Арчибальду, несмотря на боль в голосе Лейлы, стало смешно.
Обычно бывало наоборот: нетитулованные запрещали своим детям связываться с аристократией. А Кинчи, значит, мечтают о титуле. В принципе, понятно почему — они богатые, потому что умные, предприимчивые и амбициозные, и дочери у них с отличным магическим резервом. Если по справедливости, то именно так и должна выглядеть настоящая аристократия. И право рождения здесь ни при чём.
— Кроме того, — продолжала Лейла, покраснев так, будто признавалась в чём-то неприличном, — мой… возлюбленный — слабый маг. Был бы сильным, может, родители и простили бы меня. Но он почти «пустышка»… Если мама и папа узнают, что я люблю его и хочу выйти за него замуж, они сделают всё, чтобы помешать этому.
— Но когда-нибудь они узнают, Лейла.
— Да, конечно! Но я, возможно, успею закончить учёбу! Если они сейчас откажутся платить за мой дар и обучение в университете, мне придётся искать себе работу, уезжать жить в общежитие!
— Это сложно, но не невозможно, — пожал плечами Арчибальд, вспомнив Эн Рин — точнее, теперь уже Эн Арманиус. Впрочем, он мог понять Лейлу. Девочка выросла в достатке и не желала его лишаться, надеялась переждать бурю, выучиться, а там уж у родителей станет меньше рычагов давления на неё.
— Я понимаю, — всхлипнула Лейла. — И я бы ушла, но Элвис тоже против: говорит — не дури, поголодать и поработать ты всегда успеешь. Вот я и…
— Ясно, — кивнул Арчибальд, и тут его осенило: — Значит, Леона узнала о твоём Элвисе и пригрозила, что расскажет всё родителям? Никакого спора не было — ты просто должна была перенестись на плато по координатам, которые она тебе кинула. — Судя по ошарашенному лицу Лейлы, догадался его высочество правильно. — В таком случае у меня два вопроса. Первый: твои друзья что-то знали?
Мгновение девушка молчала, будто собираясь с духом, а потом всё же выпалила с раздражением:
— Да, знали, разумеется! Они решили поддержать меня. Мира и Клайв — хорошие друзья. Они не смогли отпустить меня одну на плато.
— А Леона, получается, смогла.
— Она хотела меня спасти! — возразила Лейла и, когда Арчибальд иронично хмыкнул, объяснила: — Понимаете, она очень влюблена в вас и хочет замуж! И да! Такой был план! Я — неразумная студентка, переношусь на плато, а Леона меня спасает. И производит на вас впечатление своим… героизмом. Что-то подобное она планировала изначально, убедившись, что демоны не очень опасные, но…
— Да уж, — усмехнулся Арчибальд, — с Геенной и её демонами сложно что-то планировать, но Леона до этой мудрости ещё не дожила. Ладно, Лейла, я понял. Возвращайся в зал.
— А… — Она помялась, и его высочество покачал головой:
— Нет, я с тобой не пойду. Передашь мои извинения родителям, скажешь, что мне срочно нужно было уйти. Если вдруг иллюзию заметили, объясни, что это была шутка его высочества, а ты ни при чём.
— Ладно, — буркнула Лейла, но уходить не спешила. — Что теперь будет? Со мной, с Леоной?
— С тобой — ничего. Я уже всё озвучил тебе в прошлый раз. Ты договорилась с ректором о переводе на другую специальность — молодец, если сможешь, потом переведёшься обратно на охранительство. Что касается Леоны… Я с ней после поговорю, чтобы больше не дурила. И чтобы не выдала тебя родителям, если скрывать от них правду — твой выбор.
— А вы бы выбрали что-то другое? — почти съязвила Лейла, видимо уязвлённая тем, что никаких поблажек Арчибальд ей не дал. — Извините, я просто…
— Ты просто любишь комфорт. Просторный дом, а не общежитие, возможность твоих родителей платить за всё. Я тебя не осуждаю — говорю как есть. Это твой выбор.
— Значит, вы бы выбрали что-то другое? — настаивала Лейла, покраснев от злости.
— Уже выбрал, — кратко ответил Арчибальд.
Да, он уже выбрал. Постоянный риск, смерть, что ходила за ним по пятам, борьбу с демонами на плато наравне с другими охранителями, невзирая на свой статус принца… и девушку-«пустышку», чьи чувства изначально не были настоящими.
Но они, по крайней мере, были бескорыстными.
.
Когда Арчибальд вернулся во дворец и посмотрел на часы, выяснилось, что премьера в театре Айрин уже началась. Выругавшись, что всё-таки умудрился проморгать спектакль, его высочество решил, что ладно уж — раз не попал на начало, не стоит ломиться в театр посреди постановки. И набрал на браслете связи номер главного дознавателя Альганны.
Гектор Дайд ответил быстро, но слегка раздражённо:
— Слушаю, ваше высочество.
Обычно он называл Арчибальда по имени — титул использовал только в моменты, когда из-за чего-то злился. Не факт, что эта злость была связана с принцем, но… вполне возможно.
— Здравствуй, Гектор, — кивнул его высочество, глядя на бледное лицо главного дознавателя. Дайд в принципе не отличался здоровым цветом лица, но его проекция выглядела ещё хуже. — Занят?
— Я всегда занят. Выкладывай, что у тебя.
— Я хотел бы пообщаться с дознавателем, который занимался Айрин Вилиус. Кто-то ведь общался с ней, пока мы встречались, верно? Не ты же?
— Не я. Без проблем, пообщаешься. Только не сейчас.
— Почему?
— Потому что в данный момент он находится на премьере спектакля, в котором играет твоя Айрин Вилиус, — устало усмехнулся Гектор, и Арчибальд почувствовал растерянность вперемешку со страхом.
— Надеюсь, он там находится просто из любопытства?
— Конечно, — съязвил Дайд. — Первый отдел вообще только из любопытства всем занимается! Арчибальд, не говори ерунды. Гауф на задании.
— На каком?!
— А тебе зачем? Ты же не хотел больше видеть эту девушку.
— Я передумал, — почти прорычал Арчибальд, начиная раздражаться. — Пообщался сегодня кое с кем и понял, что Айрин, по крайней мере, никогда и ничего не хотела от меня лично! Она была бескорыстна. Гектор, хватит! Ты скажешь, в чём дело, или нет?
— Не скажу, — отрезал Дайд, из ехидного сразу став серьёзным. — Мы и так с тобой слишком долго разговариваем. Арчи, переносись в театр. И чем быстрее, тем лучше!
Глава двадцатая. Единственная магия
Айрин Вилиус
День премьеры — особенный для всего театра. Всегда. В этот раз он казался даже ещё более особенным, поскольку мы никогда не играли спектакли с настолько сложными и громоздкими декорациями, изображающими то целый корабль, потерпевший крушение, то палубу, то каюту изнутри, то пространство между мачтами. Даже зрительный зал частично был декорацией — под потолком наши техники подвесили канаты, а кое-где в проходе поставили огромные бочки и сундуки. Такие же были и в фойе театра — в общем, у посетителей в этот вечер буквально с порога должно было создаваться впечатление, что они находятся на огромном корабле.
Я не знаю, как насчёт посетителей, а у меня оно точно создавалось. Вот только вдобавок к этому впечатлению примешивалось неприятное скользкое чувство, что корабль наш, возможно, скоро пойдёт ко дну.
Я знала, что всему виной ожидание грядущих неприятностей от отца, а сам театр и спектакль абсолютно ни при чём, и мне было досадно. Досадно, что Алан Вилиус умудряется до сих пор портить мне жизнь, хотя казалось бы — наши дороги после суда окончательно разошлись, давно пора всё забыть и жить дальше. Ну забрала я у него Аврору — так она ему и не особенно была нужна! Но его задетое самолюбие саднило, как рассечённая бровь во время драки — вроде и не смертельно, но противно, и кровь заливает лицо, и хочется поскорее ответно задеть противника.
Мне было сложно понять подобные чувства — несмотря на то, что я искренне и глубоко ненавидела своего отца. Но к этой ненависти не добавлялось желание уничтожить его. Никогда не видеть и ничего не слышать о нём — да, безусловно. Но не более.
Да, я ненавидела и презирала Алана Вилиуса, но мне не было до него дела. И, несомненно, я бы предпочла мести возможность никогда не встречаться. Но я, по-видимому, настолько взбесила отца своей строптивостью, тем, что посмела пойти против его воли, сопротивляться, сбежать из дома, лишить его прав на себя, а затем и на Рори, что Алан Вилиус безумно желал поставить меня на место. Именно так — безумно. Ведь подобная одержимость могла быть лишь безумием.