. Поэтому мама Нира приняла решение… Они с мамой зарегистрировали брак как гомосексуальная пара, спустя год добились права на рождение ребенка, ну вы знаете, такие пары проходят искусственное оплодотворение и вот. Так, в год и восемь месяцев мама впервые вывела меня на улицу… на мою самую первую в жизни прогулку.
— Ты помнишь ее? — тихо спросил Лериан.
— Откуда? Я же была совсем маленькая. Это потом я узнала, что чиновники подобного маме Нире не простили и она тоже была лишена лицензии. Это потом я ходила в школу, где меня все открыто ненавидели и слово незаконнорожденная преследовало и в документации, и в надписях на моем шкафчике… Ну а то, что говорили про моих самых любимых людей вообще потрясало воображение…
— Лесбиянок не любят, — едва слышно произнес высокородный.
— Они ими и не были! — злость внезапно проснулась, заставляя вспомнить то дикое чувство несправедливости. — Они пошли на это чтобы меня спасти, как вы не понимаете! — о том, что плачу догадалась не сразу, просто вдруг мокро стало и сопли дышать мешали… — Когда папа вернулся из плена, о котором наше правительство умалчивало долгих шестнадцать лет, они с мамой поженились! Он любил ее все эти годы!
— А мама Нира?
И перестала плакать.
— Я осталась с ней, — прошептала едва слышно, — она была очень рада за маму, но… ей, в пятьдесят просто сложно было вновь остаться одной. И я осталась с мамой Нирой… от нее и до школы было ближе.
Тогда, в свои пятнадцать я не могла простить родителям их счастья и того, как легко мама забыла о женщине, пожертвовавшей всем ради ее ребенка. А мама не могла простить мне непреклонного 'Я буду жить здесь… других детей рожайте, вам теперь можно… папе дали разрешение.' Детей, к сожалению, больше не было. Роды у мамы очень тяжело прошли, мама Нира была тут одна, без мед аппаратуры и… стоит ли удивляться маминому бесплодию.
— Все равно у меня было счастливое детство, — я вытерла глаза, — у меня были целых две мамы, кто еще может подобным похвастаться!
— Никто, — Лериан улыбнулся. — Две мамы… здорово, наверное.
— Очень, — и я уже улыбалась, — они подарили мне столько любви и внимания, столько заботы. И даже если мне было плохо в школе, я приходила домой и чувствовала себя их маленьким солнышком, их центром вселенной. Потом, когда мама ушла, нам с мамой Нирой было немного тяжело и мне приходилось работать по ночам, чтобы хоть немного помогать… но в это время у меня уже был Киану… и если говорить откровенно, я все равно была счастлива. Так что нечего меня тут жалеть, коллективно вытираем слезы и сопли и возвращаемся в вашу комнату. Вы, между прочим, болеете, если не забыли.