– Ты с ума сошел, Иван Тимофеевич! Разве можно так вертеть тяжелую машину?
– Что ж я мог сделать, – ответил он, - когда мы чуть было в берег не врезались!
Я решил повернуть на юго-восток, с расчетом уйти подальше от опасных берегов и лететь слепым полетом через Карское море, к острову Вайгач.
Под нами снова шумело море. Оно то скрывалось, то вновь появлялось в просвете облаков.
Гребешки на море стали исчезать. Море и туман слились в один серый тон. Лететь было очень трудно.
Внезапно мы снова увидели темные очертания берега. Он быстро рос, приближаясь к нам. Но это оказался пологий мыс. Нам удалось перескочить через него и вырваться к морю.
Прошло три часа после вылета с мыса Желания. Погода улучшилась. Словно из темного подвала мы выбрались, наконец, на свежий воздух.
В это время Сима Иванов принял радиограмму из Амдермы:
«Шторм одиннадцать баллов. Видимости никакой».
Мы рассчитывали попасть в Амдерму в сумерках. Видимость и сейчас плохая. Значит, тогда будет совсем темно.
Как сесть в темноте на одном колесе?
Все же мы решили продолжать путь.
Недалеко впереди появилась черная точка. Самолет. Кто это?
Добавил обороты моторам, догнал. На фюзеляже ясно видны опознавательные знаки «СССР Н-171» - это Молоков.
Хотел связаться с ним ио радиотелефону, но радист Молокова был занят разговорами с Амдермой и нас не слышал.
– Иван Тимофеевич, - обратился я к Спирину, - раз в Амдерме шторм, давай подыскивать место для посадки на Новой Земле, прямо в тундре. Туда нам смогут привезти колесо.
Спирин предложил пролететь еще немного вперед.
– Возможно, нам удастся добраться до мыса Меньшикова, – сказал он. – Я видел там домик. Хорошо бы сесть около него. Все-таки будет где жить.
Мы опять пошли по берегу Новой Земли, к самой южной ее оконечности.
Молоков не видел нас. Он уходил вперед, держа курс на Амдерму.
Погода портилась. Машину бросало то вверх, то вниз. Но вот и мыс Меньшикова. Мы видим, как, ударяясь о берег, огромные волны рассыпаются тысячами брызг.
Сделав круг, намечаю более или менее ровную площадку между двумя небольшими озерами. Разворачиваюсь. Определить направление ветра при такой его силе нетрудно.
Убрав моторы, кричу Спирину:
– Сажусь! Будь, что будет!
Самолет коснулся здоровым колесом поверхности тундры и покатился, потом начал медленно опускаться на больное. Едва оно коснулось земли, как от сильного рывка лопнул канат, и машина заковыляла, как подстреленная птица.
Спустя мгновение, я почувствовал резкий тормоз. Затем какая-то сила завернула нас вправо. Толчок. Машина задрала хвост и начала медленно падать на нос. Потом как бы в нерешительности покачнулась сперва в одну, потом в другую сторону и послушно опустилась на хвост. Мы облегченно вздохнули.
Спирин бросился в радиорубку и оттуда крикнул:
– Все в порядке, машина цела!
Мы выскочили из самолета. Правым крылом он почти касался земли. Здоровое колесо стояло на тонком льду, покрывавшем тундру. Обод больного колеса пробил тонкую ледяную корку и до самой оси зарылся в землю. На снегу валялись разбросанные во все стороны куски каната и проволоки, которыми мы так старательно крепили колесо на мысе Желания.
Под приподнятое крыло дул сильный ветер. Он грозил перевернуть машину. Кайлами и лопатами вырыли мы около уцелевшего колеса большую яму, разыскали на морском берегу среди плавника хорошую вагу, притащили ее и под «Дубинушку» принялись закидывать хвост самолета, чтобы стоявшее на поверхности колесо опустить в яму. Как только оно провалилось, машина выравнялась.
Теперь можно было спокойно ждать прибытия парохода с запасным колесом.
Мы осмотрелись вокруг. Пустынный берег выглядел неприветливо. Но все же хорошо, что мы на земле, а главное, что цела машина.
Через десять минут связались с Амдермой и сообщили, что сели благополучно на мысе Меньшикова. Я попросил немедленно выяснить, где самолеты Молокова и Алексеева. Но связь внезапно прекратилась.
Вскоре Сима Иванов случайно подслушал разговор Амдермы с Москвой. Амдерма радировала:
«Видимость плохая. Над зимовкой появился самолет Молокова. Он пошел на посадку. Сели хорошо в одиннадцатибальный шторм».
Оставалось узнать, где Алексеев. Сима усердно ловил все станции, и только через час остров Диксон сообщил нам, что Алексеев сел в заливе Благополучия.
Пора было устраиваться и нам.
Бассейн пошел к маяку.
Маяк светил не все время, а загорался вспышками. Около него стоял полуразвалившийся домик. Повидимому, он служил когда-то временным жилищем для строителей маяка.
Мне сообщили по радио, что на мыс Меньшикова вышли собачьи упряжки с продовольствием. Но к нам они так и не добрались – помешала пурга. Трое суток люди плутали во льдах, а потом, измученные, вернулись на зимовку.
К нам хотели выслать бот. Но в море свирепствовал жестокий шторм, и капитан не рискнул сняться с якоря.
Решили раскинуть палатку, потом раздумали. При таком бешеном шторме ее все равно унесло бы. Оставалось одно: оборудовать под жилье радиорубку Иванова. Наглухо закрыв наружную дверь, мы надули резиновые матрацы, положили их на пол, вывернули мехом вверх спальные мешки и разостлали на них меховые кухлянки. Несмотря на все эти меры, ледяной ветер пронизывал стенки самолета. Целые сутки слушали мы вой ветра и свист пурги.
Так шли дни за днями. Наступило шестое ноября. Завтра двадцатая годовщина Великой Октябрьской революции.
Ночью мы вышли на берег моря, собрали плавник и разложили огромный костер.
Мы не могли оторвать глаз от яркого пламени. Возвращаться в кабину самолета не хотелось. Но со всех сторон нас обдувало ледяным ветром, и в конце концов мы все же медленно и неохотно побрели в нашу тесную квартирку.
Утром проснулись в приподнятом настроении. Сегодня седьмое ноября. Мы, пятеро советских граждан, заброшенных стихией в пустыню Заполярья, праздновали вместе со всей Родиной замечательный исторический день.
Мысленно мы были там, на Красной площади. Вот идут войска, самолеты плывут ровным строем высоко в небе. Трибуна. Знакомые улыбающиеся лица лучших людей, дорогих всей стране.
Только на девятые сутки стихла пурга. А еще через двадцать четыре часа, ночью, мы получили радиограмму с направляющегося к нам бота «Вихрь». Капитан сообщал:
«Видим маяк. Подходим к мысу Меньшикова. Темно. Разведите на берегу костры».
Мигом с ракетами и ведром бензина мы помчались на берег.
Скоро в темноте зажглись огоньки. Это подходил «Вихрь».
Огоньки медленно приближались, потом они словно повисли на темной стене, - бот остановился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});