Беззакатного времени
Грозный мел.
Значит Бог в мои двери —
Раз дом сгорел!
Не удушенный в хламе,
Снам и дням господин,
Как отвесное пламя
Дух – из ранних седин!
И не вы меня предали,
Годы, в тыл!
Эта седость – победа
Бессмертных сил.
27 сентября 1922
“А любовь? Для подпаска…”
А любовь? Для подпаска
В руки бьющего снизу.
Трехсекундная встряска
На горах Парадиза.
Эти ады и раи,
Эти взлеты и бездны —
Только бренные сваи
В легкой сцепке железной.
– Накаталась! – Мгновенья
Зубы стиснув – за годы,
В сновиденном паденье
Сердца – вглубь пищевода.
Юным школьникам – басни!
Мы ж за оду, в которой
Высь – не на смех, а на смерть:
Настоящие горы!
29 сентября 1922
“Спаси Господи, дым…”
Спаси Господи, дым!
– Дым-то, Бог с ним! А главное – сырость!
С тем же страхом, с каким
Переезжают с квартиры:
С той же лампою-вплоть, —
Лампой нищенств, студенчеств, окраин.
Хоть бы деревце хоть
Для детей! – И каков-то хозяин?
И не слишком ли строг
Тот, в монистах, в монетах, в туманах,
Непреклонный как рок
Перед судорогою карманов.
И каков-то сосед?
Хорошо б холостой, да потише!
Тоже сладости нет
В том-то в старом – да нами надышан
Дом, пропитан насквозь!
Нашей затхлости запах! Как с ватой
В ухе – спелось, сжилось!
Не чужими: своими захватан!
Стар-то стар, сгнил-то сгнил,
А всё мил... А уж тут: номера ведь!
Как рождаются в мир
Я не знаю: но так умирают.
30 сентября 1922
Хвала богатым
И засим, упредив заране,
Что меж мной и тобою – мили!
Что себя причисляю к рвани,
Что честно мое место в мире:
Под колесами всех излишеств:
Стол уродов, калек, горбатых...
И засим, с колокольной крыши
Объявляю: люблю богатых!
За их корень, гнилой и шаткий,
С колыбели растящий рану,
За растерянную повадку
Из кармана и вновь к карману.
За тишайшую просьбу уст их,
Исполняемую как окрик.
И за то, что их в рай не впустят,
И за то, что в глаза не смотрят.
За их тайны – всегда с нарочным!
За их страсти – всегда с рассыльным!
За навязанные им ночи,
(И целуют и пьют насильно!)
И за то, что в учетах, в скуках,
В позолотах, в зевотах, в ватах,
Вот меня, наглеца, не купят —
Подтверждаю: люблю богатых!
А еще, несмотря на бритость,
Сытость, питость (моргну – и трачу!)
За какую-то – вдруг – побитость,
За какой-то их взгляд собачий
Сомневающийся...
– не стержень
ли к нулям? Не шалят ли гири?
И за то, что меж всех отверженств
Нет – такого сиротства в мире!
Есть такая дурная басня:
Как верблюды в иглу пролезли.
...За их взгляд, изумленный на-смерть,
Извиняющийся в болезни,
Как в банкротстве... “Ссудил бы... Рад бы —
Да”...
За тихое, с уст зажатых:
“По каратам считал, я – брат был”...
Присягаю: люблю богатых!
30 сентября 1922
Бог
1. “Лицо без обличия…”
Лицо без обличия.
Строгость. – Прелесть.
Все ризы делившие
В тебе спелись.
Листвою опавшею,
Щебнем рыхлым.
Все криком кричавшие
В тебе стихли.
Победа над ржавчиной —
Кровью – сталью.
Все навзничь лежавшие
В тебе встали.
1 октября 1922
2. “Нищих и горлиц…”
Нищих и горлиц
Сирый распев.
То не твои ли
Ризы простерлись
В беге дерев?
Рощ, перелесков.
Книги и храмы
Людям отдав – взвился.
Тайной охраной
Хвойные мчат леса:
– Скроем! – Не выдадим!
Следом гусиным
Землю на сон крестил.
Даже осиной
Мчал – и ее простил:
Даже за сына!
Нищие пели:
– Темен, ох, темен лес!
Нищие пели:
– Сброшен последний крест!
Бог из церквей воскрес!
4 октября 1922
3. “О, его не привяжете…”
О, его не привяжете
К вашим знакам и тяжестям!
Он в малейшую скважинку,
Как стройнейший гимнаст...
Разводными мостами и
Перелетными стаями,
Телеграфными сваями
Бог – уходит от нас.
О, его не приучите
К пребыванью и к участи!
В чувств оседлой распутице
Он – седой ледоход.
О, его не догоните!
В домовитом поддоннике
Бог – ручною бегонией
На окне не цветет!
Все под кровлею сводчатой
Ждали зова и зодчего.
И поэты и летчики —
Все отчаивались.
Ибо бег он – и движется.
Ибо звездная книжища
Вся: от Аз и до Ижицы, —
След плаща его лишь!
5 октября 1922
“Так, заживо раздав…”
Так, заживо раздав,
Поровну, без обиды,
Пользующийся – прав.
Шагом Семирамиды,
Спускающейся в пруд
Лестницей трав несмятых,
И знающей, что ждут
Ризы – прекрасней снятых
По выходе из вод...
7 октября 1922
Рассвет на рельсах
Покамест день не встал
С его страстями стравленными,
Из сырости и шпал
Россию восстанавливаю.
Из сырости – и свай,
Из сырости – и серости.
Покамест день не встал
И не вмешался стрелочник.
Туман еще щадит,
Еще в холсты запахнутый
Спит ломовой гранит,
Полей не видно шахматных...
Из сырости – и стай...
Еще вестями шалыми
Лжет вороная сталь —
Еще Москва за шпалами!
Так, под упорством глаз —
Владением бесплотнейшим
Какая разлилась
Россия – в три полотнища!
И – шире раскручу!
Невидимыми рельсами
По сырости пущу
Вагоны с погорельцами:
С пропавшими навек
Для Бога и людей!
(Знак: сорок человек
И восемь лошадей).
Так, посредине шпал,
Где даль шлагбаумом выросла,
Из сырости и шпал,
Из сырости – и сирости,
Покамест день не встал
С его страстями стравленными —
Во всю горизонталь
Россию восстанавливаю!
Без низости, без лжи:
Даль – да две рельсы синие...
Эй, вот она! – Держи!
По линиям, по линиям...
12 октября 1922
“В сиром воздухе загробном…”
В сиром воздухе загробном —
Перелетный рейс...
Сирой проволоки вздроги,
Повороты рельс...
Точно жизнь мою угнали
По стальной версте —
В сиром мороке – две дали...
(Поклонись Москве!)
Точно жизнь мою убили.
Из последних жил
В сиром мороке в две жилы
Истекает жизнь.
28 октября 1922
“Не надо ее окликать…”
Не надо ее окликать:
Ей оклик – что охлест. Ей зов
Твой – раною по рукоять.
До самых органных низов
Встревожена – творческий страх
Вторжения – бойся, с высот
– Все крепости на пропастях! —
Пожалуй – органом вспоет.
А справишься? Сталь и базальт —
Гора, но лавиной в лазурь
На твой серафический альт
Вспоет – полногласием бурь.
И сбудется! – Бойся! – Из ста
На сотый срываются... Чу!
На оклик гортанный певца
Органною бурею мщу!
7 февраля 1923
“Нет, правды не оспаривай…”
Нет, правды не оспаривай.
Меж кафедральных Альп
То бьется о розариум
Неоперенный альт.
Девичий и мальчишеский:
На самом рубеже.
Единственный из тысячи —
И сорванный уже.
В самом истоке суженный:
Растворены вотще
Сто и одна жемчужина
В голосовом луче.
Пой, пой – миры поклонятся!
Но регент: – Голос тот
Над кровною покойницей,
Над Музою поет!
Я в голосах мальчишеских
Знаток... – и в прах и в кровь
Снопом лучей рассыпавшись
О гробовой покров.
Нет, сказок не насказывай:
Не радужная хрупь, —
Кантатой Метастазовой
Растерзанная грудь.
Клянусь дарами Божьими:
Своей душой живой! —
Что всех высот дороже мне
Твой срыв голосовой!
8 февраля 1923
Эмигрант
Здесь, меж вами: домами, деньгами, дымами,
Дамами, Думами,
Не слюбившись с вами, не сбившись с вами,
Неким —
Шуманом пронося под полой весну:
Выше! из виду!
Солавьиным тремоло на весу —
Некий – избранный.
Боязливейший, ибо взяв на дыб —
Ноги лижете!
Заблудившийся между грыж и глыб