– Я согласен, – продолжал он, – что до сих пор тебе приходилось бороться за хлеб насущный, но теперь нет нужды вести такую жизнь – твоему положению позавидовала бы любая женщина в Англии. Если ты не научишься делиться с другими – по собственной воле, не оговаривая для себя никаких особых условий, – то упустишь время, а его у тебя осталось не так уж много. И тогда ты обречена быть несчастной.
– Итак, чтобы уберечься от жизненных несчастий, мне надлежит залезть в кровать к совершенно незнакомому человеку – исключительно в виде одолжения старому другу, только и всего? – огрызнулась я.
Джереми стоило немалых сил сдержаться. От напряжения он покраснел как рак.
– Ты все время уводишь разговор в сторону, твердя одно и то же. А мне и рта не даешь раскрыть, чтобы выслушать, что предлагаю я. Не будет никакого «дельца», никакого соглашения, никакого предложения. Я хочу познакомить тебя с Ричардом Денмэном – вот и все. Мы просто погостим в Солуорп-корте, причем задержимся там ровно на столько, на сколько тебе захочется. Ричард – чуткий, разумный, добрый человек, и если вы понравитесь друг другу, то не вижу причины, почему бы тебе не остаться в Солуорпе, окруженной заботой и вниманием, в которых ты испытываешь такую потребность. К тому же у твоего сына появится товарищ для игр. Он попадет просто в идеальные условия. Да и ты ничем не рискуешь.
– А тебе не приходило в голову, что у твоего Ричарда Денмэна может быть свой взгляд на вторжение в его дом отставной шлюхи ради того, чтобы убить время, пока с полей сражений не вернется ее любовник? – вновь вспылила я.
Джереми даже поперхнулся от ярости.
– Ты отправишься туда в качестве вдовы полковника Спейхауза – да-да, того самого, чье имя носит твой ребенок. В конце концов, в качестве леди, которой ты – видит Бог! – только кажешься. И с тобой там будут обращаться как с леди – до тех пор, пока тебе не вздумается показать себя с другой стороны. Если мы поедем туда и ты увидишь хотя бы малейший повод там задержаться, то в любой момент можно будет сказать, что лондонские туманы вредны для твоего здоровья и тебе нужен свежий деревенский воздух.
Выслушав эту тираду, я, несмотря на всю накопившуюся во мне злость, была вынуждена расхохотаться. Тогда мое здоровье было крепче, чем у лошади, а дымный воздух Лондона с самого рождения был для меня подлинным дуновением жизни.
– Господи, Джереми, что за вздор ты несешь! Стало быть, мне придется сказать, что и вся моя свита на грани смерти? Конечно, я неисправимая эгоистка, но даже мне кажется довольно жестоким отрывать Марту от привычной обстановки и хоронить заживо в какой-то Богом забытой деревне, о которой она, должно быть, и слыхом не слыхивала. Ведь у нее, знаешь ли, тоже есть семья, а Вустершир при всем желании не назовешь столь же удобным для жизни, как Суссекс.
Во взгляде Джереми читалось поистине ослиное упрямство.
– Я просто тронут твоей заботой о Марте. В таком случае почему бы нам не позвать ее и не спросить, что предпочитает она сама?
Реакция Марты была совсем не такой, как я ожидала. Выслушав с хмурым видом Джереми, который, расписав все достоинства предстоящего путешествия, спросил в конце концов о ее мнении на этот счет, она коротко ответила:
– Никаких возражений.
Потом взгляд ее темных глаз переместился на меня.
– Но как же твоя семья, Марта?! – запротестовала я. – Ведь тебе не так-то просто будет видеться с родными, если ты окажешься вместе с нами в этой глуши.
– Коли я им нужна, сами разыщут, – сурово произнесла Марта. – Здесь меня ничто не держит… К тому же, – добавила она веско, – Артуру будет с кем поиграть. Да и вообще, с какой стати нам бояться этих Денмэнов?
Тут я поняла, что два старых мерзавца уже все обговорили за моей спиной. Я имела дело с мощной коалицией.
– Хорошо же! – выкрикнула я напоследок, устав от споров. – Я поеду с тобой, Джереми, но запомни: не может быть и речи ни о каких обязательствах с моей стороны.
– А тебя никто и не просит брать на себя обязательства, – отрезал Джереми, поднявшись с кресла, чтобы отправиться восвояси. – Итак, я принимаюсь за приготовления. Как только завершу дела, дам тебе знать, когда выезжаем.
Он тяжелой поступью вышел из комнаты, явно довольный собой.
После его ухода я напустилась на Марту, призвав на помощь всю свою язвительность:
– А я и не знала, что ты так устала от Лондона. Стоило тебе только сказать мне, и мы уехали бы в Суссекс.
Во взгляде ее не было и тени беспокойства.
– Так будет лучше, – просто сказала она. – Вам же все равно ждать, так не все ли равно где? В конце концов не будет никакой разницы.
И Марта своей мягкой походкой выплыла за дверь.
Так среди ярких красок осени я вновь отправилась в путешествие – на сей раз в сопровождении целой свиты слуг, колясок, детей – совсем маленьких и старых, потому что в дороге Джереми был хуже ребенка. «В самом деле, какая разница, где ждать? – размышляла я, расположившись в тряском экипаже. – Все равно мне суждено ждать Дэвида, и если Ричард Денмэн скрасит мое ожидание, тем лучше. Но я буду, буду ждать!»
16
Ми прибыли в Солуорп-корт через пять дней после того, как выехали из Лондона. От вида буковых рощ, стоявших в осеннем великолепии, захватывало дыхание. Под их сенью прятался длинный приземистый дом в духе эпохи Тюдоров.[30] Это было строгое здание в черно-белых тонах. Свинцовые стекла – стекла продолговатых окон с основательными вертикальными стояками отражали полуденное солнце. Блики сияли, как миллион крохотных огоньков, зажженных в нашу честь. Такая картина приветствовала нас, когда мы подкатили к крыльцу, выехав наконец из старинного парка. Между деревьями мелькнула серая стена крепкой церкви в норманнском стиле. Выйдя из экипажа у мощной дубовой двери особняка, вдобавок обитой гвоздями, мы расслышали далекое приятное журчание ручья.
Дверь отворилась, и на пороге нас встретил сквайр Денмэн, человек лет тридцати восьми, среднего роста и плотного телосложения. Голову его венчала густая копна курчавых каштановых волос, в которых при свете солнца вспыхивали рыжие искорки. Красноватое, обветренное лицо говорило, что Ричард Денмэн не слишком любит сидеть взаперти. Полные, но вместе с тем твердые губы растянулись в веселой улыбке. Лицо его казалось квадратным. Это впечатление усиливали густые темно-рыжие брови, которые, вытянувшись в прямую линию, почти срослись на широкой переносице. Глаза, задорно глядевшие с красного лица, были светло-карими и отливали скорее не зеленью, а янтарем. От всего его облика веяло честностью и основательностью.
Хозяин радушно приветствовал нас и с предупредительностью, которая сразу же показалась мне весьма характерной для него, в первую очередь позаботился о том, чтобы обустроить Марту с ее подопечным в детском крыле дома, где проживал и наследник Денмэна. Пока он хлопотал в детской, я успела осмотреться.