Читать интересную книгу Второе пророчество - Татьяна Устименко

— Остерегайся богов, девочка моя, — испуганно взмолился Калеб, — они могут отомстить!

— Человека карают лишь те боги, в которых он верит! — небрежно отмахнулась я.

— Ты не веришь в Митру? — поперхнулся лугару, взирая на меня со смесью осуждения и тревоги. — Ты, воплощенное второе пророчество, носительница наших надежд и чаяний?..

— Я верю в стихийные бедствия, — криво ухмыльнулась я, — и в силу человеческого разума, а посему постараюсь совершить все возможное и невозможное, дабы предотвратить надвигающуюся катастрофу!

— Невозможно спасти всех! — заполошно замахал руками Калеб. — Спаси свой народ, умоляю тебя…

— Всех или никого! — непреклонно заявила я.

— Нет, — лугару внезапно успокоился и заговорил как прежде, безмятежно и тягуче, — как и у всех нас, в твоей груди бьется сердце волка, но отнюдь не человека. А волки не признают сострадания, ими управляют только инстинкты, направленные на выживание их вида.

— Разве? — Я приложила руку к груди и тут же ощутила размеренные ритмичные удары. — Я не хочу становиться бездушной хищницей! Клянусь, при любых условиях и в любых обстоятельствах я всегда останусь человеком — добрым, любящим и милосердным!

— Не зарекайся! — с умилением шепнул Калеб. — Ты горяча, совсем как мой Бела, и прекрасна, как твоя мать Людвига!

«Людвига? — мысленно удивилась я. — Странно, но я почему-то так и не запомнила имени матери… Да, так оно и есть, я ведь его уже слышала, причем — многократно. Где, когда и от кого услышала я его в первый раз? Точно — не от деда…» Не знаю почему, но имя покойной матери вселило в мою душу чувство неясной тревоги.

— Рейн тоже волк, — категорично отчеканила я, — но он не убил меня, а, наоборот, помог мне, защитил…

— Рейн — волк? — презрительно хохотнул Калеб. — О, дорогая, мы ненавидим Изгоя. Я никогда не поверю в то, что Рейнгольд фон Берг — единокровный сын Ханны. Рейн носит фамилию своего человеческого отца — он слишком непохож на нас, но и на людей тоже. Он — зверь. Нутром чую — он мне не родной. А еще он в некотором роде тоже выродок, почище мутанта Логана!

Меня захлестнул гнев.

— Он меня спас! — с нажимом повторила я.

Но Калеб продолжал упрямо качать седой головой:

— Не доверяй Изгою, моя дорогая! Если зверь съел твоего врага, то это еще не значит, что он стал твоим другом!

Признаюсь откровенно, в тот миг мне самой хотелось наброситься на несговорчивого старика и перегрызть ему горло от обиды за Рейна. Воспоминания о проведенной с ним ночи все еще были слишком свежи и болезненны. Я так живо помнила наши ночные поцелуи и объятия, его белое тело, соединившееся с моим, нашу любовь, сделавшую нас единым целым — страдающим и неразделимым. О, как противно мне было слушать всю эту злостную напраслину, возводимую на моего любимого, а поэтому я просто закрыла уши руками и наотрез отказалась внимать доводам своего родственника. Калеб печально усмехнулся и замолчал, он все понял… Увы, если бы я тогда последовала его советам, то скольких бед избежала бы в будущем… Жаль, что мне не хватило благоразумия и опыта. Да и что такое личный жизненный опыт, как не масса ценных знаний о том, каким образом НЕ надо вести себя в ситуациях, которые никогда больше не повторятся?

С небольшим запозданием я все же поняла, что, коснувшись личности Рейна, мы завели нашу беседу в тупик, и посему решила сменить тему разговора:

— Но у вас есть какие-нибудь обоснованные предположения относительно характера надвигающегося бедствия?

— Слишком расплывчатые, — с готовностью ответил лугару. — Боюсь, нас ждет катастрофа поистине вселенского масштаба, и ни одна сила в мире уже не сможет ее предотвратить!

— Почему? — полюбопытствовала я.

— Посуди сама, — начал отгибать пальцы Калеб. — В сентябре две тысячи пятого года тропический ураган с красивым женским именем Катрина стер с лица Земли цветущий американский город Южный Орлеан. Европа пережила небывалые наводнения и зной, а в две тысячи седьмом — самую теплую за всю свою историю зиму. Во всех странах за последние пятнадцать лет общее количество катаклизмов и неблагоприятных природных явлений возросло втрое. Что происходит с нашей планетой? Я полагаю — грядет наш последний день!

— Да, факты — вещь упрямая, с ними не поспоришь, — согласилась я. — Но, — тут я скорчила грозную физиономию, — ты вот никогда не задумывался: почему все иностранцы, что-либо перечисляя, отгибают пальцы наружу, а мы, русские, загибаем их внутрь, к ладони?

Лицо Калеба недоуменно вытянулось. То ли до него просто не доходила моя логика, то ли, не поняв примененной мною ассоциативной цепочки, он посчитал меня слабоумной дурочкой…

— Нет, — наконец выдавил он, — не задумывался…

— А все потому, что, исчерпав доводы и сжав руку в кулак, мы всегда оставляем за собой последнюю возможность засандалить энтим комплектом, составленным из пяти полновесных аргументов, в морду тугодуму-врагу! — победно выпалила я.

Калеб запрокинул голову и весело расхохотался.

— Порази меня стрела Аримана, — отсмеявшись и утирая навернувшиеся на глаза слезы, ругнулся он, — твоя смелость и оптимизм произвели на меня неизгладимое впечатление. Тебя не так-то легко запугать, девочка моя! Мы живем в этом мире так давно, что уже разучились испытывать бурные эмоции и покрылись коркой равнодушия. Но ты, — он смотрел на меня с восторгом, — так молода и энергична, что, наверное, способна совершить многое, не доступное никому из нас. К тому же ты остроумна и находчива. Если хочешь, чтобы твои слова расслышали, — говори громко. Если хочешь, чтобы тебя слушали, — говори по делу, чтобы понимали — говори просто, чтобы уважали — говори честно, чтобы не забывали — говори умно. А если хочешь добиться всего этого сразу — говори смешно! Да благословит тебя судьба, девочка моя! — Он растроганно поцеловал меня в лоб. — Теперь я уверовал в твою удачливость! Прими это, — он протянул мне тонкую черную папку, — здесь хранятся документы, собранные твоим дедом. Возможно, они тебе пригодятся.

Я приняла дорогой подарок и только собиралась произнести слова благодарности, как вдруг до моего слуха донесся торопливый топот чьих-то подбитых железными подковками сапог, эхом разлетающийся под сводами просторного храма.

Калеб тоже услышал эти звуки и напрягся.

— Кто посмел нарушить наше уединение? — гневно начал он, но не успел договорить.

В Святилище ворвался растрепанный, тяжело дышащий Дьюла.

— Бегите, спасайтесь! — закричал он, обращаясь к нам. — Они — приближаются!..

Одним резким движением руки Дьюла мгновенно оттолкнул меня к себе за спину, и теперь мне приходилось привставать на цыпочки, пытаясь из-за его широкого плеча разглядеть происходящее в храме. Прижимая к груди черную папку с собранными дедом документами, я шокировано косилась на лица обоих лугару, страшно исказившиеся и принявшие вид настоящих звериных морд. Прекрасные черты молодого Дьюлы нереально вытянулись и покрылись серебристой шерстью, оскаленные клыки — каждый с мой палец размером — угрожающе щелкнули. Худые скулы Калеба выпятились и заострились, буквально у меня на глазах обрастая бурой щетиной матерого волка. Люди, еще минуту назад стоящие рядом со мной, исчезли, превратившись в могучих зверей. Но при этом когтистая рука Дьюлы продолжала по-прежнему крепко сжимать обнаженный меч, ничуть не утратив ни прежней человеческой гибкости, ни годами нарабатываемых воинских навыков. Я получила уникальную возможность наблюдать поистине невероятный симбиоз, вобравший в себя все лучшее, что только могла дать природа, искусно соединившая в облике лугару человеческий разум с волчьей силой и неустрашимостью.

— Не высовывайся вперед, не рискуй своей жизнью! — требовательно прикрикнул Дьюла, притискивая меня к стене.

— А ты? — возмутилась я, безрезультатно молотя кулаками в его непоколебимые, будто скала, лопатки. — Ты готов умереть?

— Это наш священный долг — защищать чаладанью! — ответил вместо него Калеб. — Ибо мы — твои воины!

Я уже хотела выдать какую-нибудь колкость, как внезапно чуть не прикусила свой не в меру болтливый язык, увидев группу появившихся в Святилище людей…

Странную делегацию возглавлял невысокий щуплый мужчина, одетый в щегольской полушубок военного образца. Особое внимание обращали на себя его новенькие хромовые сапоги, начищенные до зеркального блеска. На нервном подвижном лице наглого гостя выделялись темные куцые усики и характерно зализанная на лоб челка, плотно прилегающая к угловатому черепу. Я не сдержала глумливой улыбки, потому что этот самовлюбленный франт весьма смахивал на портрет Адольфа Гитлера, являя собой гротескную пародию на внешность фюрера. Следом за самозваным двойником нацистского лидера шла высокая бесцветная женщина, чья легкая походка выдавала в ней опытного наемного бойца. На краткий миг наши глаза встретились, и я вздрогнула от отвращения, интуитивно поняв — этой холодной, как змея, твари неведомы милосердие и жалость, а любовь к убийствам стала неотъемлемой частью ее натуры, затмевая все прочие качества и желания. Белобрысая убийца с презрением оглядела мой макияж и спускающиеся на плечи косы, одним мимолетным взмахом ресниц давая понять, какое низкое место занимаю я в ее личном ранге о значимости личностей — практически нулевое. Сию чрезвычайно своеобразную парочку сопровождали десяток автоматчиков.