От холода, прозвучавшего в этом голосе, Себастьян поежился.
— Я… — Пан Грель изобразил поклон и попытался припасть к ручке суровой дамы, но та лишь брезгливо поджала губы. — Я помощник панночки Евдокии, и…
— И меня это интересует мало. Будьте любезны покинуть дом.
— Но…
— Уверена, вас разместят со всеми удобствами. Его величество всегда заботятся о своих гостях.
Пан Грель воззрился на Евдокию, которая лишь плечами пожала. Спорить с панной Клементиной она не собиралась и, сколь Себастьян понял, подобному повороту дела была лишь рада. И Грель, поджав губы, с видом крайне недовольным удалился.
— Надеюсь, я ясно выразилась. — Панна Клементина еще раз окинула подопечных взглядом. — Братья, отцы, кузены, поклонники, женихи и друзья детства не должны появляться здесь. Ни на час, ни на десять минут, ни даже на пять. Таковы правила. И за нарушение их я имею полное право указать вам на дверь. Естественно, сие будет означать, что конкурс для вас закрыт.
— А вот у нас в городе…
Ледяной взгляд панны Клементины заставил Тиану замолчать.
Почти.
— …нравы не столь строгие.
— Не знаю, откуда вы прибыли, панночка, но если хотите, можете туда вернуться…
До Себастьяна долетели тихие смешки.
— Алмазный венец и звание королевы — это не только слова, но и величайшая ответственность. На ту, которая удостоится высокой чести, будут обращены взгляды всех девушек королевства. Она станет для них примером, образцом, идеалом…
Панна Клементина развернулась и, подхватив серые юбки, направилась в глубь дома. Она не сказала ни слова, однако девушки гуськом устремились за той, от мнения которой будет зависеть многое.
— …и кристально чистая репутация — важнейшее из условий…
— Лицемерка, — прошептала Иоланта, глядя в спину женщины с откровенной ненавистью.
— Почему?
— У самой любовник, а нам мораль читает…
— Откуда ты…
— Оттуда. Думаешь, я не знаю, к кому мой папаша ездит? Ладно, не бери в голову. — Она вдруг спохватилась и, остановившись перед очередным зеркалом, которых в Цветочном павильоне было как-то слишком уж много, заправила за ухо темную прядку. — Она незаконнорожденная дочь короля… не нынешнего, конечно, предыдущего…
Иоланта от зеркала отвернулась, а отражение ее в нем вдруг замерло и, показалось, подмигнуло Себастьяну… нет, определенно с этим местом неладно.
— Ее и замуж не выдали, чтобы не плодить претендентов на престол. Она и притворяется этакой… поборницей приличий. А на самом деле давно уже с моим папенькой… он хотел на ней жениться, а не… и маме обидно.
Иоланта вздохнула.
А отражение скривилось и подернулось мутноватою пленкой. Запах гнили стал отчетливей, и панночка Белопольска, схватив красавицу за руку, дернула:
— Идем, а то отстанем…
— Ну да, конечно… нам прямо. Знаешь, она меня ненавидит и попытается выжить… и если вдруг, то… мне как-то не по себе здесь. Зябко.
— Из-за сквозняков. — Себастьян крепко держал девицу за руку, а та не делала попыток вырваться, шла покорно, только оглядывалась на зеркала. — Дом старый. Вот у нас в Подкозельске старых домов не так и много… у мэра есть, но я там бывать не люблю, вечно дует. И дядечка мой так и говорит, что старость никого не красит… а еще у него в доме одну красавицу до смерти заморили…
— Невинную?
Иоланта улыбнулась робкою вымученной улыбкой.
— Почему невинную?
— Не знаю, но во всех легендах если кого и убивают, то только невинных дев… невинность — опасная штука…
Панночка Белопольска захихикала, и от смеха ее зеркала помутнели.
…Аврелий Яковлевич должен знать, что с этим местом не так…
…и если знал, то отчего не предупредил?
…или не счел возможным, решив, что давнее зло спит? Если и так, то сон его стал тревожен. Себастьян чувствовал интерес дома, пока слабый, отдаленный, будто бы кто-то присматривается к гостям сквозь пелену многолетнего тумана…
— Невинную, точно. — Тиана говорила нарочито громко. Себастьян слушал суматошный пульс Иоланты, подмечая и внезапную бледность ее, и синеватую кайму вокруг губ. — И теперь, значит, призрак ее бродит по дому, пугая людей…
— Вы заставляете себя ждать. — Панна Клементина в зеркалах отражалась… иной?
Моложе.
Суше… а с чего они решили, будто колдовку надобно искать непременно среди конкурсанток? Чем она, женщина в сером бязевом платье, отделанном гишпанским кружевом, не кандидатура? Ей и подбираться-то к королю надобности нет, чай, сестра единокровная, пусть и по батюшке. Аесли живет в Гданьске, а не в какой-нибудь отдаленной безымянной крепостице, то и любимая.
Или терпимая, правильнее было бы сказать?
Ее терпят, о ней помнят, за ней признали право на эту жизнь, но притом посадили на поводок, лишив иных, сугубо женских надежд, сделав не то экономкой, не то распорядительницей королевского имущества. Обидно?
И сколько лет понадобилось, чтобы обида переросла в откровенную ненависть?
— Простите, панна Клементина. — Тиана старательно смущалась, но смущение выходило ненатуральным, однако вполне образу соответствующим. — Мы заблудились! Тут столько зеркал! И такие большие! А рамы роскошные совершенно… я никогда не видела, чтобы зеркала золотом обрамляли…
— Позолотой.
— …и еще мне кажется, что оттуда смотрят…
— Кажется.
Сухие слова и взгляд, внимательный, предупреждающий. Губы поджала, точно запирая то, что должно было быть сказано.
— Хотела бы предупредить, панночки, — голос королевской сестры дрогнул, — не стоит разгуливать по этому дому в одиночестве… он очень старый. И заблудиться легко.
Не то она хотела сказать.
А что?
— Если вам что-то понадобится, вызовите горничную. — Панна Клементина остановилась перед глухой, какой-то слишком уж тяжелой с виду дверью. — А теперь, панночки, нас ждут. Надеюсь, вас поставили в известность, что все конкурсантки обязаны носить те наряды, которые для них выберут…
Дверь поддалась не сразу.
Комната.
Огромная, показавшаяся сперва необъятной.
Белые стены. И белый потолок куполом. Белый мраморный пол, белая мебель, пожалуй излишне вычурная, белые вазы и букеты белых же роз. Огромные окна, задернутые полупрозрачной белой кисеей, и зеркала, в которых отражается все та же невыносимая белизна…
— Прошу вас. — Панна Клементина вошла, единственное серое пятно на белом полотне комнаты. — Сейчас вам помогут раздеться…
— Что, совсем? — не удержалась панночка Белопольска, испытывавшая преогромное желание спрятаться. Себастьян ей не позволил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});