Часть противотанковых рвов в мирное время должна была исполнять роль ирригационных каналов, правда, для этого ещё требовалось установить ветряки для перекачки воды из речного русла. Длинные извилистые траншеи окопов тоже можно было со временем приспособить в качестве арыков для полива сельхозугодий. Во всяком случае, эту мысль внушали крестьянам, привезённым из глубины страны для проведения ирригации бросовых земель вдоль русла рек. Вот только новые поселения бывших рабов и безземельных батраков обустраивали исключительно со стороны внутренних территорий государства, а по другую сторону «каналов» вырубалась всякая растительность и разрушались любые постройки.
После выдворения из Абиссинии всех иностранцев, отряды, сформированные из воинов аборигенов и парагвайских индейцев со служебными собаками, плотно закрыли границу. Все дороги и горные тропы были заминированы, а пустоши патрулировались пограничными командами. Абиссиния отрезала себя от внешнего мира, даже автомобильное снабжение через Британскую Сомали проводилось сменными экипажами, которым не позволяли общаться.
И попытки проведения авиаразведки у итальянцев тоже не удавались. Столицу и районы, где располагались новые заводы, прикрывали дальнобойные зенитные орудия. Парагвайские расчёты удивительно точно стреляли из пушек, сказывалась десятилетняя профессиональная подготовка зенитчиков. Такую же точность демонстрировали и стрелки автожиров, на которых установили длинноствольный пулемёт, созданный на основе советского ШКАСа, спаренный с полуавтоматическим противотанковым ружьём. Магазин к ружью имел ёмкость в тридцать патронов, а для повышения точности стрельбы к стволу прикрепили оптический прицел. Гоняться за самолётами–разведчиками тихоходные автожиры не могли, но в качестве зенитного прикрытия малых объектов были очень эффективны. С больших высот качественно разведать замаскированные объекты не удавалось, а при снижении самолёты сразу сбивались наземными засадными расчётами автожиров. Воздушных боёв пока не проводилось, хотя…
Итальянцев сильно пугал парагвайский дирижабль. Никому не удалось к нему приблизиться, чтобы сфотографировать. Команды на уничтожения пилотам поступали, но сбить дирижабль на недосягаемой высоте, свыше десяти километров над уровнем земли, даже пытаться было глупо. А вскоре итальянское командование запретило даже входить в зону видимости дирижабля, который каким–то непостижимым способом сбивал любой приближающийся самолёт. Пилоты лишь успевали коротко от души ругнуться в радиоэфир и выпрыгнуть с парашютом из пикирующего воздушного аппарата, с внезапно остановившимся мотором и отваливающимися в полёте крыльями. Естественно, вырваться с вражеской территории и подробнее поведать о злоключениях, у парашютистов уже шансов не было.
Замолчали и несколько шпионских радиопередатчиков в Аддис–Абебе, парагвайцы плотно контролировали весь радиоэфир, контрразведка у заокеанских союзников оказалась на высоте. Противник успел лишь узнать о начале работы порохового завода и патронных мастерских. Ещё сообщалось о мастерских по сборке пехотных мин и мощных фугасов, но подробности конструкций и количество выпускаемых изделий осталось неизвестным. Однако отсутствие разведданных за последние несколько месяцев не пугало командование итальянских войск — технический перевес их сил был подавляющий.
Алексей предлагал императору Абиссинии нанести упреждающий удар по агрессору, но Хайле Селассие до последнего оттягивал начало войны, тщетно надеясь на пощаду.
И вот ранним утром третьего октября 1935 года итальянские войска пересекли пограничную реку Мариба со стороны Эритреи и начали наступление вдоль линии Аду–Грат — Адуа — Аксум. Северный фронт возглавлял маршал де Боно с армией вторжения в двести пятьдесят тысяч солдат. Одновременно итальянцы ударили со стороны Сомали армией в сто десять тысяч бойцов. Южный фронт возглавлял генерал Грациани, и удар наносился по линии Коррахе — Харер.
Однако сразу пошло что–то не так: бомбардировка приграничных гарнизонов не принесла ожидаемых результатов — абиссинцы ночью покинули позиции, оставив за себя лишь соломенные чучела в старой солдатской форме. И селения вдоль дороги опустели задолго до начала войны. Армия агрессоров, не встречая сопротивления, осторожно продвигалась по покинутой земле. Сапёры в поте лица пытались отыскать мины на дороге, но никаких закладок не обнаруживали. Разведка шныряла во все стороны, но свежих следов противника тоже не было. Опасная, мёртвая тишина сильно напрягала нервы солдат.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тревожные вести пришли от авиагруппы, вылетевшей бомбить столицу и военные объекты в районе Аддис–Абебы. Истребители не могли на таком удалении обеспечить прикрытие бомбардировщикам, но итальянцам было, вроде бы, опасаться нечего: самолёты даже с бомбовой нагрузкой могли легко оторваться от преследования автожирами. Не учли итальянцы лишь то, что у Аддис–Абебы их уже будет ждать ловчая сеть из сотни автожиров.
Первые бомбовозы ещё попытались вступить в дуэль с парагвайскими пулемётчиками, но пятнадцатилетняя подготовка и длинные стволы дали явное преимущество казакам. Потеряв первые самолёты, итальянская эскадрилья сбросила бомбы куда попало и, с набором высоты, попыталась вырваться из окружения. При прорыве кольца итальянцы потеряли ещё несколько самолётов, но оставили тихоходные стрекозы позади.
Маршрут эскадрильи был бесхитростным, одинокий дирижабль легко его угадал и преградил обратный путь к аэродрому. Итальянские пилоты не восприняли архаичного пузана в качестве достойного противника, всем скопом держа курс на болтающегося в высоте медлительного одиночку. Ну не бомбами же он станет бросаться по самолётам? Плохо, что командование не доводило до лётного состава сведения о таинственном воздушном убийце самолётов–разведчиков — не желало распространять непроверенные слухи. Возможно, кто–нибудь бы тогда и ускользнул от невидимых гравитационных ударов, ведь Сын Ведьмы не мог сразу всем обламывать крылья — бил врагов по одному, теряя драгоценные минуты.
Однако ровный строй бомберов распался только после первых ужасных потерь, и времени уйти на безопасное расстояние уже не хватило никому. Конечно, Алексей колдовским зрением видел самолёты даже за линией горизонта, но вот на большой дистанции искривлять гравитацией плоскости крыльев чародею было чрезвычайно трудно.
Итальянские авиаторы совершили ещё одну ошибку: после попадания в ловчую сеть из автожиров, они начали бурные переговоры со штабом, раскрыв частоту для связи. А на борту дирижабля находился мощный радиоретранслятор, который использовался и в качестве постановщика радиопомех. Поэтому, когда пилоты эскадрильи вошли в зону атаки дирижабля, то их накрыли не только возмущения гравитационного поля, но и волны радиошума, как раз на частоте связи с аэродромом в Эритреи.
После окончания воздушного боя, ещё долго в мёртвом эфире монотонным похоронным речитативом звучали позывные самолётов, но ответом штабному связисту была зловеще шипящая пустота. По всему выходило, будто автожиры смогли каким–то чудом догнать и перебить все бомбардировщики, либо самолёты попали в плотную полосу заградительного зенитного огня с земли. Во всяком случае, до выяснения истинных причин трагедии, лётчикам соваться в район Аддис–Абебы категорически запретили.
В первую же ночь войны военно–воздушные силы Италии ждал следующий ужасный удар. Парагвайские диверсанты воспользовались беспечностью итальянцев, те не озаботились заминировать подходы к аэродромам и не выставили усиленного охранения. Да и плотного зенитного прикрытия тоже не посчитали нужным создать, ибо, по мнению командования, успешно прикрыть аэродром от налёта тихоходных автожиров могли несколько зенитных пулемётных установок и парочка прожекторов. Ну, на всякий случай, установили по краям взлётного поля противоаэростатные орудия времён Первой мировой. Но основным элементом системы обороны аэродромов считались скоростные истребители, они для поддержки отражения авианалёта могли взлететь и с ближайших соседних аэродромов.