К ее губам поднесли железную кружку. Майя жадно прильнула к ней и стала пить большими глотками. Ее голову приподняли, помогая ей. Прохладная вода с горьковатым привкусом показалась слаще меда. Девушка хотела схватить кружку, но поняла, что ее правая рука перевязана и в кандалах. Осушив кружку, Майя положила голову и посмотрела в потолок. Она постепенно вспомнила все, что случилось с ней. Вспомнила, и пожалела, что ничего не забыла.
«Спокойно, ты жива — это главное, — старалась успокоить она ледяной страх, скрутивший ей живот. — Ты жива — это главное. Сейчас это уже неплохо».
Она в плену. И у кого?! У друга отца, стирателя, который должен оберегать и защищать слабых! Но ему было все равно на все ее слова. Как и на попытки избежать войны.
Девушка огляделась. На этот раз ее разместили в какой-то камере. Она лежала на кровати с твердым матрацем, а рядом на краю сидел тощий незнакомец. Возле него табуретка, заставленная какими-то баночками, миска с водой и бинты. На полу окровавленные куски бинта. Майя уловила в сырости комнаты запах спирта и каких-то настоек, спешно окинула себя взглядом. Правая ладонь перемотана полностью, хорошо видно работу человека, знающего свое дело. Осторожно подняв левой рукой простынь, Майя увидела, что остальные ее раны тоже обработаны и осторожно перемотаны. Самое удивительное, нет той жуткой боли. Явно не только марлей поработали. Девушка глянула на незнакомца, еще не зная, стоит ли благодарить его или и в этом есть какой-то подвох?
— Где я? — спросила и облизнула припухшие от укуса губы.
— Пожиратель Судеб, — ответил незнакомец слегка охрипшим голосом.
Он сидел в поношенной рубахе и таких же потертых штанах. Худое лицо стоило бы назвать обтянутым кожей черепом. Глаза впалые, серые, почти бесцветные. Слипшиеся сальные волосы закручивались в кудряшки. На миг Майе показалось что-то знакомое в чертах незнакомца, однако она никак не могла понять, что именно.
— Сильно тебе досталось, девочка, — выдохнул мужчина. — Совсем ополоумели… Уже и детей мордуют!
Он поставил кружку на табуретку. Майя увидела на его худых руках кандалы с цепью. Ее кандалы теперь соединялись похожей цепью между собой.
— Вы лекарь? — тихо спросила она. Даже произносить слова казалось тяжелее, чем когда-либо. — И почему сидите здесь как заключенный?
— Одно другому не мешает, — отозвался мужчина. — Кто-то не хочет тебя показывать местному медикусу, вот и отправили ко мне. Я не лучший, но кое-что умею.
Майя глянула на свою перемотанную руку. Перед глазами ярко предстал алый цветок. Эхом в памяти отозвалась зверская боль, что пронзила ее в секунды прорастания кровавого бутона. «Твое тело зацветет сотнями новых алых роз». Майя стиснула зубы, ощущая, как органы внутри сворачивает от волны холодящего ужаса.
— Ваши раны не опасны для жизни, главное, не терять больше крови, — принял мужчина ее сжатые губы при взгляде на ладонь за переживание о травмах. — У вас перелом третьей кости пясти. Не смертельно, главное — не дергать рукой, пока не срастется.
— Она не успеет срастись, — мрачно отозвалась Майя.
Мужчина напряженно глянул на нее, и во взгляде его проступило понимание, а затем сожаление. Видимо, ему не сказали, что его попросили ее подлечить лишь для того, чтобы добить, просто не сразу…
— Так это правда? Вы темная княгиня? Я думал, страж пошутил.
— Это действительно похоже на паршивую шутку, — сухо отозвалась Майя.
Если бы не ноющая боль и перебинтованная рука, она бы решила, что последние события — страшный сон. То, что не могло с ней случиться в реальности. Почему все так обернулось, когда она, наконец, подошла к решению вплотную?! До окончания всего этого безумия оставалось сделать шаг. Всего один шаг! Но кто-то уже сделал ход за нее…
Мысль о свидетеле заставила ее еще раз перечислить всех, кто мог знать о ее шрамиках. Но никого нового, кто видел их, она не вспомнила.
Ее сосед по камере тем временем почесал затылок. Похоже, он теперь не представлял, что говорить девушке. Поднялся и принялся собирать испачканные бинты с пола. Наблюдая за ним, Майя вдруг осознала смысл его последних слов. Раз ее не хотят показывать главному лекарю темницы, выходит, Морган не хочет, чтобы о ней знали другие работники. Не значит ли это, что он опасается, как бы о ней не узнал отец? Тогда, может, не в его власти так просто схватить отца? Могут ли угрозы мага быть блефом?
Если Морган подговорил нескольких стражей молчать о ней, тогда ей нужно переубедить хотя бы одного, чтобы он передал сообщение ее отцу. Хоть одного склонить на ее сторону, и тогда она выберется отсюда!
— Сколько их? — спросила Майя, когда мужчина стал протирать спиртом руки. — Сколько стражей следят за этой камерой? Вы хорошо их знаете?
— Сейчас один, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы посоветовать тебе вести себя с ними незаметней мыши.
— Думаю, фамилия Семироз заставит его задуматься, что перед ним не мышь.
Пленник удивленно глянул на нее.
— Семироз? Не говори мне, что ты…
— Я дочь Велизара Семироза. — Имя отца, отразившееся эхом от пустых стен, каким-то чудным образом зажгло внутри пусть и слабый, но огонек надежды. Ее родитель как-никак знаменитый чародей и стиратель Чарогорья. Она его дочь, и он ее учил выживать. Учил быть готовой ко всему. И даже чокнутому колдуну из самого Ковена она не даст так просто себя убить!
— Не знал, что у него есть дочь, — выдернул ее из мыслей голос заключенного. — Как тебя зовут?
— Майя.
— Я Ждан. Ждан Стародуб.
Глаза Майи расширились. Она вдруг поняла, почему лицо мужчины показалось ей знакомым. Перед ней отец Луки! Тот, кто работал на Верховный Ковен, а затем заключил сделку с Крысиной королевой и спрятал свои воспоминания об Армии от королевских магов, за что и был лишен свободы и объявлен предателем королевства. И Майя подумала: довольно иронично, что оба они хотели остановить войну, и оба встретились в таком месте… Прям камера дураков.
— Я думала, вы в Певчей Костей*, — поделилась девушка.
— Я был там, пока меня опять сюда не вернули. Господин Морган хочет, чтобы я восстановил записи из уничтоженного мною расследования. Сказал, освободит меня, если я снова обнаружу то, что тогда стер из своей памяти.
Майя от неожиданности даже приподнялась на локти, игнорируя отозвавшуюся в порезах боль. Выходит, Морган решил использовать все ресурсы, чтобы добраться до Армии Тварей.
— И вы согласились ему помочь?
— Я хочу снова увидеть сына.
— Но ведь вы отдали свободу, чтобы Ковен не узнал то, что вы обнаружили. И снова им помогаете?
— Вряд ли, девочка, ты поймешь, каково это: прозябать день за днем в темной холодной клетке и даже не помнить ради чего, собственно, поставил крест на своей жизни.
Майя внимательно посмотрела на мужчину. Она помнила отчаянье Луки, помнила его блестящие от слез глаза. Тогда он хотел передать воспоминания своего отца Ковену, чтобы вернуть родителя. Конечно, господин Ждан так же сильно хочет вернуться к сыну. И она не могла его судить за сделку с врагом. К тому же, возможно, скоро и она пойдет по тому же пути. Майя не была уверена, что перенесет обещанные сто роз…
— У вас очень талантливый сын, господин Ждан, — сказала Майя, отгоняя пугающие мысли. — Вы бы видели, какие он штуки мастерит в учениках профессора Чуба.
— Вы знаете его? — удивился мужчина.
— Он спас меня однажды. Да, он очень храбрый и решительный, — заметила она удивленный взгляд собеседника. — И вечно пытается выглядеть взрослым.
Мужчина улыбнулся, и впервые за весь их разговор в его уставших глазах затеплилась искорка жизни.
— А у него нет моих воспоминаний? — вдруг спросил господин Ждан. — Я не оставлял их ему?
Майя уже собралась поделиться, чего ей и Эльдару стоило достать эти воспоминания, но спешно прикусила язык. Господин Ждан не помнит, как поступил со своими знаниями. Наверное, потому Морган еще не добрался до Луки. При мысли, что маг Ковена схватит мальчишку и притащит в каменную комнату, где побывала она, ее передернуло. Она сдержанно глянула на господина Ждана. Она не могла сказать ему правду, не могла доверять ему, пока он работает с Морганом.