Читать интересную книгу Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Алека Вольских

По дороге в Дубовый зал во время обеденного перерыва ребята невольно подслушали разговор профессора Лирохвоста и профессора Корешка, идущих впереди них. Лирохвоста будто прорвало: он говорил быстро, глотая окончания предложений. То ли эта говорливость напала на него от страха, то ли от чего другого, но он буквально по пятам преследовал профессора Корешка, чтобы обсудить последние события. Очевидно, Корешок остался единственным, кого профессор Лирохвост в этот день еще не успел заговорить до смерти.

— Вы только представьте себе, Ардальон, я-то ведь вчера приходил к профессору Чёрку. Еще до того как его нашли… По поводу одной вещицы… э-э-э… Приобрел на днях на блошином рынке волшебную музыкальную шкатулку. У нее на крышке какие-то иероглифы — я в них ничего не понимаю. А так открывать не решился. Мало ли что? Вдруг там Смертоносный Реквием? Такое уже было… Один мой знакомый… Исключительно талантливый был музыкант… Подарили ему такую шкатулку, он ее открыл и… Тут же скончался. Наверняка завистники… Талант всегда от зависти страдает.

Корешок сочувственно кивал головой и на каждом втором шагу спотыкался о свой передник. Вид у него был еще более взбудораженный, чем обычно, а лицо косило, как в нервном припадке. Он выглядел напуганным и, по всей видимости, не слышал ни слова из того, что ему говорил профессор Лирохвост.

Правда, одно слово он все-таки услышал, потому что подскочил как ужаленный и шарахнулся от Лирохвоста в сторону со словами:

— Скончался? Кто скончался? Где скончался? — его глаза были наполнены ужасом.

— Чёрк мне все любезно разгадал, — не обращая на него внимания, продолжал профессор Лирохвост. — Это, оказывается, Ноктюрн для роста волос.

Профессор Лирохвост изящно тряхнул своими белокурыми локонами. Белка восхищенно заморгала, моментально забыв о какой-то там Черной Метке, а у Ромки перекосило лицо от чувства, которое ничего общего не имело с восхищением.

— И после этого на него совершили покушение! — Лирохвост начинал срываться на фальцет. — Это просто не укладывается у меня в голове! Уже вторая Метка… Поневоле начинаешь думать: что же дальше?..

Белка под влиянием слов Лирохвоста мгновенно вспомнила о Черной Метке и побелела как снег. Возможно, она упала бы в обморок, но в этот момент профессора разошлись в разные стороны: Лирохвост направился в сторону своего кабинета, а Корешок зашел в лабораторию алхимии, споткнувшись по пути о порог. Последние реплики Лирохвоста в тот день Мила слышала еще по крайней мере раз двадцать от разных людей. Мила и сама удивлялась, почему она не присоединяется ко всеобщей панике. Наверное, все дело было в том, что, кроме Черной Метки, она не могла не думать и о пропавшей эльфийской монете. В конце концов Мила твердо решила поговорить с Горангелем.

На следующий день она встречала его на переменах дважды, но оба раза он был со своей девушкой Лидией. Проходя мимо Милы, Горангель кивнул ей головой и спросил, как у нее дела. Конечно, Мила могла бы воспользоваться моментом и сказать, что хочет поговорить с ним. Но она почему-то не хотела ничего рассказывать в присутствии Лидии и только, испытывая странную неловкость, ответила, что нормально. Она не очень хорошо понимала, почему ей не нравится Лидия, но ничего не могла с собой поделать.

Во время обеда она только и думала о том, что после уроков обязательно нужно решиться, даже если Лидия будет рядом. То, что нашлась, а затем пропала эльфийская монета, касалось Горангеля непосредственно. Ведь он был единственным в Троллинбурге эльфом и, наверное, хотел бы об этом знать.

На обеденном столе зачем-то материализовалась небольшая вазочка, наполненная овсяным печеньем и, глядя на нее, Мила вспомнила, что давно не навещала Ригель.

— Ты больше не будешь? — спросила она у Яшки, который как раз откусывал кусок от печенья.

— А… нет, наверное, — смущенно пробормотал Яшка, видимо, решив, что его подозревают либо в жадности, либо в обжорстве.

— Хорошо, — сказала Мила и одним махом высыпала печенье в свой рюкзак.

Ромка вскинул брови, но ничего не сказал.

— Хочу сходить к Ригель, — пояснила Мила, ответив на немой вопрос.

После уроков Мила Горангеля не встретила Она уже отчаялась поговорить с ним сегодня и решила отложить это на завтра. Расставшись с друзьями у главного входа в Думгрот, Мила спустилась с холма. Обойдя ворота «Конской головы», Мила прошла вдоль забора и оказалась возле незагороженной части территории, где находились псарни и конюшни.

Ригель спала на толстой серой шкуре, положив морду на лапы. При появлении Милы она открыла глаза, дружелюбно завиляла драконьим хвостом и радостно подскочила. Мила открыла рюкзак и принялась выискивать разбросанное поверх книг и конспектов печенье.

— Держи, — сказала она, кидая псине ее овсяное удовольствие.

Ригель тут же принялась жевать, а Мила продолжала выуживать печенье со дна рюкзака, где все теперь было усеяно овсяными крошками. Достав последнее, Мила бросила его Ригель и застегнула рюкзак, потом стряхнула крошки с перчаток и почесала псину за ушами.

— Здесь кто-то есть? — раздался голос позади нее и, обернувшись, Мила увидела в дверях Горангеля, хотя узнала его еще по голосу.

— Это я, — ответила она, поднимаясь с корточек и выходя на свет. — Пришла Ригель навестить.

Горангель улыбнулся, и Мила невольно улыбнулась следом, настолько эта улыбка была заразительной. Мила решила, что, вероятно, во всех эльфах есть такое волшебство, которое заставляет чувствовать себя радостным безо всякой причины.

— А я смотрю: дверь открыта… Хочешь прогуляться?

Мила быстро кивнула, обрадованная тем, что все так удачно сложилось, и теперь она сможет поведать Горангелю то, что собиралась. Спасибо печенью, которое так кстати появилось сегодня на столе во время обеда.

Горангель прошел мимо Милы в глубь псарни. Приблизившись к Ригель, он щелчком пальцев создал из воздуха большой бумажный пакет и собрал в него печенье. Потом обернулся к Миле и вручил ей этот пакет.

— На прогулке покормишь, — сказал он и негромко присвистнул, подзывая Ригель к выходу.

На улице, выдыхая пар из ноздрей, стояла Беллатрикс, поджидая Горангеля. Когда он подошел, она с укоризной посмотрела на него своими золотистыми глазами из-под припорошенных снегом ресниц. Горангель на ходу погладил морду лошади, и Беллатрикс тут же сменила гнев на милость, уткнувшись губами в его ладонь.

— Она скучает по полетам, — сказал Горангель. — Но сейчас подниматься в воздух рискованно — можно просто окоченеть.

— Горангель, — начала Мила, — я хотела тебе кое-что рассказать.

— Рассказать? — удивился он и с интересом посмотрел на Милу. — О чем?..

И Мила принялась рассказывать все с самого начала. Пока она говорила, они прогуливались по мягкому хрустящему снегу, оставляя на снежной целине пять разных цепочек следов: след лошадиных копыт, два человеческих, еще один — собачий и странноватые следы крупной рептилии. Правда, последние два следа то дополняли цепочку вытоптанными на снегу кругами — когда Ригель останавливалась, чтобы пожевать печенье, — то были смазаны заметающим их драконьим хвостом.

— Золотая монета с эльфийским письмом? — переспросил удивленно Горангель, когда Мила закончила свой рассказ.

— И картой, — добавила Мила.

— Неужели это действительно правда? — взволнованно спросил Горангель, а в его глазах на какую-то долю секунды сверкнули созвездия. Миле сначала показалось, что он ей не верит, но потом она поняла, что это не так — он казался очень заинтересованным. — А ты ничего не путаешь?

Мила отрицательно покачала головой.

— Профессор Чёрк сказал, что это эльфийская монета. Но это все, что он сказал. А теперь мы даже не знаем, где она и что на ней было написано.

Горангель кинул взгляд в сторону леса. Где-то там, в чаще, скрывалась Черная Падь — владения водяного дракона. Сейчас лес был укрыт туманом — серым и угрюмым. Туман как будто умышленно скрывал все тайны леса, не позволяя взгляду проникнуть сквозь чащу. Но Горангель словно что-то увидел там, в самом сердце этого леса, потому что, повернувшись к Миле, он сказал:

— Если это та самая монета, то мне не нужно расшифровывать текст. Я и так знаю, что на ней написано. Я уже рассказывал тебе историю о Чаше Лунного Света…

— Я помню, но ты сказал, что это только легенда…

— Я и сам так думал. Откровенно говоря, я не верил в старинные предания, но теперь, когда нашлась монета… «Средь множества поддельных солнц есть лишь одно, которое укажет путь. Но место, где оно хранится, от всех сокрыто. Лишь провидение даст ключ к разгадке. Тогда свершится воля предков». Солнце, которое укажет путь — это эльфийская монета. Место, где оно хранится, было скрыто от всех — кто бы мог подумать, что монета может оказаться в камине Львиного зева? А то, как монета была найдена… Тут совершенно очевидно не обошлось без провидения. Наверняка даже ваш домовой, который хранил это золото много веков подряд, не знал всего о своем сокровище. Древние эльфы верили в неминуемость. То, что должно случиться — нельзя остановить. Случится все: и доброе, и злое. И то, что найдена монета, должно означать, что скоро должна быть найдена Чаша.