нас будут грабить в поезде. И это будут скорее всего менты, в поисках масла на хлеб, то есть в нерабочее время. Правда оказалась посредине. Два мента, и трое урок. Ничего особенного, порвем всех пятерых. То ли у преступности туго с кадрами, то ли еще что. Но трое уголовников были хлипковаты, а один еще и с бодуна. Менты были трезвы и злы. Один с меня ростом, не главный и какой-то заторможенный, что ли. А один мелкий, и решительный. Ну, я говорю. Вдвоем с Сурковым — пара минут всех вырубить.
— Милиция! Старший лейтенант Артемьев! — показал мне, подойдя, ксиву мелкий. — Прошу следовать за мной! С вещами!
— А что, собственно, случилось? — спросил я. В вагоне возникло оживление. Ехать скучно, а тут что-то интересное. Все головы повернулись в нашу сторону.
— Пройдемте, вам все объяснят. Не обостряйте.
— Ну, раз не обостряйте… пойдемте.
— И сумку захватите! — я потянулся за сумкой.
— Это чего это? — открыл рот Сурков. — Ты мне за нее еще должен пятнадцать рублей пятьдесят копеек.
— Как?! — возмутился я. — А вчера в кабаке ты на что пил?!
— Ты, Дух, меня угощал! А за сумку так и не рассчитался!
Весь вагон, включая группу с ментами, с интересом это слушали, переводя взгляд с меня на Суркова, и обратно.
— Прекратить! — со злинкой в голосе отрезал мелкий мент. — Вы тоже следуйте с нами, — сказал он Суркову.
В общем еще чуть попрепирались, и пошли в сторону хвоста поезда. Пройдя пару вагонов, оказались, как я понял, в командирском. Тут было большое купе для проводников. Нас завели в это купе. Мне скомандовали поставить сумку на стол.
— Понятые! — скомандовал мелкий Артемьев. — Прошу подойти и наблюдать.
Я обратил внимание, что проводники куда-то пропали. Остались два мента, и трое мужиков. И ощущения надвигающейся сшибки — не было. Наверное, я наконец-то не выгляжу дуболомом. А Сурков, как повелся с Приходько, и вовсе сделал модную прическу, и выглядит мелким фарцовщиком.
Мужики приблизились, а мне приказали сумку открыть. Пожал плечами и потянул молнию.
Сверху, заглавием вверх, лежит том «Механические колебания и волны» сборник задач. Потом том «В.И.Ленин. Сборник статей по вопросам укрепления рабочей и крестьянской власти в деревне». У мелкого мента не выдержали нервы, и он засунул руки в сумку. И начал выставлять на стол стопки книг. Последним был толстый и тяжелый том «Шумерский язык. Вопросы произношения и аутентичности». Я возмущенно посмотрел на Суркова. Это талмуд весил килограмма три. А сумку до вокзала тащил я.
— Шумерский язык, Сурков?!
— Этот вопрос нужно решать! — ответил он. — Может в Москве нам помогут понять, почему никто не разговаривает на шумерском?
— Молчать! — прошипел старший лейтенант Артемьев.
Все и так молчали. Мужики-уголовнички, как-то сразу утратили интерес. Один и вовсе развернулся и пошел дальше, в хвост поезда. Только высокий мент, вдруг несколько взбодрился и нехорошо смотрел на нас. Артемьев уперся в меня злым взглядом и сказал:
— Предъявите документы! — дал паспорт. — Давай все, что есть!
Пожал плечами дал студенческий. Поискал, но вспомнил, что права оставил в другой куртке.
— Ты тоже давай документы! — сказал мелкий Суркову. Потом перевел взгляд на мужиков. — Не уходите. Мы сейчас с гражданами побеседуем.
Документы Суркова он протянул высокому. А мне сказал:
— Присаживайтесь. У нас к вам есть вопросы.
Высокий сказал, что побеседует с гражданином в соседнем купе. И они вышли. Я начал складывать книжки обратно в сумку.
— Сядь, Андреев!
Я сел за стол. Он уселся напротив. Из сумки, что сейчас называют папка, достал бланк протокола и ручку.
— Прежде чем мы начнем, Андреев. Где деньги?
— Вы о чем? В бумажнике у меня сто десять рублей. Москва все же.
— Ты мне все равно расскажешь, только если и дальше будешь ваньку валять, то еще и сильно пожалеешь!
— Будьте любезны, внятно скажите, что вы от меня хотите. Назовите причины и основания моего задержания, и объясните, что вы намерены делать.
— Умный? Ну, значит сделаем так, — он подвинул к себе мои документы и принялся заполнять бланк. — Ты будешь задержан за сквернословие и хулиганство по отношению к пассажирам поезда.
Он отвлекся от писанины, и поднял на меня глаза.
— В Бологом будешь, для разбирательства, помещен сначала в ЛОВД, а вечером тебя перевезут в ИВС. Там с тобой побеседуют.
Он руками показал, как меня будут трахать.
— А завтра ты мне подробненько расскажешь, куда делись деньги от Фархада, и кто их должен был забрать у тебя в Москве. Суд даст тебе по минимуму, года полтора, и будешь ты на зоне сосать у зеков. Но можно, Коля, обойтись без этого. Просто расскажи мне все.
Я смотрел в окно и думал, что Фред, сцуко, умный, шо пиздец. Он вот это все мне уже рассказал. А я не верил, и уверял, что на выходе с платформы подойдут трое-четверо, покажут ствол, и увезут. Вздохнул.
— Знаешь, Артемьев, убедил, — он встрепенулся. — Женюсь.
— Я тебе здесь не шутки шучу! — хлопнул он кулаком по столу.
— А я тоже. Если ты сделаешь то, чем грозишь, то я просижу пару суток — максимум. Потому что моя невеста — дочь завотдела административных органов Ленгоркома. И меня вытащат, скорее всего, даже раньше. Да и сделать мне ничего не сделают. А вот с тобой будет грустно. Скорее всего, в лучшем случае, тебя ждет понижение в звании за неправомерные действия. Но у тебя беда, Артемьев. Если же, с моей головы упадет хоть волос, не говоря о твоих влажных мечтах… То генерал Курков, Анатолий Алексеевич, наконец-то поймет, что не зря перевелся в менты из Комитета. Ему просто, за рюмкой коньяка, про вот это все, расскажут.
В процессе моего спича, мелкий дрыщ мрачнел.
— Тогда, Артемьев, должность вечного дежурного — это верх твоей карьеры в МВД. Но даже это ерунда, лейтенант. Ты чудовищно влип, Артемьев. Потому что мой попутчик — нервный. И, скорее всего, тоже решит жениться. Дело в том, что его невеста — любимая внучка заместителя