Читать интересную книгу Ночь печали - Фрэнсис Шервуд

— Это храм поклонения дьяволице. — Пуэртокарреро достал бурдюк с вином и отхлебнул немного красной жидкости, чтобы успокоить желудок.

Нуньес посмотрел в окно, прорубленное в стене храма, пытаясь успокоиться и глядя на волны, бившиеся о берег. Даже Исла, которого мало чем можно было шокировать, вышел на крышу, чтобы подышать свежим воздухом. По-прежнему чувствуя тошноту, но, не желая показаться слабым, он вскоре вернулся в зал. Альварадо била крупная дрожь, хотя снаружи сияло солнце, обрушивая на испанцев свои жгучие лучи. Исла знал, что Альварадо трус, но этот пышущий здоровьем юноша всегда был готов пошутить и поднять другим настроение. Вскрикнув, Берналь Диас ткнул пальцем в угол комнаты. Он увидел небольшую глиняную скульптуру: мужчины прижимались друг к другу торсами, и этих мужчин было двадцать.

— Дева Мария и все святые на небесах! — воскликнул отец Ольмедо. — Грехом оскверняют они тела свои.

— Тут содомиты! — крикнул с вершины пирамиды Пуэртокарреро.

— Пуэртокарреро, cállate la boca, por favor. Basta[62], — предупредил Кортес.

— Содомиты! — пронеслось по войскам.

Франсиско, услышав все это, пожал плечами. Он знал людей с подобными пристрастиями, живших в монастыре, и такие братья ничем не отличались от тех, кто спал с женщинами. Франсиско в этом смысле не нравились ни женщины, ни мужчины. Он не был красавцем — толстый, с порванным ухом, сломанным в двух местах носом и вывихнутым плечом — и не ждал, что кто-либо сочтет его привлекательным, хотя и удалился в монастырь не по этой причине. Решение уйти в монастырь Франсиско принял в возрасте десяти лет, и оно было сугубо прагматическим, так как он знал: если хочет вырасти, он должен убраться подальше от своего отца. Франсиско просто стремился к безопасности. В монастыре он нашел чистую любовь Бога.

— Давайте поскорее покинем это место, — сказал Кортес. — Тут призраки.

— Тут призраки! — крикнул вниз Пуэртокарреро.

— Призраки! — повторили войска.

«Адово отродье, ведьмы, вырвавшиеся из преисподней». — Берналь Диас уже обдумывал, какими словами опишет это происшествие.

— Индейцы все-таки не люди, — решил Исла.

Ранее, находясь на борту флагмана, офицеры обсуждали вопрос о том, являются ли индейцы людьми. Куинтаваль, получивший классическое образование в Испании, процитировал Аристотеля, сказав, что некоторые люди не вполне соответствуют человеческой природе, и потому эти полулюди естественным образом становятся рабами. Услышав это, Аду, которому тогда было лишь пятнадцать лет, подумал, что индейцы, как и все другие народы, являлись людьми по природе своей, как каждое животное в лесу является самим собой — обезьяной, птицей, кошкой или змеей. Это рабство делало людей тенями, связывая их существование с плетью и волей хозяина. Впрочем, тогда Аду благоразумно промолчал. Франсиско, возражая против цитаты Куинтаваля из Аристотеля, отметил, что святой Августин не согласился бы с идеей врожденного неравенства. Он мог бы упомянуть и о рассуждениях святого Франциска Ассизского о святости всех созданий Божиих, но члены экспедиции считали святого Франциска сумасшедшим.

— Нет, они все же люди, ведь только люди способны на подобное, способны отрезать руки и ноги и вырезать из тел сердца, — повернувшись к офицерам, заявил Кортес.

— Я не позволю вырезать мне сердце. — У Куинтаваля наконец-то перестали стучать зубы, и он смог хоть что-то сказать. — Я не позволю отрубить и съесть мои руки и ноги. Я хочу умереть в постели, в целости и сохранности, вот что. Губернатор Кубы Веласкес отправил нас в эту экспедицию, чтобы мы спасли участников предыдущих двух походов, нашли здесь рабов и узнали, как здесь обстоят дела с золотом. Я считаю, что мы выполнили свой долг. Мы можем вернуться на Кубу и сообщить, что мы не нашли здесь ни золота, ни рабов, а эти земли населены кровожадными дикарями. Довольно.

— Кровавые людоеды! — крикнул войскам Пуэртокарреро.

— Кровавые людоеды!

— Успокойтесь все. Пуэртокарреро, перестань дурачиться, а ты, Куинтаваль, возьми себя в руки. — Кортес злобно покосился на Куинтаваля, чувствуя, что сейчас сам готов убить и расчленить своих офицеров. — Мы не потерпим трусости в наших войсках. Никто не вырежет вам сердце и не отрубит руки. В конце концов, мы все солдаты, готовые к трудностям. Мы увидели здесь преступления нуждающихся в Слове Христовом.

«Неверные», — подумал Нуньес. Перед тем как взойти по ступеням пирамиды, он заметил, что небольшие хижины в деревеньке неподалеку от храма выглядят обжитыми, хотя людей не было видно. Там не было ни собак, ни индеек, но над дверями домов висел сушеный перец в гирляндах, в тени деревьев стояли большие кувшины со свежей водой, а на сетках сушилась рыба. Нуньес заметил брошенный ткацкий станок рядом с деревом. С него свисала красная ткань, как будто ткач на минутку отошел. Более того, тела в храме не разложились, а значит, этих людей убили совсем недавно. Нуньес был уверен в том, что неверные следили за каждым их движением в храме. Неверные. Так мусульмане называли иноверцев, а теперь этим словом стали пользоваться и христиане. Если неверные индейцы возьмут их в плен, сможет ли он убедить их в том, что он не христианин, а значит, его следует пощадить, ведь он тоже неверный?

— Наша экспедиция исследовательская, Кортес. Мы не должны обращать людей в свою веру. Это не конкиста.

— Куинтаваль, ты всегда остаешься христианином, а значит обязан нести Слово Божие.

Аду тоже знал, что за ними наблюдают. Он видел, как жители деревни прятались в ветвях деревьев, в кустах и за камнями. Если индейцы нападут на испанцев и возьмут их в плен, то сумеет ли он обрести свободу? Сумеет ли он объяснить индейцам, что он лишь раб без собственной воли? Что он не верит в иных богов, кроме богов, живущих в каждом растении и капле воды, в каждом мужчине и каждой женщине, богов, живущих в змеях и даже самой смерти?

Той ночью офицеры ужинали на корабле «Санта-Мария». Они ели твердый хлеб из маниоки, вяленую свинину, испанские оливки, кубинскую гуаву и пойманную днем рыбу, которую они зажарили на костре на побережье. Кортес решил, что они заслужили дополнительную порцию вина. Обсуждая события дня, офицеры пришли к выводу, что убийцы-каннибалы необязательно были амазонками.

— Может быть, это дикари, — предположил Берналь Диас, хотя уже написал в своей книге о женщинах.

— Дикари живут в лесу, — возразил Франсиско, — а не в джунглях. Отшельники уходят из городов, бросая свои дома и имения.

Франсиско таким людям симпатизировал.

Предсказатель Ботелло ел не только мякоть папайи, но и черные зерна с твердой кожурой. Альварадо, достав свой бурдюк с вином, запрокинул голову. Красное вино тонкой струйкой полилось ему в рот. Отблески пламени свечей прыгали по стенам, покачиваясь в такт кораблю. Полная луна висела над черными водами, словно тайный соглядатай их позднего ужина. Луна была печальна, как и Ботелло. Еду к этому ужину готовил Аду вместе с Хуаном и Мануэлем, немыми слугами Куинтаваля с Гаити. Они же мыли посуду и деревянные ложки после еды. У каждого из офицеров был свой нож; они вытирали их о штаны после обеда.

— Дикари в Европе живут в лесах, отращивая длинные бороды и пугая одиноких путников на дорогах. — Ботелло, похоже, собирался рассказать страшную историю. Никто в команде не мог похвастаться встречей с настоящим дикарем.

— А что эти дикари едят? — поинтересовался Альварадо. Он слышал, что они ели мясо пухлых детей.

— Грибы, — ответил Ботелло. — Они едят грибы.

— А ты у нас дикарь? — Исла не отличался дипломатичностью.

— Я был знаком с некоторыми из них, — уклончиво ответил Ботелло, пытаясь выковырять кусок мяса, застрявший у него в зубах, грязным поломанным ногтем.

Нуньес знал, что некоторые сумасшедшие не могли жить в городах, а еще в мире были амазонки, но в отличие от солдат он не верил в то, что где-нибудь на земле обнаружит человека со ступнями на голове и глазами на заднице. Не верил он и в то, что повстречает легендарных христиан, во главе которых когда-то стоял пресвитер Иоанн. Некоторые говорили, что индейцы Юкатана были одним из колен Израилевых, потому что во время предыдущих экспедиций здесь обнаружили пирамиды, подобные тем, что евреи строили в Египте. Индейцы не имели никакого отношения к Индии вопреки тому, что думал Христофор Колумб. Индейцы были индейцами. Да и не делало ли жаркое солнце кожу всех людей одинаково темной?

— Мы, благородные белые люди, посланы Богом для того, чтобы цивилизовать этих созданий. — Кортес поднял деревянную ложку, словно скипетр. — Мы не должны пугать их.

Он говорил с уверенностью не только христианина, но и идальго.

Во время путешествия из Гаваны на Юкатан Куинтаваль рассказал Аду о том, что королева Изабелла даровала рыцарские титулы в Испании, не обращая внимания на род и происхождение, и семья Кортеса заслужила свой статус во время войны с маврами. С другой стороны, семья Куинтаваля могла проследить свою историю до землевладений в Пиренеях. Куинтаваль знал всех своих предков на шесть поколений назад и в случае необходимости мог доказать свое происхождение перед судом инквизиции, смело заявив, что среди его предков не было ни мавров, ни иудеев. Выскочкой и одним из новоиспеченных аристократов являлся не только Кортес. Все остальные присутствующие тоже мало чем могли похвастаться. Так, предки Альварадо вышли из Италии, они несли своих матерей на плечах во время перехода в Испанию. По крайней мере, до Куинтаваля доходили такие слухи. Исла — вообще какой-то странный тип. Никто не знал, откуда он родом, да и по-испански он говорил с заметным акцентом. Может быть, итальянским? Возможно, он итальянский наемник, которого Кортес взял на службу?