Крики.
Филиппид (звонит в колокольчик). Слово имеет адвокат Полифон.
Полифон. Многоуважаемая судейская коллегия города Абдеры! Пятеро твоих судей согласились с самым чудовищным предложением, когда-либо сделанным суду. Разве когда-либо так издевались над невинностью, над добродетелью, над бедностью, над простыми человеческими понятиями, над честным чувством справедливости и несправедливости? Разве когда-либо предлагали приговор, который стремится раз и навсегда уничтожить человечность? Ведь это же яснее ясного: если в нашем городе нельзя дать напрокат даже тень осла, все частное хозяйство, подрытое под корень, рухнет и мы должны снова начинать с того, чем кончили пещерные люди…
Филиппид (звонит в колокольчик). Ближе к делу!
Полифон. Перехожу к сути дела. Какова же скандальная причина, побудившая Мильтиада поднять на смех справедливость, общественное мнение, героическую историю нашего города, наши самые высокие идеалы?
Филиппид (звонит в колокольчик). Ближе к делу.
Полифон. Я спрашиваю: Мильтиад, отпрыск старого рода, зачем, отвечай, зачем посетила тебя позавчера вечером между одиннадцатью и часом ночи жена зубного врача Струтиона, Хлоя?
Движение среди судей.
Вы видите, о наши отцы, как краснеет Мильтиад, а зубной врач закрывает лицо. О времена! О нравы! Но как может быть добродетельным патриций Мильтиад, когда сам глава Абдеры, вершина ее духа, воплощение ее традиций, ведет несовместимый с нравственностью, нарушающий супружескую верность образ жизни! Я говорю о верховном жреце Агатирсе, почтенные судьи!
1-й судья. Слушайте! Слушайте!
2-й судья. Довольно!
3-й судья. Продолжайте!
4-й судья. Это оскорбление!
Филиппид звонит в колокольчик, наступает тишина.
Полифон. Я настаиваю на том, что пятеро судей, поддержавших преступное предложение Мильтиада, являются приверженцами верховного жреца Агатирса. В прошлый понедельник они встретились с ним, когда было заседание парламентской комиссии по вопросам культа. Есть свидетели, которые видели и в любое время готовы подтвердить, поклявшись священными лягушками, что эти пятеро судей удалились вместе с верховным жрецом Агатирсом в отдельное помещение! К чему это таинственное совещание с верховным жрецом? Есть какая-нибудь связь между Агатирсом и зубным врачом Струтионом? Есть!
Движение среди судей.
Пусть покроется бледностью твое лицо, республика Абдера! Убийцы стоят за твоей спиной с обнаженными кинжалами! Первейший среди твоей знати, первейший из твоих жрецов, вместе с пятью твоими судьями, заключили соглашение с зубодером — чужестранцем из Мегары, соглашение, которое может только угрожать твоей жизни!
Филиппид (звонит в колокольчик). Ближе к делу!
Полифон. Я к этому и веду, судья Филиппид, ибо Хлоя Струтион, оказавшаяся одной из самых роковых соблазнительниц в нашей истории, подобно второй Медее, направилась два дня назад, под покровом субботней ночи, тоже между одиннадцатью и часом, стало быть в необычное время, в храм Ясона. С кем она встретилась там, верховный жрец Агатирс? Народ Абдеры по праву требует ответа!
Струтион. Нет! Нет! Все ложь!
Филиппид. Тихо! Пристав, удержи зубного врача Струтиона!
Фисигнат. Господа!
Филиппид (звонит в колокольчик). Тихо! Адвокат Фисигнат просит слова!
Фисигнат. Достопочтенные судьи! Было бы неслыханным безрассудством пытаться на этом самом месте, в этом старом, прославленном здании суда, перед лицом статуи Правосудия, которому мы все служим, еще что-то добавить, пытаться говорить, а не действовать. Поспешите, досточтимые судьи, велите привести сюда верховного жреца Агатирса вместе со всем его причтом, со всеми его непорочными девами, поспешите, молите его прийти сюда, чтобы он очистил это здание, столь постыдно оскверненное Полифоном!
Движение среди судей.
Господа судьи, почтенные отцы! В чем заключается самое страшное, то, что приводит нас в содрогание, вынуждает всех цивилизованных людей отвернуться в ужасе от нашего города? Хлоя Струтион, одна из наших уважаемых и добронравных матрон, состоящая в браке с зубным врачом Струтионом, виднейшим специалистом Фракии в искусстве лечения зубов, дочь военачальника Стилбона, ходила позавчера вечером, между одиннадцатью и часом, к Мильтиаду. Хорошо, это факт. Далее, Полифон в своем усердии установил, что та же самая женщина, мужа которой вы видите теперь сломленного духом на своей скамье, посетила в этот же вечер и верховного жреца Агатирса. Конечно, в необычное время, но при святости наших идеалов…
Филиппид. Ближе к сути!
Фисигнат. Можно ли сделать из этого выводы, которые сделал Полифон? Нет! Разве наши матери, наши супруга, наши дочери не выше всяких, повторяю, всяких, подозрений, даже если они и идут в столь поздний час к верховному жрецу? Абдера рухнет, почтенные отцы, если мы усомнимся в чистоте, в неприступности наших жен! Кого еще будет подозревать Полифон, если мы предоставим ему эту возможность? Кто еще будет вывалян им в уличной грязи? Да все мы!.. Полифон установил, что в понедельник было заседание комиссии по культу. Но на нем присутствовал не только Агатирс, почтенные отцы, на нем был и старший жрец Латоны, Стробил. И доказано, что он, вместе с теми пятью судьями, которые голосовали за погонщика ослов, тоже удалился в отдельное помещение. Какие дела могут быть у старшего жреца Латоны с вечно пьяным погонщиком ослов, с погонщиком, который…
1-й судья. Он больше не пьет!
Филиппид. Тихо! (Звонит в колокольчик.)
Фисигнат. Он пил и будет пить, нас не обманешь этой адвокатской комедией с пьяницей, который внезапно стал добродетельным. Ничто не может помешать нам спросить: с кем общается Стробил? Кто ходит к нему посреди ночи? Кого видят возмущенные граждане в освещенном окне его рабочего кабинета разыгрывающей пантомиму, причем почти без одежды? Танцовщицу Телезию из Милета!
Движение среди судей.
Каким образом эта особа, пролезшая с подмостков пригородного кабаре Мегары на сцену нашего городского театра в качестве солистки, связана с провонявшим чесноком погонщиком ослов? Мы будем распутывать эту историю постепенно, звено за звеном в столь роковой, ужасной цепи. Служанка Телезии помолвлена с капитаном, чей брат, оружейник, причастный к темным делам с варварскими племенами, ухаживает за модисткой, которая — что достаточно показательно для этой особы — считается лучшей приятельницей забитого создания, жены погонщика ослов Антракса, живущей с ним в его подвале.
1-й судья. Он больше не бьет ее!
Фисигнат. Он снова будет бить! Нет, даже то, что этот грубый распутник с виду морально исправился, не помешает нам спросить старшего жреца Латоны: осмеливаетесь ли вы оспаривать подобные стечения обстоятельств, господин Стробил?
1-й судья. Просто скандал!
2-й судья. Клевета!
3-й судья. Долой консерваторов, оплот Латоны!
4-й судья. Да здравствует Агатирс!
Страшный крик и шум, звонит колокольчик; шум все возрастает, потом мертвая тишина.
Филиппид. Я, Филиппид, это предчувствовал. До сути дела так и не дошли. На сцену явились идеалы. Драка была невероятная. Погонщик ослов бил зубного врача, зубной врач — Мильтиада, Мильтиад — Полифона, Полифон — Фисигната, а Фисигнат запустил мне в голову колокольчик за то, что я передал дело в сенат. Судебные приставы избили погонщика ослов, а десять судей били всех, кто попадался им под руку, получая ответные удары. Наконец каждый, шатаясь, обливаясь кровью, поплелся домой: я — в свой кабинет, судьи — в город, погонщик ослов с Полифоном — на Леонову улицу, а зубной врач Струтион вместе с Фисигнатом — в квартал особняков.
Струтион. Проклятый директор Общества по импорту рабов в Герании! Какой мне теперь прок от его больного зуба мудрости? Половина моих пациентов разбежались! Уже один зубной техник из Византии, необразованный тип, который даже не чисто говорит по-гречески, открыл на улице Аистов лавку с живой лягушкой над зубоврачебным креслом. А что я узнал о своей жене! Это выше моих сил, господин Фисигнат, выше сил! В двенадцать в храме Ясона! Я должен развестись, у меня тоже есть свои принципы! Ох, я бы с удовольствием отказался от этого процесса!
Фисигнат. Господин зубной врач Струтион! На вас смотрит весь город! О вас говорит вся Фракия! И вы хотите отказаться от процесса в эту историческую минуту! Жену свою вы потеряли. Несомненно. Вам пришлось потерять половину своей практики. Тоже верно. Но сейчас речь идет об идеалах, о человечности! Еще раз сорок драхм на мои издержки, рискнем — и противник будет уничтожен!