Шрифт:
Интервал:
Закладка:
КОДИФИКАЦИЯ ТЕКСТА КОРАНА
Важнейшим вкладом Усмана в формирование ислама было издание стандартного текста Корана. Записи проповедей Мухаммада еще при жизни вели его секретари Убайй б. Ка’б и Зайд б. Сабит; фиксировали их в письменном виде и некоторые его сподвижники и близкие, такие, как Али, Абдаллах б. Мас’уд, какие-то записи имелись у его жен: Аиши, Хафсы и Умм| Саламы. Значительная часть мусульман хранила и передавала, проповеди изустно, затем они для памяти записывались на различном подручном материале: черепках, коже, бараньих лопатках. Ни о каком сводном тексте речи быть не могло.
Согласно (мусульманской исторической традиции, первую попытку письменной фиксации всего объема проповедей предпринял Абу Бакр после битвы в «саду смерти», когда погибло много устных хранителей Корана (см. т. 1, с. 198 — 199). Может быть, главным результатом этой инициативы была лишь активизация записи того, что прежде держалось в памяти.
Понятно, что при всем благоговении перед текстом откровения объем хранившегося в памяти и в записях разных людей, которых к тому же завоевательные походы разбросали по обширной территории, был различным, а в совпадающем объеме текста имелось множество мелких и крупных разночтений.
Ко времени Усмана каждый из крупных провинциальных центров имел свою, авторитетную для него редакцию: в Басре это была редакция Абу Мусы ал-Аш’ари, в Куфе — Абдаллаха б. Мас’уда, в Сирии — Убаййа б. Ка’ба. В Медине каноническими считались, по-видимому, списки Зайда б. Сабита и Хафсы или же существовал какой-то иной общепринятый в среде старейших сподвижников свод текста, так как ни о каких текстологических разногласиях в Медине не сообщается. В спорных случаях опрашивали несколько авторитетов: «Слышал ли ты, как посланник Аллаха сказал то-то и то-то?» — их подтверждения было достаточно.
Иначе обстояло дело в провинциях. Наметившееся к этому времени политическое соперничество между ними отражалось и в спорах о тексте Корана. Как сообщает один из ранних средневековых знатоков истории текста Корана, острота разногласий в Куфе доходила до того, что в одном углу мечети собирались для чтения Корана «по Абу Мусе», а в другом — по «Ибн Мас’уду». Очевидцы подобных споров обратились к Усману с предложением утвердить текст, который был бы принят всеми и снял бы опасные разногласия [+11].
Усман предложил всем принести имеющиеся у них записи и, положив в основу списки Зайда и Хафсы, составил сводный текст. С этого списка были сделаны несколько копий и разосланы в крупнейшие гарнизонные города, остальные списки было приказано уничтожить.
Композицию этой, так называемой Усмановской редакции Корана нельзя признать удачной. Материал в ней был расположен не в хронологическом порядке, а по размеру главок (сур) — от самой длинной суры «Корова» в 286 стихов (айатов) [*1] до небольших сур-молитв в 3 — 6 айатов. В нарушение этого принципа в начало была помещена сура-молитва «Фатиха» («Открывающая»):
«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. 1) Хвала Аллаху, Господу миров, 2) милостивому, милосердному, 3) царю в день суда! 4) Тебе мы поклоняемся и просим помочь! 5) Веди нас по дороге прямой, 6) по дороге тех, кого Ты облагодетельствовал, — 7) не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших».
Как свидетельствуют средневековые знатоки истории текста Корана, «Фатиха» отсутствовала в своде Абдаллаха б. Мас’уда, так же как завершающие две суры-молитвы (113-я и 114-я) [+12]. Сообщаемый этими знатоками перечень сур свода Ибн Мас’уда и Убаййа свидетельствует, что, несмотря на все различия, общий принцип расположения сур был тот же, что в Усмановской редакции. И во всех случаях Коран начинался (если не считать «Фатиху») с первой мединской суры «Корова» [+13]. Это позволяет предполагать, что такой порядок сложился на раннем этапе письменной фиксации, скорее всего в первые годы хиджры, а не был установлен при Усмане.
Несмотря на распоряжение уничтожить индивидуальные списки, многие из них сохранились и находили приверженцев. По утверждению некоторых источников, отказался уничтожить свой список Ибн Мас’уд, говоря: «Да я читал [слышанные] из уст посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, семьдесят сур, когда Зайд ибн Сабит с двумя косичками еще играл с мальчишками» [+14]. Можно понять его возмущение предпочтением, оказанным списку Зайда, ведь он действительно слышал и заучивал откровения в пору гонений, хранил свои записи как драгоценную реликвию, а их приговорили к уничтожению, предпочтя записи мальчишки. Сохранились также отдельные копии других провинциальных списков, которыми пользовались составители первых комментариев к Корану. Но все они после утверждения канонического текста утратили прежнее значение.
Другие нововведения Усмана касались внешней стороны обрядности: он добавил третий призыв к молитве и вместо двух рак’атов молитвы в Мина стал делать четыре [+15].
НАЗРЕВАНИЕ КОНФЛИКТА
Интенсивное обогащение верхушки мусульманского общества и победоносное шествие арабских армий, сопровождавшие все годы правления Усмана, составляют фасадную сторону событий этого времени, за которой скрывается малоприметный процесс внутреннего развития государства, протекавший не столь однозначно, как завоевания, и приведший Халифат к серьезному внутреннему кризису.
Как отмечают средневековые историки, первые шесть лет правления Усмана, т. е. примерно до 650 г., не вызывали недовольства мусульман, затем начинаются не вполне ясные конфликты, которые в источниках излагаются как следствие дурных решений халифа, нарушавшего клятвенные обещания, данные при его избрании.
Усман действительно не всегда поступал осмотрительно и со временем утратил представление о границах своей власти, но несомненно, что в основе конфликтов, возникших в начале пятидесятых годов, лежали глубинные социально-экономические процессы.
Какие же внутренние процессы происходили в мусульмане обществе за парадным фасадом военных успехов? Прежде всего следует сказать, что в этот период еще не произошло полного совпадения государства и мусульманской общины. Последняя не столько управляла государством, сколько пользовалась продуктами его деятельности. Разнообразные государственные и территориальные образования, объединенные в Халифате силой оружия, имели свои автономные, веками складывавшиеся административно-фискальные и хозяйственные механизмы, которые продолжали надежно функционировать, невзирая на смены высшей власти (если только она не пыталась разрушить их улучшениями) [+16]. Халифам не было нужды задумываться над организацией производства на новых началах. Взаимоотношения этих систем с мусульманской властью были красноречиво сформулированы в договоре с жителями Мерва: «На них лежит раскладка дани, а на мусульманах — только ее получение» [+17]. Главной заботой халифа было не устроение государства, а получение и распределение доходов.
Как мы видели, проблему распределения получаемых налоговых поступлений Умар решил более или менее удовлетворительно, но только применительно к нуждам армии-завоевательницы, в условиях, когда халиф был в роли главнокомандующего, определявшего стратегические цели и распределявшего стратегические резервы, а подавляющая масса обитателей выдвинутых вперед военных баз, вроде Куфы и Фустата, состояла из воинов, получавших жалованье в соответствии со стажем участия в военных действиях.
Создание Куфы, Басры и других военных баз, в которых концентрировались основные вооруженные силы Халифата, было неотвратимой потребностью армии, нацеленной на завоевания, но в нем была заложена неотвратимость утраты Мединой положения столицы. Не только потому, что через пятнадцать лет после основания каждый из этих городов превзошел Медину по численности населения: главное, что за эти годы зона военных действий отодвинулась от этих форпостов мусульманского государства еще не менее чем на 1000 км. Балх и Мерв, через которые в 652 г. пролегла восточная граница Халифата, отстояли от Басры на 2000 км — вдвое больше, чем Басра от Медины. Прежние форпосты стали для пограничных гарнизонов таким же (и даже более глубоким) тылом, каким совсем недавно была Медина для этих форпостов.
Непосредственное управление войсками из Медины стало невозможным; более того, наместники гарнизонных городов также не могли непосредственно управлять своими обширными наместничествами и назначали, когда от себя, когда по воле халифа, наместников низшего ранга. Фактически реальная власть перешла к наместникам высшего ранга, в руках которых находилась армия, в отличие от халифа, который не располагал никакими вооруженными силами. Наместники были независимы от него как в финансовом отношении (выплата жалованья производилась из собственных средств провинций), так и в отношении пополнения людьми: во-первых, шел постоянный стихийный приток населения в гарнизонные города, во-вторых, контингент воинов на жалованье пополнялся за счет быстрого естественного прироста — в конце правления Усмана армию уже пополняли юноши, родившиеся в Куфе, Басре и других подобных городах.