Читать интересную книгу Кто посеял ветер - Heлe Нойхаус

— Марк, — напомнила ей Пия.

— Ну да, конечно, Марк! — радостно воскликнула женщина. — Ах, в моем возрасте память уже совсем не та, что в молодости.

— По-моему, у вас просто отличная память, — сказала ей Пия, поблагодарила ее за информацию и попрощалась.

Итак, в восемь утра Фридерике Францен подъехала к зоомагазину, но из автомобиля не выходила, а сидела в салоне и разговаривала по телефону. Оттуда она, по всей видимости, вернулась домой. А собственно говоря, зачем? Что-то там забыла? В этой истории концы не вязались с концами. И еще этот телефонный разговор, из которого Пии удалось услышать лишь обрывки. Я вне себя от ярости! Это было слишком!Что могли означать эти слова? С кем она разговаривала? Где Теодоракис? И что делал сын Штефана Тейссена в доме заклятых врагов своего отца? Марк вполне мог проникнуть ночью в здание «ВиндПро» — наверняка он там хорошо ориентировался. Может быть, Теодоракис и его подруга настроили юношу против собственного отца и уговорили его выкрасть сфальсифицированные результаты экспертиз?

Сплошные вопросы! Но по сравнению с тем, что было всего два часа назад, ситуация изменилась. Пия чувствовала, что ответы на эти вопросы не заставят себя долго ждать. И ключом к ним был юноша.

Янис пребывал в состоянии полузабытья. Его рот был словно набит ватой, распухшие губы растрескались, но он почти не чувствовал боли — благодаря капельнице, подсоединенной к его левой руке. Ему еще повезло. Так сказал осматривавший его врач. Правда, у него оказались выбиты пять зубов, зато челюсть осталась целой. Левая нога была сломана в нескольких местах, но ее привели в порядок в ходе операции с применением штифтов и винтов. Все тело было покрыто шишками, синяками и ссадинами, вызывавшими сильную боль при малейшем движении.

Придя в сознание после наркоза, Янис долго не мог понять, где находится. О случившемся у него сохранились лишь обрывочные воспоминания, и тем отчетливее он помнил смертельный страх, охвативший его, когда до его сознания дошло, что эти типы не шутят. Хладнокровная, безжалостная решительность, с которой они средь бела дня вначале переехали его, а затем до полусмерти избили, что-то изменила в нем. До конца жизни он будет помнить эти кошмарные минуты и никогда не избавится от этого страха. Что сделали бы с ним эти парни, не появись случайно рядом женщина с собакой? Янис глубоко вздохнул, и по его телу пробежала дрожь. Опасения Ники были вполне оправданны, а он отнесся к ним столь легкомысленно. Он совершенно неправильно оценил ситуацию и поплатился за то, что слишком много болтал. Проклятье.

Янис повернул голову влево. Ну конечно, Рики не догадалась привезти ему запасные очки. Она плакала, устроила целый спектакль. Это могло бы показаться неблагодарностью, но он был рад, когда она исчезла, а вместе с ней ее слезливые причитания и лихорадочная суета.

Янис сонно наблюдал за тем, как лучи солнца постепенно перемещались по выбеленной стене. За окном стоял чудесный солнечный майский день, клонившийся к вечеру, а он лежал здесь, в четырех стенах, обреченный на бездействие. Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Первое, что он увидел в дверном проеме, был огромный букет цветов.

— К вам посетители, — весело прощебетала упитанная медсестра азиатского происхождения. — Ваш отец и ваш брат.

Янис моментально пришел в себя. У него не было братьев, а отец, насколько ему было известно, находился в обитой резиной палате психиатрической больницы в Ридштадте. Дверь бесшумно закрылась, и он остался наедине с двумя мужчинами, лица которых различал весьма смутно. Тот, что был выше, небрежно бросил букет на столик, стоявший под телевизором. Второй приблизился к его кровати.

Узнав его, Янис стал беспомощно хватать ртом воздух. От страха его начал бить озноб. Они вернулись, как и обещали.

Красивый старый дом семьи Тейссен на Ольмюльвег в Кенигштайне был выдержан в стиле модерн: эркеры, башенки, балконы. В лучах вечернего солнца, падавших сквозь ветки высоких елей, играла чарующими бликами штукатурка стен цвета охры, и ярко блестели окна с фрамугами. Пия позвонила и отступила на шаг назад от двери, которая, со своими причудливыми орнаментами на стекле, представляла собой настоящее произведение искусства. Раздались звуки поспешных шагов вниз по лестнице, и дверь распахнулась. Возникшая на пороге девушка лет двадцати с густо накрашенными глазами, как у серны, одетая в ярко-оранжевую тенниску «Холлистер»[34], смотрела на них без особого интереса.

— Добрый день. — Девушка переводила взгляд с одного на другого. На лице Кема он задерживался чуть дольше. В ее глазах появилось любопытство.

— Добрый день. Меня зовут Пия Кирххоф, уголовная полиция, Хофхайм, — сказала Пия и протянула удостоверение. — Это мой коллега Кем Алтунай. Мы хотели бы поговорить с господином и госпожой Тейссен.

— А-а, да, понятно. — Она залилась краской, будто ее застигли за каким-то совершенно непозволительным занятием. — Проходите, я сейчас позову родителей.

Девушка исчезла. Из глубины дома донеслись звуки фортепьяно.

— Шопен, — заметил Кем. — Не вполне профессионально, но очень даже неплохо.

Пия удивленно посмотрела на него и огляделась. Внутри дом тоже производил приятное впечатление. Обставлен он был со вкусом: антиквариат вперемежку с современной мебелью, картины экспрессионистов, висевшие на высоких стенах кремового цвета. Книжные полки в гостиной громоздились до самого потолка. В этом доме сразу ощущался уют. Звуки фортепьяно резко оборвались, и спустя несколько секунд в прихожей появился Штефан Тейссен.

— Проходите, пожалуйста. — Он не подал им руки, и было очевидно, что полицейские отнюдь не являются желанными гостями в его доме. — Моя супруга сейчас подойдет.

Пия и Кем последовали за ним в гостиную. Сесть им Тейссен не предложил.

— Это вы только что играли на фортепьяно?

— Да, — ответил Тейссен. — Это запрещено?

— Нет, не запрещено. — Кем улыбнулся. — Шопен. Вы хорошо играете.

В уголках губ Тейссена мелькнула довольная улыбка, и он немного расслабился. В этот момент в гостиную вошла женщина. Это, вне всякого сомнения, была мать девушки, которая открыла им дверь — такая же стройная, но лишенная девичьей свежести, придававшей прелесть довольно заурядному лицу ее дочери.

— Добрый день, госпожа Тейссен. — Пия предъявила ей свое удостоверение. — Где сейчас Марк? Нам необходимо срочно поговорить с ним.

— А по какой причине? — Госпожа наморщила лоб и быстро взглянула на мужа. — Он опять что-нибудь натворил?

— Мы предполагаем, что он причастен к двум убийствам. — У Пии не было ни времени, ни желания разводить церемонии.

— С чего вы это взяли? — с возмущением спросил Штефан Тейссен.

— У нас есть для этого определенные основания, — уклончиво ответила Пия. — Так где же он?

— Я не знаю. — Госпожа Тейссен пожала плечами. — Марк не сказал, когда вернется.

— Нам известно, где он был сегодня утром, — сказала Пия. — А именно, в доме Фридерике Францен и Яниса Теодоракиса. Это нас немного удивило.

— А что тут такого? Марк работает у госпожи Францен в приюте для животных, — возразила мать. — После того случая с автомобилями…

— Что конкретно вам нужно от нашего сына? — бесцеремонно перебил Штефан Тейссен жену. — В чем вы его обвиняете?

Сейчас Пия не могла понять, почему поначалу Тейссен вызывал у нее симпатию.

— Послушайте, — сказала она назидательным тоном. — Похоже, вас все это не особенно интересует, но неделю назад в здание вашей фирмы проник взломщик, и погиб ваш ночной сторож. Мы подозреваем, что ваш сын имеет к этому какое-то отношение. Поэтому мы хотим задать ему ряд вопросов.

— Но ведь Марк не имеет никакого отношения к смерти Рольфа, — вмешалась госпожа Тейссен. — Он…

Поймав на себе взгляд мужа, она запнулась на полуслове.

— Мы это отнюдь не утверждаем, — сказала Пия и посмотрела на Штефана Тейссена. — Но каким образом в распоряжении господина Теодоракиса оказались сфальсифицированные результаты экспертиз и распечатка конфиденциальных сообщений электронной почты, из-за которых у вас возникли трудности на собрании в Эльхальтене? Возможно такое, что Теодоракис настроил вашего сына против вас и уговорил его проникнуть в здание «ВиндПро»?

Лицо Тейссена оставалось непроницаемым.

— Мой сын не мог это сделать, — холодно произнес он. — А сейчас, пожалуйста, покиньте мой дом.

— Почему ваш сын разъезжает на мотороллере, зарегистрированном на имя Рольфа Гроссмана? — невозмутимо поинтересовалась Пия. — Откуда у него раны на лице? Где он находился в ночь на пятницу? Где он находится сейчас? Насколько мне известно, ему шестнадцать лет, и вы пренебрегаете своими обязанности по надзору за несовершеннолетними детьми, если не знаете этого.