губу, Чижуля достала из портфеля июньский номер журнала «Ленинград».
— Страница 88, читай! «Известна контрреволюционная вылазка писателя Берзина, в настоящее время по заслугам исключенного из Союза писателей. Под видом сатиры на буржуазию Берзин обрушивается на нэпманов и «обнэпманившихся»…
Федору Петрову редко отказывало классовое чутье. А вот с Берзиным ошибся. Да и откуда было ему знать, что, будучи в Белоруссии в составе литбригады, Берзин отказался подписать протест Добружской бумажной фабрики против Промпартии, заявив, что «писатели — не прокуроры»? Однако ленинградская Федерация объединений советских писателей квалифицировала поступок Берзина «как скрытую перекличку с врагами пролетарской революции, как проявление политического двурушничества» и потребовала его исключения из Месткома писателей, Литфонда и Ленкублита.
Эти и другие новости из сферы литературы Чижуля привозила из Ленинграда, где училась на курсах «Агитации и техники речи им. Володарского».
— Не стоит торопиться, — ответил Федя на требование Чижули снести Берзина на помойку.
И оказался прав. Прошел июнь, и Берзина восстановили в писателях. Устыдившись, Чижуля прочла роман «Форд» и согласилась с мнением мужа.
Однако 1938 год подтвердил силу ее интуиции.
Берзин, активный член антисоветской правотроцкистской организации, был объявлен врагом народа. К тому времени книги Берзина перекочевали в квартиру Полины Абрамовны, так что уничтожение вражеской литературы лежало на ней.
Обвязав всего Берзина шпагатом, она отнесла его под покровом тьмы на другой конец двора и выкинула в общий для всех жителей дома контейнер.
Под тем же покровом тьмы 10 февраля 1938 года Юлия Берзина выведут из дома № 9 по каналу Грибоедова. В свою квартиру № 18 он уже никогда не вернется. Хотя число «18» — счастливое, по гематрии оно означает «жизнь».
Раз, два, три, четыре — мы сидели на квартире,
Вдруг послышался звонок, и приходит к нам стрелок.
С ним агент и управдом, перерыли все вверх дном.
Перерыли все подушки, под кроватью все игрушки,
А потом они ушли и… папашу увели.
Раз, два, три, четыре, пять — через день пришли опять.
Перерыв квартиру нашу, увели с собой мамашу!
Завтра явятся за мной.
Считалочку, сочиненную Юлием Берзиным, сохранил в памяти актер Георгий Жженов, сокамерник по восьмимесячному сидению в «Крестах».
«Юлик Берзин — барометр камеры, всегда показывавший „ясно-солнечно“. Щуплый, с чахлой рыжей бороденкой (так путно и не выросшей на тюремных харчах), похожий на доброго гнома, неиссякаемый кладезь хохм и анекдотов — улыбчивый Юлик, с библейской печалинкой, навечно застрявшей в глубине светлых глаз… Как сложилась твоя судьба? Жив ли ты? Сдюжил ли восьмилетний „подарок“ Особого Совещания?»
Увы, не сдюжил. Восемь лет, проведенных в магаданском исправительно-трудовом лагере, не оказали на него воспитательного воздействия. По свидетельству лагерников, Берзин „в двадцатых числах января 1942 года в столовой в присутствии Полякова и других заключенных высказался так: «На фронте смерть наступает мгновенно, здесь на Колыме лагерь для заключенных тоже сулит смерть, но в рассрочку. Большой эксперимент над кроликами!“»
«За проведение среди заключенных антисоветской, клеветнической, профашистской агитации» военный трибунал войск НКВД при Дальстрое приговорил его к расстрелу. Он был убит 11 июня 1942 года.
В том же феврале 1938 года Федор Петров вступит в отчаянную битву по спасению Чижули, ошельмованной врагами-газетчиками. К Берзину это не имеет никакого отношения. Однако события, на первый взгляд ничем не связанные, в любой момент могут обрести опасную казуальность.
Главное, не поддаваться на провокации ложных попутчиков, держать ухо востро. «Преобладающим типом попутчика является писатель, который в литературе искажает революцию, зачастую клевещет на нее, который пропитан духом национализма, великодержавности, мистицизма… Такого рода литература направлена против пролетарской революции».
«Старые новости, — возразила бы кособокая старушенция. — 1925 год. Резолюции I Всесоюзной конференции пролетарских писателей. — Флотский в днях путался, а ты годами манипулируешь. Да еще какими! Годами стремительных перемен».
Свежие новости
Сын Иисуса Христа вот уже целый месяц живет у фонтана на Вашингтон-сквер в Нью-Йорке. Там у него стол, шесть стульев, розовое кресло, пляжный зонтик и чучело носорога, которое служит ему подушкой. Мало того: в знак солидарности с движением Black Lives Matter он раздевается догола на глазах у прохожих и принимает душ в фонтане. Это считается крещением. После убийства чернокожего белым полицейским народ Америки стал толерантным, насильно из фонтана не вытащишь. А уговоры одеться и сменить дислокацию на Сына Спасителя не действуют. Ответ один: «Ерунда!»
Вот и она твердит себе «Ерунда!», но как представит, что сейчас сюда войдет та самая Шуля, которая знала Алексея Федоровича лично, и будет рыться в чемоданах, — руки делаются липкими и капли Баха не помогают.
— Арон, мне страшно, приезжай!
— Сейчас никак. Напишу, когда выеду из больницы.
— Что-то случилось?
— Ничего не случилось. Рутина.
Хорошее слово. Рутина лучше, чем ерунда.