Пятнадцатого марта «Ермак» пришвартовался к пристани Ленинградского порта.
Папанин, Кренкель, Ширшов и Федоров вступили на родную советскую землю.
За Родину
В июне 1941 года экипаж моего самолета получил ответственное задание – обследовать с воздуха Карское море. Вылетев из Москвы, мы через несколько дней совершили посадку на Енисее близ Игарки.
«Как быстро расцветает наш Север», - думал я, разглядывая сверху прямые улицы заполярного города, выросшего на моих глазах. Вот прекрасный аэропорт с его характерными зданиями, лестница к величавому Енисею, на котором делают посадку летающие лодки.
По дороге в город мы видели зеленые побеги картофеля – этого редкого ранее на севере овоща. На далеком острове виднелись здания совхоза.
Через некоторое время сюда же, в Игарку, прилетел Иван Иванович Черевичный.
– Ну-ка, - предложил он, - кто из нас совершит наиболее длительный полет?..
Мы вступили с ним в социалистическое соревнование.
Надобно сказать, что незадолго до этого Черевичный поставил своеобразный двадцатитрехчасовой рекорд пребывания в воздухе.
Двадцать первого июня мы с наполненными доотказа баками вылетели на ледовую разведку. В состав экипажа входили шесть человек: летчик Пусэп, штурман Штепенко, радист Богданов, механики Сугробов и Щербаков и я – командир экипажа.
Полет протекал успешно. Под крылом самолета мелькали льды Карского моря. Мы с Пусэпом сменяли друг друга у штурвала. Штепенко не отрывался от карты, отмечая состояние льдов. Сугробов внимательно следил за моторами. Настроение у всех было прекрасное.
Мы облетали все Карское море и собрали ценные сведения. Попутно мы выполняли второе, особенно приятное для нас поручение: сбрасывали зимовщикам посылки и письма.
Непрерывный двадцатипятичасовой полет подходил к концу. Мы шли курсом на юг, к далекой Игарке. Богданов связался с самолетом Черевичного, летящим над морем Лаптевых.
– Ваш рекорд побит!-радировал Богданов.
Черевичный тут же ответил:
– Знаю об этом и поздравляю. Мой радист следил за вами с начала вылета. Но вы особенно не радуйтесь. Через несколько дней я все равно перекрою ваш рекорд.
– Что ж, будем соревноваться дальше, - согласились мы.
Но соревноваться нам не пришлось.
Сразу же после возвращения на Игарку мы узнали о вероломном нападении фашистов на нашу страну и о выступлении Вячеслава Михайловича Молотова.
Я тут же заявил своим товарищам:
– Ледовая разведка окончена. Полетим, товарищи, защищать Родину!
Медленно тянулись часы полета в Москву. Сидя за штурвалом, я вспоминал свою жизнь. В памяти особенно четко всплыл 1939 год – дни боев с белофиннами.
В самом начале этих боев я явился к товарищу Ворошилову. Климент Ефремович внимательно выслушал меня.
Я напомнил о своем выступлении в день прилета с Северного полюса, о своем обещании направить самолет туда, куда прикажут мне партия и правительство.
– Этот час настал. Разрешите мне выполнить свое обещание, - просил я Климента Ефремовича.
Товарищ Ворошилов направил меня вместе с моим экипажем в город Петрозаводск, в распоряжение командующего армией.
По дороге я залетел в одну авиационную часть и на всякий случай установил бомбодержатели.
По моей просьбе командир части дал мне одного из лучших штурманов-бомбардиров, двух стрелков и специалиста по вооружению.
Члены моего экипажа были людьми гражданскими, но, по распоряжению начальника Военно-Воздушных сил, их срочно аттестовали. Штурман Штепенко – ныне Герой Советского Союза – получил звание капитана. Остальные тоже получили чины по занимаемым должностям.
В Петрозаводск мы прилетели во всеоружии. На аэродроме летчики и механики обступили наш самолет. Увидев бомбодержатели на нашей яркооранжевой машине, они с удивлением спросили: не думаем ли мы совершать на ней боевые полеты?
– Да вас на такой корове сразу же собьют, - уверенно заявил командир полка.-Какова скорость вашего самолета?
– Сто восемьдесят километров.
Все рассмеялись.
– Да… далеко на нем не уедешь! Больно неповоротлив, да и приметен. Разве только ночью…
– Ночью так ночью, - покорно сказал я.
Но смириться на словах было гораздо легче. На другой день на рассвете все самолеты полка пошли на боевые задания. Они возвращались, нагружались бомбами и летели вновь. Боевая жизнь была в полном разгаре. Мои товарищи рвались в бой.
– Товарищ командир! Мы что – прилетели сюда смотреть, как другие бомбят? Почему сидим? Бомбы подвешены, моторы в полной готовности!
– Полетим ночью, - ответил я.
– Ночью мы и так полетим, - упорствовали мои друзья.
Чем сильнее они настаивали, тем более убеждали меня в том, что они правы. Я подошел к самолоту.
– Хорошо! Заводите моторы, - сказал я механикам, – а я пойду на командный пункт, получу боевое задание.
После этого путей к отступлению у меня уже не было.
Откуда взялось у меня красноречие – сам не знаю, но командира я уговорил. Через час наш самолет был в воздухе.
Бомбы и пулеметы изменили летные качества машины. Скорость со ста восьмидесяти километров упала до ста пятидесяти, не больше. Высота также набиралась медленно.
Пролетаем линию фронта. День ясный, впереди виднеется цель. И тут я вспомнил, как пионеры не раз спрашивали меня:
– Товарищ Водопьянов, а вы смелый?
Меня всегда немного смущал этот вопрос: ну как ответить? Сказать – смелый, подумают хвалится. Сказать – нет, а как же я тогда летаю? Вот и теперь я держал курс на цель и сам с собой рассуждал на эту тему. С одной стороны, я боюсь, как бы на нас не напали истребители. С другой стороны, я уверен, что если они нападут, то не они собьют наш самолет, а мы их. Смелость заключается в уверенности, в конце концов решил я. Когда боец идет в наступление с винтовкой в руках, он уверен, что не враг убьет его, а он врага.
С такими мыслями я подлетал к цели. На маленькой станции мы заметили груду какого-то имущества, покрытого брезентом. Вероятно, имущество было военным. Одна на другой посыпались на брезент наши бомбы. Что там творилось! Все белое стало черным. Несколько бомб угодили прямо на железнодорожное полотно. Потом оказалось, что, разбив линию, мы отрезали путь к отступлению финского бронепоезда.
Потом мы наловчились. Вместо одного вылета в день стали делать по два.
Однажды командир части получил от командования задание разбомбить сильное укрепление врага.
– Хорошо бы, - обратился ко мне командир, - -слетать раза два на вашем самолете и сбросить на это укрепление тонн десять груза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});