— А вы где-то спрятали свои воспоминания? — спросила Майя, надеясь, что ее паузу приняли за озадаченность, а дрожь за последствие холода в камере.
— Не знаю, — признался господин Ждан. — К несчастью, я и эти воспоминания утратил.
«До чего предусмотрительно», — оценила Майя.
Она попыталась приподняться и попросила соседа по камере помочь ей одеться. У господина Ждана, разумеется, лишней одежды не было, потому он несколько смущенно предложил свою запасную поношенную рубаху. На что Майя охотно согласилась — все же лучше, чем лежать здесь полураздетой. Рубаха, как мешок, оказалась ей почти до колен. Майя села на койке. Голова немного закружилась. Господин Ждан придержал ее, хоть и бурчал, что ей лучше лишний раз не двигаться. Однако она не могла лечь и просто уснуть. Ей срочно нужно что-то придумать. Найти выход, пока Морган не вернулся за ней. Мысль о новой встрече с ним в той каменной комнате уже сама по себе казалась пыткой. Майя глянула на кандалы на левой руке. Узелок зеленой ленточки оказался как раз под железным обручем. Девушка попыталась его вытащить, однако пальцы правой руки распухли от перелома и отказывались слушаться. Психанув, она постаралась зубами достать до узелка.
— Это не сработает, — заметил господин Ждан, в глазах которого поползновения Майи выглядели ничем иным, как глупым намереньем перегрызть кандалы. Майя недовольно опустила запястье. — Тебе лучше лежать и набираться сил.
— Чтобы снова хорошо кричать? Нет уж, обойдусь. И мне не больно.
— Это пока снадобье из косточек золотых яблок действует. Но твои раны могут открыться, если будешь неосторожна.
— Я не расстроюсь, если крови во мне не хватит на сто роз, — буркнула Майя, чем вызвала озадаченный взгляд соседа по камере.
Отец рассказывал, как однажды попал в плен к темному магу-каннибалу. Он пробыл у него четыре дня, наблюдая, как тот доготавливает останки других чародеев, и уже решил, что его сожрут. Затем случайно нащупал на стуле, к которому был привязан, торчащий гвоздик. Он вынул этот гвоздик, содрав пальцы в кровь, и отомкнул на себе им оковы, как отмычкой. А затем столкнул чернокнижника в его же кипящий котел, чем спас себя от судьбы ужина. Не та детская сказочка, которую стоит рассказывать ребенку на ночь, но отец хотел, чтобы Майя запомнила одну мораль: торчащий гвоздик есть везде.
Майя осмотрела табуретку и даже попробовала отколупать один гвоздь, однако тот был намертво вбит в древесину. Да и не умела она работать гвоздями, как отмычкой.
— Ты ничего не изменишь, — выдохнул господин Ждан. — Не пока здесь. Это место неспроста назвали Пожиратель Судеб…
Майя напряженно глянула на мужчину. «Даже если тебя съели, у тебя как минимум два выхода». Ох, тогда, на лесном пиру с Эльдаром, она считала, что у нее не будет проблем серьезнее, чем разборки с Маскароном. И как же она ошибалась…
— …Послушай, дитя, — видя ее морщинку между бровей, понял о ее тяжелых думах пленник, — в таком месте, как это, проявление воли наказуемо. Иногда, чтобы выжить, нужно притвориться слабым.
Майя глянула на господина Ждана, пытаясь понять, что его слова значат. Намекал ли он ей рассказать все Моргану? Проиграть, чтобы выжить. Вот только оставит ли маг Ковена ее в живых, если получит от нее ответы?
В глубине коридора послышались шаги. Господин Ждан сразу напрягся и стал ожидающе смотреть на полумрак за решеткой.
— Сиди тихо и не говори с ним, — вдруг повернулся заключенный к ней. Он стал быстро собирать баночки и ставить их под кровать. Его тревога походила на ту, что возникает у домашнего скота, когда они чуют приближение волка и суетятся в хлеве.
В темном коридоре появилась фигура в сером плаще: низкая и коренастая. От стен отбился хрипящий голос:
— О, пальчики! Тонкие пальчики красавиц! Я люблю их целовать, я люблю их ломать. Они так приятно хрустят, а девицы так волнующе кричат…
Певчая Костей* — самая крупная и жуткая темница в королевстве Оскария. Упоминалась в первой книге Лукой.
Глаза Майи чуть не выпрыгнули из орбит. Она узнала этот голос. И теперь также узнала невысокую фигуру. Мрачная тень медленно приближалась, а девушка не могла оторвать от нее потрясенного взгляда. Фигура подошла ближе. Шлем скрывал лицо, пряча лик его хозяина занавесом тени, но Майя уже и так знала, кто перед ней.
— Дочурка ректора проснулась, — промурлыкал страж.
— Хрип-Костелом, — нервно улыбнулась Майя. И почувствовала, как громко разбивается надежда договориться со стражем.
Мужчина снял шлем. В свете ведьминой свечи стало видно бледное, нет — белое лицо. Кривой нос, маленькие безумно горящие глазки. И неприятную ухмылку кривых губ.
— Я скучал, — произнес Хрип-Костелом. — Очень скучал, но верил, что мы обязательно встретимся, дочурка ректора.
— Вы знаете друг друга? — удивился отец Луки.
— Пару раз виделись, — сдержано отозвалась Майя.
— Смотрю, с нашей последней встречи ты успела поменять сторону игры, — заметил Хрип-Костелом.
— И ты… — окинула его взглядом во весь рост девушка. — Почему ты в форме стража?
— Спрашиваешь, почему я еще не «стерт»? — изогнул губы мужчина. — Так я «стерт», как слабый человек, и возрожден в новой лучшей жизни! Господин Морган щедро предоставил мне шанс искупить свои грехи перед королевством!
— Он вампир, — тихо отозвался отец Луки. — Новообращенный.
Майя удивленно глянула на соседа, затем на стража, теперь поняв, что смутило ее в бледности старого знакомого. Тут же она заметила и острые ногти на руках, и усиленный блеск в глазах, который сначала приняла за отражение огонька свечи. Но стоило мужчине улыбнуться, как она увидела ряд острых зубов вместо порченных желтых. Она слышала, что порой стражи нанимают нелюдей. Однако впервые видела, чтобы специально обращали для службы. Да еще опасного преступника…
— Жизнь Хрипа-Костелома как низкосортного мага закончена! Теперь я владыка ночи! — объявил Хрип-Костелом, расправив плечи. — Теперь я оружие господина Моргана против сил тьмы! — он расхохотался прямо как гиена — высоко и заливисто. Острые зубы блеснули в полумраке.
Майя хмуро следила за ним. Некоторые люди становились монстрами не по своей воле, но те, кто шел на это сознательно, были самыми опасными. В отличие от вурдалаков и оборотней, которые теряли рассудок и обращались в кровожадных зверей, обращенные вампиры были куда сквернее — они осознанно отринули в себе человеческое ради искушений животной жизни. Даже душу.
Хотя в случае Хрип-Костелома, то тот и при жизни успешно отринул все это…
— Знаешь, каково это — стать больше чем человеком? — глянул на нее страж. Глаза его вспыхнули.
— Слышала, поначалу новообращенным непросто приходится, — отозвалась Майя.
— Да, это чем-то напоминало мои последние дни в камере. Постоянно хотелось есть. Да, Майя Семироз, как от той ягоды, которую ты мне скормила, заставив страдать в муках неутолимого голода.
Майя сдержано улыбнулась.
— Без обид, ты хотел сломать мне пальцы.
— Не скажу, что сейчас мне не хочется услышать чарующий хруст твоего хрупкого тельца. — Прошелся по ее телу горящим взглядом страж. — Все-таки мы не закончили в прошлый раз, — оскалился Хрип-Костелом. — Но кто мог знать, что покорная дочурка ректора в душе окажется Темной Княгиней?! Ты нагло заняла место Лесаны. Она, наверное, перевернулась в своей безымянной могиле.
Он снова захохотал. Эхо смеха отбилось от каменных стен и улетело в темноту коридора, где постепенно утихло.
— Послушай, Хрип-Костелом, — заговорила Майя, предположив, что если он пришел ее забрать к Моргану, нужно действовать быстро, — знаю, в прошлом у нас были разногласия, но мы могли бы договориться. — Попытка не пытка… Хотя не в этом месте.
— Хочешь, чтобы я тебя выпустил, дочурка ректора?
— Назови цену.
— У тебя есть что мне предложить? — вновь окинул ее оценивающим взглядом вампир.
— Мой отец вознаградит тебя, если скажешь ему, что я здесь. Просто дай ему это знать и…