– Очень похоже на то.
– Так вот, если бы нашелся кто-нибудь, кто выследил бы его или хоть напал на след... Но тут-то и загвоздка. Больше всего нам нужен теперь хороший следопыт, а во всем гарнизоне не найти ни одного.
– Но есть же в долине еще охотники, и не только на бизонов. Неужели среди них не найти подходящего?
– Конечно, охотники есть, и, говорят, никто из них не сочувствует этому преступнику. Да только боюсь, все они нам не годятся. Нам нужен такой, чтоб ему хватало и ловкости и отваги, тут чем-нибудь одним не обойтись. Они его крепко ненавидят, но и боятся тоже. Есть, правда, один, – я слышал о нем кое-что, как раз такой человек, какой нам нужен. Он не побоится встречи не то что с Карлосом, но и с самим чертом. Ну, а насчет ловкости и всяких там индейских хитростей – так у него среди охотников репутация еще солиднее, чем у Карлоса.
– А кто он такой?
– Их двое, они неразлучны. Один – мулат, он прежде был в рабстве у американцев. Он беглый, и конечно, ненавидит все, что ему напоминает о его хозяевах. А нашего охотника он, говорят, ненавидит лютой ненавистью. Отчасти все из-за тех же воспоминаний о прошлом, а отчасти потому, что завидует охотничьей славе Карлоса. Так или иначе, а нам это на руку. Его дружок тоже вроде мулата: он самбо – сын негра и индианки с побережья Матамораса или Тампико. Он давно уже в наших краях, а как он сюда попал, никто не знает. Только этот самбо и мулат с давних пор неразлучны: живут вместе, вместе охотятся и горой стоят друг за друга. Оба они здоровенные молодцы, и хитрости им тоже хватает. Но мулат у них первый – из них двоих он первый подлец. Совесть их обоих не очень-то обременяет. Словом, они-то нам и нужны.
– Тогда почему бы нам их сейчас же не заполучить?
– В том-то и беда, что сейчас их здесь нет. Они на охоте. Они понемногу прислуживают миссии: поставляют святым отцам оленину и всякую другую дичь. Теперь, видно, наши смиренные, воздержанные монахи вздумали полакомиться бизоньими языками – у них есть какой-то там особенный рецепт – и послали своих охотников за свежей дичью.
– А давно они ушли, не знаете?
– Да уж несколько недель назад, задолго до того, как возвратился Карлос.
– Тогда, может быть, они скоро вернутся?
– Очень возможно. Пожалуй, я поеду сейчас в миссию, разузнаю поточнее.
– Поезжайте. Хорошо бы нам их заполучить. По вашему описанию выходит, что эти два молодчика стоят всего нашего гарнизона. Не теряйте времени.
– Ни минуты не потеряю, – ответил Робладо. И, наклонившись над парапетом, крикнул: – Эй, Хосе! Коня!
Вскоре пришел вестовой и доложил, что лошадь оседлана. Робладо уже шагнул к лестнице, но тут навстречу ему над каменным полом асотеи показалась коротко остриженная голова с выбритой на темени круглой, как плешь, тонзурой. Еще мгновение – и на асотее появился сам отец Хоакин, учтивый и улыбающийся.
Глава L
Это тот самый служитель церкви, который присутствовал на праздничном обеде в крепости в день святого Иоанна. Он старший из двух отцов иезуитов и безраздельно хозяйничает в миссии. Младший его собрат, отец Хорхе, поселился в Сан-Ильдефонсо недавно, тогда как отец Хоакин заправляет миссией почти с самого ее основания. Он здесь старожил и поэтому знает всю подноготную каждого жителя долины. К семье Карлоса, охотника на бизонов, он почему-то всегда питал глубокую неприязнь, которую и обнаружил в тот вечер на обеде у Вискарры, хотя и не объяснил, чем она вызвана. Он ненавидит «белоголовых» совсем не потому, что считает их еретиками, отец Хоакин в душе не придает подобным вещам никакого значения, хотя всегда грозно обрушивается на отступников церкви. Его религиозное рвение – это чистейшее лицемерие и мирская хитрость. Нет такого порока, распространенного в долине Сан-Ильдефонсо, которому не предавался бы больше всех отец Хоакин. Он искусный игрок в монте и при случае не прочь смошенничать, он авторитетнейший судья в петушиных гонках и всегда готов поставить несколько золотых. Но это еще не все, чем может похвастаться святой отец. Бывая под хмельком – а это не редкость, – он любит рассказывать о своих любовных похождениях в молодости и даже совсем недавно. И хотя новообращенным при миссии полагалось бы быть темнокожими тагносами, там постоянно вертятся несколько юных метисов, мальчишек и девчонок, которых здесь называют племянницами и племянниками отца Хоакина.
Вы, наверно, считаете, что все это сильно преувеличено.
Можно ли себе представить, чтобы какой-нибудь почтенный священник пользовался уважением своей паствы, ведя такой образ жизни? И я бы так думал, если бы мне не привелось собственными глазами наблюдать нравы духовенства Мексики. Безнравственность отца Хоакина – отнюдь не исключение в среде его собратьев. Напротив, это явление очень распространенное, можно даже сказать – общее правило.
Итак, совсем не религиозный пыл восстановил монаха против семьи бедного охотника, ничуть не бывало. Он затаил злобу еще против покойного главы семьи: иезуиту порядком доставалось от него при прежнем коменданте.
Отец Хоакин взошел на асотею суетливый и озабоченный, ему явно не терпелось рассказать какую-то новость, и, судя по его торжествующей улыбке, он заранее предвкушал впечатление, которое произведет эта новость на слушателей.
– Добрый день, святой отец!.. Добрый день, ваше преподобие! – в один голос сказали комендант и Робладо.
– Добрый день, дети мои! – ответил иезуит.
– Вы пришли очень кстати, святой отец, – сказал Робладо. Вы избавили меня от поездки в миссию – я как раз собирался к вам.
– Что ж, если бы вы пришли, капитан, я угостил бы вас отменным завтраком. Мы наконец получили бизоньи языки.
– Вот как! – разом воскликнули Вискарра и Робладо с таким оживлением, что отец Хоакин даже удивился.
– Ах вы, разбойники прожорливые! Понимаю, к чему вы клоните. Вы не прочь получить от меня несколько штучек. Так знайте, что вы и ломтика не получите, пока не дадите мне чего-нибудь промыть пыль в глотке. Я умираю от жажды!
Офицеры громко расхохотались:
– А чего бы вам хотелось, святой отец?
– Погодите, дайте подумать... Ага! Стаканчик того самого бордо, которое вам недавно прислали.
Принесли вина; отец Хоакин выпил залпом целый стакан и причмокнул губами как знаток, вполне оценивший достоинства напитка.
– Прекрасно! Превосходно! – воскликнул он и возвел глаза к небу, как будто все хорошее исходит оттуда и туда возвращается.
– Так вы получили бизоньи языки? – нетерпеливо спросил Робладо. – Значит, ваши охотники вернулись?