Читать интересную книгу История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656 - Олег Большаков

Сомнительно, чтобы Усман так неприкрыто цинично ответил старым сотоварищам. Перед нами, скорее всего, исторический анекдот, в котором отразилось расхожее мнение о том, как должен был ответить Усман в свете его политики, тем более что сходные высказывания приписываются Усману в связи с совершенно иными ситуациями [+54]. Однако не приходится сомневаться, что старые соратники пытались его увещевать, и что в каком-то случае он высказался в таком роде.

Вскоре после скандального смещения ал-Валида начались открытые конфликты Усмана со старой гвардией ислама. Причины этих конфликтов объясняются разноречиво, некоторые из них явно преувеличены противниками Усмана, а разобраться в их нарастании невозможно из-за отсутствия точных хронологических привязок.

Одним из первых возник конфликт с Абу Зарром, претендовавшим на то, что он — один из первых последователей Мухаммада [+55]. Осуждая Му’авийу за то, что тот стал называть общественную казну вместо мал ал-муслимин («средства мусульман») мал Аллах («средства Аллаха»), узурпируя таким образом права мусульман, Абу Зарр одновременно публично обличал богачей, грозил, что их будут утюжить в аду раскаленным железом. Эти проповеди так возбуждали бедняков, что Му’авийа выслал его в Медину. Абу Зарр пытался убедить Усмана нечестивости обогащения, но Усман ответил: «Эй, Абу Зарр, я сам решу, что мне надо делать, и возьму, что следует, с подданных, и не принуждай их к воздержанию» [+56].

Усман отнесся к Абу Зарру как к безвредному чудаку и отослал его в ар-Рабазу, дав для пропитания несколько верблюдов и небольшое стадо овец. Абу Зарр не пытался вырваться оттуда или собрать вокруг себя какую-то группу сторонников и мирно «умер отшельником в середине июля 652 г. [+57], но противники Усмана зачли ему ссылку Абу Зарра в список прегрешений.

Менее ясны причины ссоры между Усманом и Абдаллахом б. Мас’удом, одним из главных хранителей Корана и многолетним казначеем Куфы. Наиболее вероятной причиной можно считать уничтожение Усманом его списка Корана после составления канонического текста [+58]. Не приходится сомневаться, что при этом Абдаллах сказал халифу немало резких слов. В ответ халиф запретил ему выезд из Медины и прекратил выплату жалованья (а может быть, и сам Ибн Мас’уд из гордости отказался его получать). Вскоре Абдаллах тяжело заболел и умер (в 32/652-53 г.), так и не примирившись с бывшим соратником [+59].

Неуважительное отношение халифа к ветеранам ислама привело к разрыву отношений между ним и Абдаррахманом б. Ауфом. Абдаррахман перестал разговаривать с ним, тот, в свою очередь, перестал подпускать верблюдов Абдаррахмана к своему колодцу [+60]. Были, конечно, всякие пересуды в Медине, рождались слухи, некоторые сообщения источников явно фиксируют не факты, а слухи.

После смерти Абдаррахмана в том же, 32/652-53 г. наиболее авторитетной фигурой в мусульманской общине стал Али б. Абу Талиб. Его преимуществом помимо близости к пророку было то, что, не занимая никаких административных постов, он не создавал поводов настроить людей против себя строгостью, наказаниями или несправедливостью (это — преимущество всякой оппозиции перед стоящими у власти), более того, он нередко выступал защитником обиженных, хотя при всем том, насколько можно судить по источникам, не проявлял открытой враждебности к халифу.

Главная опасность грозила халифу все же не от старых сподвижников пророка и не от мединцев, а из гарнизонных городов, где рядовые воины и некурайшиты выступали против претензий курайшитов и мединской верхушки на монопольное распоряжение завоеванными землями и средствами государственной казны. Это глухое недовольство сначала прорывалось в форме конфликтов с властью отдельных наиболее решительных противников проводимой ею политики и обострялось высокомерием наместников.

Главным очагом недовольства представляется Куфа. Впрочем, такое впечатление может порождаться тем, что основная масса информации об этом периоде восходит к куфийским историкам. Вождем недовольных здесь был Малик б. ал-Харис по прозвищу ал-Аштар, участник завоевания Сирии, приехавший в Куфу из Медины вместе с Са’идом б. ал-Асом [+61]. Первое открытое столкновение произошло в 33/653 г., когда на одной из вечерних бесед в резиденции Са’ида, куда приглашались знать и знатоки Корана (ал-курра), зашел спор о том, кому принадлежит Савад Ирака. Начальник стражи Са’ида льстиво высказался в пользу амира, ал-Аштар вспылил, а Са’ид подбавил масла в огонь, заявив, что Савад — сад курайшитов. Спор кончился дракой, в которой ал-Аштар и его сторонники избили начальника стражи и вступившегося за него отца до потери сознания. Их соплеменник, Тулайха, привел своих асадитов к дворцу, против них выступили другие племена, свалка в приемном зале наместника чуть не кончилась сражением [+62].

Са’ид перестал приглашать ал-Аштара и его друзей на вечерние беседы, но это только ухудшило обстановку, недовольные стали собираться в домах и квартальных мечетях, обрастая кругом сторонников. Затем благочестивцы из окружения ал-Аштара отправили Усману письмо, полное увещеваний, в котором, в частности, писали: «Заклинаем тебя Аллахом подумать об общине Мухаммада, ведь мы боимся, что расстроится ее дело твоими руками, потому что ты посадил на шеи людям своих собратьев» [+63]. Храбрости подписать это письмо обличителям не хватило. Лишь юный Ка’б б. Абда написал письмо такого же содержания от своего имени. Усман потребовал прислать его в Медину, где между ними произошел знаменательный разговор. Посмотрев на юношу, Усман сказал: «Это ты-то наставляешь на истину меня, читавшего Книгу Аллаха, когда ты еще был в чреслах многобожника!» Ка’б дерзко ответил ему: «Если человек читал Книгу Аллаха и не поступает согласно ей, то это только свидетельствует против него!» Усман приказал дать ему 20 плетей и выслал в Дунбавенд [+64].

В этом разговоре, даже если он и передан в источнике с некоторыми прикрасами, отразилась новая ситуация, сложившаяся в мусульманском обществе: два десятилетия ближайшие сподвижники пророка считали себя монопольными хранителями и толкователями духа и буквы ислама, а за это время выросло новое поколение, убежденное в своем праве понимать его самостоятельно, даже вступая в спор с ветеранами ислама.

Вдобавок к этому в новых центрах, где было много новообращенных, воспитанных в иной, мистически более изощренной религиозной среде, прежние положения веры приобретали новое их понимание, в духе привычных представлений общества, в котором были воспитаны неофиты до их обращения. В частности, это касалось восприятия пророческой миссии Мухаммада.

Как уже говорилось, Мухаммад не претендовал на то, что ему даны сверхъестественные способности. Свою миссию он видел в точной передаче ниспосылаемых через него откровений. Вся задача заключалась в том, чтобы донести их без утайки до всех соплеменников, до всех арабов.

Для самого Мухаммада, его близких и последователей он был обычным человеком, но облеченным доверием Всевышнего, простым смертным, кончина которого не сопровождалась никакими знамениями. Поэтому власть над общиной не обусловливалась каким-либо сакральным актом, передача ее от халифа к халифу была политическим актом.

Но для нового поколения, и особенно, для новообращенных из христиан и иудеев, да даже из зороастрийцев, привыкших к идее сакральности царской власти, вероучитель был немыслим без ауры благодати, он приобретал у них черты богочеловека и мессии. Он оказывался не передатчиком диктуемого свыше, а хранителем сокровенного знания, недоступного простым смертным и передаваемого от избранного к избранному. Эта идея в корне противоречила учению Мухаммада, для которого скрыть часть откровения от общины было немыслимо.

Из той же среды скорее всего могла прийти и идея династийного наследования сокровенного знания, поскольку у подавляющей массы арабов наследственная «царская» власть не вызывала симпатий.

Первым, насколько мы знаем, идею династийного наследования сокровенного знания стал проповедовать Абдаллах б. Саба (Ибн ас-Сауда), йеменский иудей, принявший ислам при Усмане. Судя по сообщениям о содержании его проповедей, он с первых лет стал называть Али духовным наследником Мухаммада [+65]. В это трудно поверить, поскольку Али как политическая фигура вряд ли появлялся в расчетах противоборствующих группировок до 32 г. х., до смерти Абдаррахмана б. Ауфа, а религиозно-теоретическое обоснование его прав могло появиться лишь несколько лет спустя. Если же у Али и его сторонников появились в это время притязания на халифат, то обоснования были политическими.

Пока же главная угроза существующей власти исходила из провинций. Усман пытался приглушить смуту, вырывая зачинщиков из родной среды и переводя в другие провинции. Так, в 33/653 г. по просьбе наместника Куфы Усман перевел группу недовольных во главе с ал-Аштаром в Сирию. Однако все попытки Му’авии умиротворить их оказались безуспешными. Все кончилось тем, что во время одного горячего спора Му’авийу схватили за бороду и чуть не побили. Смутьянов отправили в какой-то приморский гарнизон на границе с Византией, а часть — в Джезиру, но все это только подогрело страсти в Куфе [+66].